Отравленная маска - Валерия Вербинина

– А я на тебя в обиде, Амели, – полушутя-полусерьезно заговорила Муся, надув губки. – Нет, правда! Почему ты мне ничего не сказала о том, что с тобой стряслось на охоте?

– Видишь ли, – смущенно призналась Амалия, – все это выглядело так глупо…

Булька чихнул и с любопытством уставился на желтую бабочку, которая кружилась над ним, норовя сесть ему на нос. В следующее мгновение впереди на дорожке показался синий зонтик, а под зонтиком – рыжая дама в красном платье. Сбоку от нее величаво выступала еще одна, но и Амалия, и Муся видели только невыносимую Дельфину Ренар, которая трещала, не закрывая рта.

– Ох! – простонала Муся. – Только не это!

Но Дельфина Ренар уже заметила их и с радостным возгласом устремилась им навстречу, бросив Изабеллу Олонецкую, которая и была ее спутницей, на произвол судьбы.

– О! – вскричала Дельфина. – Какая встреча! Надо же, как удачно получилось! А мы как раз немного заблудились, а дорогу спросить не у кого. Вы куда-то спешите? А это ваша собака? Надо же, какая большая!

Муся, покраснев от досады, объяснила, что они с Амалией идут купаться, так что им очень жаль, но они не могут показать почтенной француженке дорогу. Что же до собаки, то да, ее сенбернар – прекрасная собака, но его лучше не трогать, потому что он не любит посторонних и запросто может укусить. Булька, который ни разу в жизни никого не тяпнул, с укоризной покосился на свою хозяйку.

– Потрясающе! – расцвела Дельфина, пропустив Мусины слова о собаке мимо ушей. – А мы с мадам Изабеллой как раз тоже собрались немного искупаться! В такой жаркий день вода очень освежает. Как я рада, что встретила вас!

Муся и Амалия переглянулись. Теперь, пожалуй, они могли бы отделаться от невыносимой трещотки только с помощью неприкрытой грубости, но ни одной из девушек не хотелось быть невежливой.

– Мы будем очень рады… – промямлила Муся с несчастным видом.

Госпожа Олонецкая приблизилась к ним. Ее спокойная сдержанность составляла разительный контраст с неугомонностью бывшей гувернантки. Амалия уже видела гостью Никиты Карелина у него на балу, но только теперь смогла разглядеть эту женщину как следует. Госпожа Олонецкая не была красавицей, но имелось в ней нечто такое, что притягивало взгляд. У нее была великолепная кожа, точеный носик и маленький рот, казавшийся самой выразительной частью лица. Он то делался высокомерным, то сжимался в неодобрительную гримасу, то чаровал неожиданной улыбкой. Изабелла похвалила платье Амалии и выразила надежду, что они с мадам Ренар не помешают девушкам, если присоединятся к ним.

– Просто мне говорили, что в здешней реке быстрое течение, – объяснила Изабелла. – И потом, первый раз купаться в незнакомом месте всегда немного страшновато.

– Конечно, вы можете идти с нами, – сказала Муся, которой полька явно пришлась по душе куда больше, чем ее французская спутница. – Только в Стрелке никакого особого течения нет, это очень ленивая река.

И они заговорили по-русски о лошадях, о собаках, о том, как трудно вести большое хозяйство в деревне, о скачках, о Никите Карелине и снова о лошадях, которых Олонецкая ставила выше всех других животных. Оставшись без собеседницы, Дельфина Ренар вцепилась в Амалию. За пять минут Амалия узнала историю ее жизни, за десять – подноготную всех знакомых мадам Ренар, а через четверть часа возненавидела последнюю от всей души.

– И, представьте себе, этот полковник, который ухаживал за мной, взял и сказал… У вас есть жених? Нет? Ну, право же, не может быть! – Тут ее внимание отвлеклось. – Смотрите, какая прелесть, божья коровка! Нет, я очень довольна, что приехала в Россию. Путешествия – моя маленькая слабость! Помнится, когда я только работала у Гарднеров… такие были чванливые англичане, и дети у них были ужасные, все время дерзили мне… так вот, когда я у них работала и света белого не видела, то мечтала, как стану в один прекрасный день сама себе хозяйкой и объ-еду весь мир. – Она удовлетворенно вздохнула и тут же, без всякого перехода, спросила: – Вы давно знаете мадам Изабеллу? Я только вчера с ней познакомилась. Она ехала на лошади – ужасно горячая лошадь, норовистая! – но мадам Изабелла ее совсем не боялась. Право же, есть женщины, которые совсем ничего не боятся, а я, скажу вам по секрету, ужасная трусиха! Так, знаете, мадам Изабелла напомнила мне мою кузину Сесиль, которая тоже обожала лошадей, а кончила тем, что вышла замуж за бакалейщика. А еще она похожа на одну даму, с которой мы жили вместе в гостинице, там еще был ужасно грубый портье, и я оттуда переехала. Вообще я не люблю гостиниц, их служащие не всегда должным образом воспитаны, постоянно просят на чай, а я, знаете ли, не поощряю расточительности. И вот, когда один мой знакомый спросил, не хочу ли я провести несколько недель в совершенно идиллическом месте, как он выразился, и за весьма скромную плату, я, конечно же, согласилась. Я обожаю видеть новые места и новые лица, и…

– Кажется, мы уже пришли, – сказала Амалия и ускорила шаг.

