Пустой - Мария Берсенева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не переживай, – обняла я её.
– Маш, – шепнула она, – я всё сделаю, только скажи, что нужно, чтобы ты не уезжала?
– Родная, этого не изменить. Так должно быть здесь и сейчас. Я вернусь.
Папа взял мой чемодан, а мама подала ветровку.
– Не забирайте её! – вскрикнула подруга, но моя мама молча опустила глаза вниз, а папа уже удалился с чемоданами.
– Я вернусь… Обещаю. Я вернусь… – в сотый раз повторяла я еле слышно.
Последнее, что я увидела – это глаза Насти. Большие зрачки, которые явно выдавали её, глаза, наплечные печалью и грустную улыбку.
В лифте я открыла чат с Сережей и написала: «Мы больше не увидимся. Я уехала из Москвы. Ты – лучшее, что было со мной. Будь счастлив.» Мы сели в машину, я прислонилась к стеклу и молчала. Около часа я не разговаривала с родителями. Внутри была странная обида, ведь они хотели для меня лучшего.
– Маш… – начал папа, не отрывая взгляда от дороги, – Иногда стоит сделать шаг назад, чтобы потом сделать два вперёд. Ты согласна?
– Да, – тихо ответила я.
– Вытирай слёзы. Всё будет хорошо
Я попыталась вытереть мокрое лицо рукой, но слезы не останавливались, я чувствовала… Я наконец-то чувствовала, пусть и печаль, но это тоже чувство. Через боковое стекло я увидела, что и мама плачет. Нет, не плачь, пожалуйста. Мне тяжело говорить, но я так не хочу, чтобы ты плакала… Я люблю тебя. Но сейчас я не скажу об этом. Я наркоманка и мне тяжело говорить. Вот моя сегодняшняя отмазка. Прости, мам.
Ещё несколько часов я пыталась уснуть и на повторяющиеся вопросы мамы: «Ты спишь?» я не отвечала. Позже папа протянул мне гранатовый сок и я выпила целый литр залпом, чтобы уталить ужасную жажду, иначе мне казалось, что в моём рту сейчас сахара, пустыня.
– Доченька, – снова повернулась ко мне мама, – всё будет хорошо. Ты сильная.
– Я верю, – наконец ответила я.
– Ты восстановишься, вернёшься к нормальной жизни и поедешь, куда тебе захочется.
– Как я уеду? – я заплакала и чуть повысила тон, – Как я уеду из чёртово города? Там негде работать, что я буду делать?
– Так, – остановил папа, – не реви. Главное – восстановиться. Остальное решится само. Думай о том, что важнее.
– Пап, но как мне думать о чем то другом? – слёзно настаивала я на своём, – вы забрали меня, у меня там всё…
– Что всё? Хорошая работа, да? Которую ты полгода не можешь найти! Или что там?
– Он.
– Он… Ну пусть он и остаётся там, в прошлом. Ты должна это пережить.
«Ты должна это пережить». Схавать, пережевать и проглотить, всё верно, но не возвращаться, нет. Телефон пиликнул. Это была Ася.
– Родная, как же я буду без тебя? Мне так плохо…
– Успокойся, милая, – пишу я, – я приеду, обещаю.
– Машенька, как же ты мне нужна, я тут умру без тебя.
– Ложись спать, Ась. И больше не ездий за наркотиками.
– Я вообще ничего не хочу.
– Я попрощалась с Серёжей и удалила все переписки и чаты. Он мне больше не может писать. Лишь бы сердце выдержало.
– Боже… Вернись, Маш. Я всё для тебя сделаю, умоляю, вернись.
– Я приеду, клянусь!
– Я буду тебя ждать.
– Знаешь, что самое обидное?
– Что?
– Этой ночью я дала себе обещание исправиться, измениться. Я поняла, что больше не хочу этого всего и бросаю всё ненужное. Я пообещала себе начать новую жизнь.
– Лучше бы мы вместе начали.
– Я сбегу оттуда. Обещаю уеду.
– Маш, лишь вернись, мы больше ничего не будем употреблять, прошу, только вернись.
– Дай мне две недели. Я вернусь.
– Точно две недели?
– Максимум месяц.
Сколько уже дано пустых обещаний… Клятв, что «Я обязательно вернусь, только жди» или «Это точно космос, я тебя никогда не забуду». Сколько услышано и сколько сказано. Пустого. Ни одного оправданного слова. Мы разъезжаемся и видим разные дороги, мы забываем все моменты, в которых болели, моменты, в которых чувствовали себя хорошо. «Ты помнишь…?» Нет, не помню. А год назад мы клялись не забыть. Можно подумать, что сердце всегда будет болеть по несбывшемуся. Иногда можно думать, что так хорошо, как сейчас будет всегда. Но всё проходит. Смс-ки с кучей просьб вернуться, с пожеланиями «Будь счастлив», звонки, ставшие единичными и эта моя любимая смс-ка «Извини, с прошедшим)». Всё проходит.
Конечно же я не вернулась ни через две недели, ни через месяц. В первый день я отключила телефон и убрала его подальше. Неделю я чувствовала себя ужасно. У меня болели зубы, голова, сердце. Я была уверена, что умираю. Выглядела я хреново и чувствовала себя точно так же хреново. Мама кормила меня супом из овощей, что она вырастила на огороде, сделав акцент на том, что это полезно и поможет мне побыстрее восстановиться. Она уходила на работу и закрывала забор, чтобы я никуда не вышла. Если честно, сил и желания куда-то выходить у меня не было. Более того, мне было страшно. Внутри меня постоянно сопровождала какая-то паника. Я боялась общаться с людьми. Я пыталась следовать советам мамы, ела овощи, фрукты, дышала свежим воздухом и делала зарядку. Я очень хотела выбраться из всего дерьма и вернуться в Москву. Я писала в дневник всё, что со мной происходило. Иногда я выходила на крыльцо и плакала горькими слезами. Я оплакивала своё прошлое, несбывшиеся мечты, потерянное время. Я скучала по Серёже. Он никогда не выходил из моей головы. Более того – он снился мне каждую ночь. Раньше, когда я читала о том, что любимые могут снится каждую ночь или где-то услышав, может, в фильме: «Ты постоянно мне снишься», я не могла поверить, что такое бывает. Но такое бывает, клянусь. Каждый вечер я укладывала брата спать, обнимала его и пела песню. Я очень люблю своё маленькое сокровище. Ему всего четыре года, я так не хотела, чтобы он видел меня такую. Но я старалась быть плохой незаметно. А после колыбельной, когда он уже засыпал, я ложилась в свою кровать и скрипя зубами пыталась уснуть сама. Это давалось мне трудно. За два часа, пока я ворочалась, пытаясь уйти в сон, я могла попить, покурить, посмотреть в окно, в потолок, но так и не уснуть, а уснув, проснуться несколько раз
