Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - Маргарет Макмиллан

До самого начала войны сменявшие друг друга правительства пытались найти способ наполнить военный бюджет так, чтобы найти «золотую середину» в отношении налоговой нагрузки. При этом они старались одновременно добиться экономии и повышения эффективности затрат. В 1904 г. был сформирован Комитет обороны империи, призванный координировать задачи военного планирования и, как многие надеялись, военные расходы. После окончания Англо-бурской войны были проведены столь необходимые реформы в армии, а флот был обновлен и начал соответствовать стандартам своего времени. Лорд Селборн, возможно, не был умнейшим из людей – его свояченица (представительница рода Сесилов, так как он был женат на одной из дочерей маркиза Солсбери) говорила о нем: «Вилли наделен простым английским чувством юмора… Его шутки немудрены, душевны и постоянно повторяются»[294]. Однако он был человеком энергичным, преданным своему делу и – что было важнее всего – готовым во всем поддержать реформаторов, особенно адмирала Джона Фишера.

Джона Фишера обычно называли «Джеки», и в истории британского флота (а равно и в истории предвоенных лет в целом) он выделялся, как сорвавшееся с оси огненное колесо, которое рассыпает во все стороны искры и заставляет одну часть зрителей разбегаться в ужасе, тогда как другая замирает в восхищении. Перед Великой войной он перетряс британский флот сверху донизу и бомбардировал свое «гражданское» начальство различными требованиями до тех пор, пока оно не сдавалось. А уж своих оппонентов на флоте он обычно и вовсе раскатывал, как паровой каток. Мысли свои он выражал в своей собственной неподражаемой манере, называя своих противников «скунсами», «ископаемыми», «сутенерами» и «испуганными кроликами». Фишер был человеком суровым, упорным в своих начинаниях и почти неуязвимым для критики, что, пожалуй, было не очень удивительно для того, кто, имея довольно простое происхождение, сделал себе карьеру на флоте, где служил с самого детства. Он также был крайне самоуверен. Король Эдуард VII как-то пожаловался на то, что Фишер не желает смотреть на проблемы с разных сторон. «Почему я должен тратить на это время, – отвечал адмирал, – если я и так знаю, что моя сторона – правильная?»[295]

Фишер мог при желании быть очарователен – он мог заставить рассмеяться даже королеву Викторию, что было непросто. Его частенько приглашали в ее поместье Осборн на острове Уайт. Российская великая княгиня Ольга писала ему: «Надеюсь, дорогой адмирал, я еще окажусь в Англии, чтобы снова станцевать с вами вальс»[296]. Кроме того, Фишер был злопамятен, и ему не стоило переходить дорогу. Известный журналист Альфред Гардинер говорил о нем так: «Он может шутить, смеяться, сердечно разговаривать с вами, но за этими милыми манерами морского волка скрываются его основные принципы ведения войны – «беспощадность, безжалостность и непреклонность»[297] – и его три артиллерийских правила: «Бей первым, бей как следует и продолжай бить». Фишер не искал столкновений ни со своими политическими оппонентами, ни с враждебными нациями, но если уж такие столкновения случались, то тогда он признавал лишь тотальную войну. Его героем, как и многих офицеров британского флота, был Горацио Нельсон, который взял верх в морской войне против Наполеона. Более того, в 1904 г. Фишер отложил свое вступление в должность первого морского лорда[298] до 21 октября, годовщины смерти адмирала Нельсона в битве при Трафальгаре. Он часто цитировал слова Нельсона: «Дураком является тот, кто дерется с противником при соотношении сил десять к одному, если он может сражаться при соотношении сто к одному»[299].

Этот наследник Нельсона родился в 1841 г. на Цейлоне, где его отец сначала служил в чине армейского капитана, а потом безуспешно пытался выращивать чай. По словам самого Фишера, его родители, которых он едва знал, были очень хороши собой: «Почему я такой урод – вот настоящая неразрешимая загадка природы»[300]. И верно, в его лице было нечто странное, дикое и загадочное. Гардинер говорил: «Большая радужка с удивительно крошечными зрачками, широкий рот, полные губы, уголки которых сурово стремились книзу, выдающаяся нижняя челюсть – все это выдавало человека, который не просит и не дает пощады». Много лет ходили слухи о том, что Фишер был отчасти малайцем, что могло бы, с точки зрения германского военно-морского атташе, объяснить его хитрость и неразборчивость в средствах[301].

Ключевыми объектами поклонения Фишера были Бог и страна. Он был убежден в том, что Британия может и должна править миром. Господь защищал его страну так же, как и легендарные потерянные колена Израилевы, которые в свой черед должны будут триумфально возвратиться. «Знаете ли вы, – сказал он однажды, – что ко всему миру есть пять ключей? Пролив Па-де-Кале, Гибралтар, Суэцкий канал, Малаккский пролив и мыс Доброй Надежды. И все эти ключи в наших руках. Разве мы после этого не можем называться потерянными коленами?»[302] Его любимой книгой была Библия – особенно Ветхий Завет, где рассказывалось о множестве сражений. При каждом удобном случае он посещал проповеди. Одним воскресным утром некто позвонил Фишеру домой и ему ответили:

– Капитан ушел в часовню Беркли.

– А днем он будет? – спросил звонивший.

– Нет, он сказал, что собирается послушать каноника Лиддона в соборе Святого Павла.

