Сказки для принцев и принцесс. Подарок наследникам престола - Николай Николаевич Каразин

забавой, наслаждением!.. Забыл я и про часы, забыл и про усталость, как гикну – да за серым… И началась у нас скачка – да какая! Несколько раз мы заставляли волка возвращаться на старый ход. Ведь не я один, все метнулись, как угорелые… Гоняли мы, гоняли, вот сейчас возьмем… Вдруг конь мой, должно быть, в сурчину ногой попал, споткнулся и через голову, на всем карьере; я, конечно, тоже через его голову и, с размаха, оземь… Свету не взвидел, в глазах потемнело… Кое-как опираюсь на локти, хочу приподняться и слышу: чик-чик-чик-чик… Ушам не верю… мои часы!.. Я прямо на них и свалился!..

Ко мне подскакивают, слезают с лошадей, хотят поднять меня, помочь…

«Ну, что, цел?» – спрашивают.

А я только одно мог выговорить, и то не своим голосом: «Господа!.. Часы!»

– Вот это так стечение обстоятельств!.. – закричал доктор и почему-то во все горло расхохотался.

Полковник обиделся, принял его смех за выражение недоверия – и торжественно вынул часы из бокового кармана и подставил их чуть не к самому носу неприятному скептику.

Действительно, часы были те самые, как было описано: старинная золотая луковица, в золотом же футляре, на крышке три лилии и скрещенные шпаги, а внутри вензель, под королевской короной, самой несчастной Марии-Антуанетты.

Сомневаться в рассказе полковника, значит, было невозможно. Несносный доктор и тут, кажется, не вполне убедился. Это свойство вообще ученых людей; они все такие материалисты!.. Нет у них способности к настоящей, теплой, животворной, всеуслаждающей вере. Им же хуже от этого!

– А помнишь мой эпизод в клетке? – обратилась мадам Терпугова к своему мужу.

Она спросила это очень тихо, но мы все расслышали ясно ее вопрос и также ясно расслышали, как супруг нахмурил брови и проворчал:

– Пора бы и забыть…

Этого было довольно, чтобы поймать красавицу на слове и добиться, во что бы то ни стало, рассказа. Мы все и приступили к ней с атакой, не хуже афганцев под Зерабулаком… Стали стыдить ее мужа: «Фу, мол, какое варварство, какое стеснение воли!». Все в этом роде. Пахнет, мол, замоскворецким Тит Титычем[100]… Самое больное место Ивана Семеновича…

– Да нет, я не запрещаю… Я только хотел заметить, что стоить ли… и вообще…

– Значит, можно? – поторопилась бывшая наездница и тотчас же приступила к рассказу…

III

– Это было года три, нет… немного больше тому назад…

– Тринадцать! – резко поправил супруг.

– Разве?.. Да нет же! Мне тогда было уже двадцать два года…

– Все-таки тринадцать… если не больше! – настаивал беспощадный Иван Семенович.

– Я лучше не буду рассказывать… если ты будешь все время перебивать и вставлять свои замечания… стоит ли…

Мадам Терпугова обиделась и действительно-таки замолчала. Но мы приступили снова к убеждениям и просьбам; она сдалась, но поставила условием, чтобы на время рассказа убрали ее медведя, потому что дело идет обо льве.

– Ну, болтай, не буду больше! – безнадежно махнул рукой медведь.

И действительно, притих, так что убирать его не понадобилось.

– К нам, господа, в наш цирк, приехал гастролировать знаменитый капитан Блэк. Помните – громадный негр, атлетически так сложенный, замечательный красавец при этом?.. Даже именно то, что он был, как чернила, черный – все типичные признаки его расы, все это удивительно шло к нему… он был замечательно хорош и, вообще, успех имел необыкновенный… Он был женат на толстой такой, краснощекой голландке… Ах, какая сварливая, неопрятная, мерзкая женщина!

– К чему же эти ненужные предисловия? – заворчал было снова Иван Семенович, но мы крикнули ему «тс!» и он отретировался.

Красавица только покосилась в его сторону и продолжала:

– Блэк приехал к нам со своими шестью дрессированными львами. Один из них, Абделькадер, был особенно страшный, угрюмый такой и большой-большой… грива косматая… он был уже старый лев – у Блэка уже лет десять, да еще у прежнего хозяина не помню сколько – главный сюжет всей труппы… Я была тогда еще не прима, а так выезжала больше на грациозных па, и главный номер мой был качуча на двух седлах с кастаньетами. Ко мне удивительно шла испанская куафюра[101] и черное кружево… и всегда выходило на бис… Скоро я заметила, что Блэк перед моим выходом стал накидывать на свой костюм (трико золотистого цвета) пальто и появлялся в партере с биноклем… Он этого почти никогда не делал, но теперь стал с каждым моим появлением… Он особенно был ко мне внимателен, чего не разделяла его противная голландка, шипевшая на меня, как змея, раз даже пребольно меня ущипнула – этакая злюка!.. Раз как-то встретилась я с капитаном просто на улице… Мы пошли вместе, повернули в сквер и сели на скамейке, в глубине сада. Негр долго мялся, готовился, должно быть, к объяснению, и, наконец, бухнул мне сразу:

– А ведь эта Эмма мне не жена!

– Неужели?..

Я сделала вид, что меня очень удивило это открытие.

– Совсем не жена, – продолжал негр… – Она моя просто кузина…

И он опять засмеялся… прямо-таки захохотал во все горло, скаля свои превосходные белые зубы. Даже прохожие стали оборачиваться.

– А вы будете моей женой! – бухнул капитан и еще громче захохотал… – Настоящей женой, с пастором и всякими гербовыми бумагами с печатями… ого-го!.. У меня, – продолжал он, – вы видели сами, сколько орденов и медалей; у меня даже есть орден с настоящим бриллиантом… у меня есть уже десять тысяч долларов в нью-йоркском банке, я вам после даже книжку покажу… и я очень знаменитый человек!.. Меня, я вам скажу по секрету, даже третьего дня одна настоящая графиня к себе приглашала, но я не поехал… Вы, мисс, гораздо лучше той настоящей графини и вы будете моей женой!

Я ему отвечала на это, что еще подумаю, что я так молода и все такое, и что я, вообще, очень боюсь всяких злых животных.

– Мои львы совсем не злые!.. Они добрые и очень смирные…

Бедный негр не понял моего намека и отнес его к членам своей труппы.

– Но я еще не так знаменита, не так известна, как вы, – стала я скромничать… – Мне, маленькой выходной наезднице, соединить свою судьбу с таким известным укротителем львов!..

– Вы будете скоро так же знамениты! – закричал негр… – Вы войдете в клетку и положите свою головку прямо в рот Абделькадеру, и вам будут много, очень много аплодировать… И знаете, как это будет эффектно?! На афише ничего не стоит, обыкновенная афиша. Вывозят клетку, открывают доски; львы ревут, я кланяюсь и вхожу к ним, Эмма входит тоже. Львы прыгают, делают труппу, я