Дикая девочка. Записки Неда Джайлса, 1932 - Джим Фергюс

– Ах да, солнышко, – усмехнулся Толли. – Вы, наверно, успеете измерить их черепа, прежде чем они зажарят вас на костре.

– По-моему, вы не совсем понимаете, в чем состоит моя профессия, Толберт, – сказала Маргарет. – Я культурный антрополог. Я изучаю культуры и языки, а не черепа.

Толли отмахнулся от этих возражений.

– Вы оба совершенно безнадежны, – заявил он. – Главный вопрос: кого бы отправить присматривать за вами.

– Меня! – гордо возгласил Хесус; он неслышно подкрался и встал у меня за спиной. – Я иду с вами, сеньор Нед! Понесу вашу камеру.

– Ни в коем случае, мальчик, – встрял Большой Уэйд. – Ты остаешься здесь, со мной. Мне ты нужнее, чем им.

– Я пойду налегке, Хесус, – с казал я. – В озьму «лейку» и обойдусь без штатива. К тому же ты ведь боишься апачей, верно? Ты даже этой девочки испугался.

– Я не боюсь! – сказал мальчишка с напускной бравадой.

– Почему бы вам не пойти с нами, Толли? – с просила Маргарет. – Вы доброволец, вы платили деньги. Вы можете идти куда заблагорассудится. Нужно только поставить в известность Гетлина. А он, вероятно, будет счастлив избавиться от вас.

– Ох, прошу вас, дорогая, – сморщился Толли. – Если вы предполагаете, что я променяю отменные удобства нашей экспедиции на право спать на голой земле и обедать вяленым мясом и кореньями в компании дикарей, вы точно лишились рассудка. К тому же, – Толли заговорщицки огляделся, – строго между нами, если вы гадаете, где я в последнее время провожу вечера, у меня романчик с одним очаровательным мексиканским солдатиком. Очень напрягает армейский устав; его расстреляют, если наша связь выплывет наружу. А от этого еще интереснее.

– Вы просто больной, Толли, – сказал я.

Я был так взвинчен, что почти не спал ночью и вскочил еще до рассвета. Я пошел в палатку Маргарет, разбудил ее, и мы вдвоем отправились к коралю [43].

Холодный ночной воздух заполнил речную долину, такой холодный, что из ноздрей лошадей и мулов валил пар. Некоторые при нашем появлении тихонько заржали. Хорошо, что мы не были конокрадами, потому что ночной сторож, костлявый паренек по имени Джимми, сладко спал, откинувшись на стуле возле загородки кораля; ружье лежало у него на коленях, и даже ржание не потревожило его. Боясь, что, проснувшись, он свалится со стула, а ружье нечаянно выстрелит, я положил ладонь на ствол, а Маргарет очень мягко похлопала Джимми по плечу. Он ничуть не испугался, просто открыл глаза, ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Джимми, это Маргарет Хокинс, – проговорила она. – Мы пришли за мулами.

Джимми, все еще сидя, качнулся к ней.

– Я, должно быть, заснул, – виновато проговорил он. – Пожалуйста, мисс Хокинс, никому не говорите.

Я вывел своего гнедого мула по кличке Бастер, а Маргарет – серую кобылку, которую звали Матильда; Джимми помог нам оседлать их. К каждому седлу он приторочил по две сумки для наших личных вещей – о дну к передней, другую к задней луке седла. Третьего мула нам выдали как вьючное животное, нагрузив на него корзины, наполовину заполненные палатками, съестными припасами, кухонной утварью и тому подобными вещами.

– Краснокожие уже забрали своих животных, – сказал Джимми.

– Когда?

– С часок будет. Я вам чехол для винтовки приготовил, Нед.

– Да мне не нужно, Джимми. У меня только кофр для камеры.

– Ей-богу, вы ведь городской парень, верно? – Джимми очень удивился. – К апачам нельзя ехать без огнестрельного оружия. Шериф выдаст вам ружье вместе с остальным снаряжением.

Мы с Маргарет повели животых каждый к своей палатке, чтобы собрать вещи. Встретиться договорились на дороге на окраине города через полчаса. В палатке я быстро упаковал седельные сумки, стараясь не побеспокоить Большого Уэйда, который, как водится, храпел что твой паровоз. Уже собрался уходить, когда он вдруг проснулся и приподнялся на локте. Минуту он смотрел на меня пустыми красными глазами, в которых еще плескался вчерашний мескаль. Потом с видимым усилием прочистил горло – это было малоприятное зрелище, и провел рукой по лицу.

– Значит, ты все-таки решился на это, а, сынок? – наконец проговорил Большой Уэйд. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. – Он потряс головой. – Но вся подлость в том, что на деле хрен ты что-то знаешь.

– Ничего со мной не случится, Большой Уэйд.

– Да, молодняк всегда так думает, – сказал он. – У вас еще недостаточно развит инстинкт самосохранения. Вот потому-то старики и посылают на войну вместо себя молодых.

– Я бы не сказал, что мы идем на войну.

– Не сказал бы, верно, сынок? – у лыбнулся Большой Уэйд. – Думаю, ты прав… Вы, скорее, жертвенные барашки, чем воины. Поверить не могу, что Каррильо разрешает вам это путешествие. Ему, верно, кажется, что жизнь двух наивных гринго не слишком высокая цена за возможность выяснить, где прячутся апачи.

– Может, дадите мне напоследок какие-нибудь профессиональные советы, Большой Уэйд?

Джексон на минуту задумался.

– Думаю, надо, сынок, – сказал он наконец. – И хочу, чтобы ты слушал очень внимательно.

– Хорошо.

– Камера для тебя не щит.

– Что вы хотите сказать?

– Она также не амулет. И не оружие.

– Я не понимаю.

– Это значит, что камера тебя не спасет, – объяснил Большой Уэйд. – О на всего-навсего делает снимки. Фотографы всего мира нередко попадают в беду, потому что им кажется, будто в минуту опасности они могут спрятаться за объективом, который каким-то образом сделает их неуязвимыми для пуль или невидимыми для врагов. Не сделает. Поверь мне на слово, Нед.

– Хорошо. Слушайте, мне пора, – я протянул ему руку. – До свидания, Большой Уэйд. Скоро увидимся.

– Ну, пока, сынок. Удачи тебе, – с казал он. – Эй, пока не ушел, передай мне окурок сигары и бутылку мескаля, они в ногах кровати, ладно? Пора настроить мое старое сердце на новый день.

Я повел Бастера и вьючного мула к лагерю проводников. Уже совсем рассвело, но солнечные лучи еще не успели разогнать туман над рекой. Джозеф и Альберт сидели по-турецки и пили кофе.

Зная, что лучше их не торопить, я и сам уселся, и Альберт нацедил из кофейника чашечку для меня.

– Кофе – самое лучшее из изобретений белоглазых, – заметил он.

Их мулы уже стояли оседланными, ослик навьюченным. За спиной ослика болтались носилки, чтобы везти девочку, – этакое приспособление из пары крепких прямых палок и куска полотна.

В условленном месте мы встретились с Маргарет и уже вчетвером направились в город. Слухи о нашей миссии успели просочиться, и на площади уже толпилась небольшая группа горожан. Шеф Гетлин, полковник Каррильо и мэр Карджилл поджидали нас у дверей тюрьмы. С ними был