Они спустились по тропинке и оказались у самой реки. Нежные ивы купали в воде свои тонкие ветви, похожие на бессильно поникшие руки. Чуть дальше на берегу стояла купальня, сколоченная из досок.

– Ну, кто первый добежит? – крикнула Муся и со смехом бросилась вперед.

Самой первой, однако, до купальни добралась Даша, а Амалия и Муся заметно отстали. Изабелла и рыжая француженка переглянулись и покачали головами.

– Дети, – заметила с улыбкой Изабелла.

Барышни переоделись в купальные костюмы, которым в те пристойные времена было еще очень далеко до современного бикини. Хорошо, если ноги оставались открытыми хотя бы до колен, а руки – до локтей; в таком случае барышня могла считать себя почти что голой и вовсю наслаждаться производимым эффектом. Впрочем, все, что она могла себе позволить в столь развратном одеянии, – это разглядывать коленки и локти подружек, ибо мужчины, ясное дело, в женскую компанию категорически не допускались.

Даша, Амалия и Муся вышли из купальни, и Изабелла с Дельфиной в свою очередь отправились переодеваться. Не дожидаясь их, Муся разбежалась и с веселым визгом бултыхнулась в воду. Она вынырнула вся мокрая, но страшно довольная.

– Вода замечательная! – крикнула она Амалии. – Скорее забирайся сюда!

Амалия вошла в воду, Даша последовала ее примеру. Вскоре к ним присоединились Дельфина и Изабелла. Бедная мадам Ренар в своем купальном костюме, напоминавшем короткое платье, выглядела настолько комично, что Муся не выдержала и беззастенчиво расхохоталась. Зато Изабелла с ее тонкой талией и длинными ногами сразу же привлекла внимание деревенских мальчишек, которые облепили дерево над водой, чтобы поглазеть, как купаются господа. Амалия погрозила им пальцем, а Муся стала вовсю брызгаться водой, но мальчишки все равно не торопились слезать.

– Да ну их, – сказала Амалия. – Оставь!

В ответ Муся начала брызгаться уже в нее, в Дашу и даже в Изабеллу, которая только улыбалась. Что же до мадам Ренар, то в воде она явно чувствовала себя скованно и боялась лишний раз пошевелиться. Голова француженки торчала над поверхностью воды, ногами мадам Ренар стояла на дне и, несмотря на все уговоры, не собиралась заходить на глубину.

В отличие от Дельфины, Амалия любила и умела плавать. Вода была ее стихией, и в реке девушка чувствовала себя легко и привольно. Когда ей наскучила возня Муси и глазеющие мальчишки, она повернулась и поплыла к своей любимой заводи, заросшей густыми бархатистыми камышами. Доплыв до камышей, она отдышалась и повернула обратно. На дороге, вьющейся вдоль берега, меж тем появился экипаж, запряженный парой лошадей. «Интересно, кто это там?» – подумала Амалия и почувствовала, что зацепилась за корягу. Резко дернувшись, Амалия высвободилась, но в следующее мгновение ожившая коряга ухватила Амалию сзади за шею и поволокла на дно.

Амалия рванулась, выскользнула на поверхность, успела глотнуть воздуха, но ее снова схватили, снова пригнули голову под воду, одновременно сдавливая шею. Амалия отчаянно боролась. Она задыхалась, перед глазами у нее кружились огненные колесницы – кто-то топил ее, топил хладнокровно, безжалостно, методично; она билась, выворачивалась, колотила руками по воде, но все было напрасно: нападавший оказался сильнее и не давал ей выплыть. Вот он, берег, совсем близко, и ивы, и лошадки, мотающие головами, и большая собака мечется с заливистым лаем, и кто-то кричит неузнаваемым, визгливым голосом… В последний раз девушка вырвалась на поверхность, но торжествующие чужие руки поймали ее, зеленоватые волны сомкнулись над ее головой, а после этого наступила тишина, полная, ничем не нарушаемая тишина. И Амалия осознала, что она умерла.

Свет. Свет на моем лице, свет на моих ресницах. Как трудно поднять веки, как трудно, как трудно… Нет ничего, кроме света, вливающегося в глаза. Вокруг толкутся незримые голоса…