– Ну а вечером?

– Вечером он будет в церкви баптистов-реформистов[303]. Кроме того, Фишер любил танцы, а также свою жену и родных – но его главной страстью был флот. Во имя благополучия военно-морских сил он боролся с неэффективностью, ленью и другими помехами. Фишер был знаменит тем, что с ходу выгонял со службы некомпетентных работников. Один из них вспоминал: «Никто из нас не мог быть уверен в том, что сохранит работу на следующий день»[304]. Когда Фишер стал первым морским лордом, ему принесли огромную папку с материалами по поводу тяжбы, возникшей между армией и флотом из-за того, кто должен заплатить за гетры шотландских горцев, испорченные морской водой при выгрузке на берег. Он немедленно бросил всю кипу бумаг в камин[305]. Он также решил, что нуждается в собственной станции беспроволочного телеграфа. Это вызвало препоны со стороны почтовый службы, и в итоге однажды полдюжины моряков просто явились в здание адмиралтейства и установили все необходимое оборудование[306].

Личность Фишера неизбежно должна была вызвать различные оценки как внутри флота, так и в среде людей, интересующихся морским делом. Его обвиняли в фаворитизме, а также в том, что он проводит свои реформы слишком быстро и заходит в них слишком далеко. И все же перемены были необходимы. Пусть даже Черчилль на самом деле и не произносил фразы про то, что «плеть, ром и содомия» являются ключевыми традициями британского флота, – эти слова были не так уж далеки от реальности. В течение десятилетий мирного времени британский флот закоснел в своих привычках, цепляясь за старые порядки – ведь они были освящены победами Нельсона. Дисциплинарные взыскания были суровыми – кошка-девятихвостка, как называли используемую на флоте плеть, могла за пару ударов сорвать кожу со спины. Когда в 1854 г. Фишер, которому тогда было тринадцать, стал свидетелем порки восьми моряков, он потерял сознание[307]. (Этот род наказания был упразднен в 1879 г.) Рядовые матросы все еще спали в гамаках и получали рационы из сухарей, которые частенько были изъедены долгоносиком, а также мяса неопределенного происхождения – впрочем, все равно высоко ценившегося. Тренировочные программы также оставляли желать лучшего и должны были быть обновлены – в частности, не было уже никакого смысла тратить так много времени на обучение матросов работе с парусами, ведь практически все корабли уже были оснащены паровыми двигателями. Образование, даже в офицерской среде, воспринималось как необходимое зло и подразумевало лишь передачу самых основных знаний. Молодые офицеры не были должным образом подготовлены, и никто не подталкивал их к тому, чтобы проявить хоть какой-то интерес к материям столь низменным, как даже артиллерийская стрельба, – не говоря уже о тактике и стратегии. Сам адмирал так вспоминал свои ранние годы на службе: «Поло, скачки и развлечения считались более важными, чем обучение стрельбе». Многие старшие офицеры вообще были против учебных стрельб, поскольку осадок от порохового дыма портил вид кораблей[308]. Флот не располагал своим высшим учебным заведением, где можно было бы обучать искусству войны на море, а о международных отношениях и внешней политике офицеры и вовсе не имели понятия. Высшее флотское руководство не тратило время на военное планирование, хотя изрядно преуспело в подготовке своих кораблей к морским парадам и хитроумным маневрам… Хотя в одном скандальном случае адмирал сэр Джордж Трайон и подставил свой флагманский корабль «Виктория» под удар броненосца «Кампердаун», вследствие чего флагман затонул вместе с 358 моряками, включая и самого адмирала. Фишер начал реформировать флот еще до того, как стал первым морским лордом. Будучи командующим средиземноморской эскадрой, а потом и начальником кадровой службы флота, он многое сделал для того, чтобы повысить уровень образования морских офицеров, и заложил основы для создания в будущем высшего военно-морского учебного заведения. Он настоял на проведении постоянных упражнений в артиллерийской стрельбе и помог продвинуться по службе целому ряду талантливых молодых офицеров. Он докладывал руководству, что «увеличивающийся средний возраст наших адмиралов просто пугает»: «Через несколько лет они переоденутся в мягкие тапочки из-за подагры и будут всюду таскать с собой грелки!»[309] Заняв в 1904 г. высший командный пост в ВМС, Фишер положил начало еще более масштабным переменам. «Мы не должны халтурить! – писал он одному из своих соратников. – Не должны поддаваться чувствам! Мы обязаны наступать на больные мозоли и никого не щадить!»[310] Более 150 устаревших кораблей были беспощадно разобраны на металлолом вопреки протестам служивших на них офицеров. Фишер уменьшил и преобразовал верфи, чтобы сократить стоимость их содержания и повысить эффективность. Он также позаботился о том, чтобы корабли морского резерва, которыми прежде пренебрегали, всегда имели на борту ядро будущей команды, что позволило бы им в случае кризиса быстро занять место в строю. Самым смелым шагом в его реформах было решение отозвать большую часть флота с удаленных станций и сконцентрировать в метрополии самые современные боевые корабли. Он также объединил отдельные небольшие эскадры, так что возникло несколько крупных флотов: восточный с базой в Сингапуре, еще один у мыса Доброй Надежды и один в Средиземном море. А два флота: атлантический и флот Канала – находились прямо под рукой. Организованное Фишером перераспределение военно-морских сил Великобритании привело к тому, что три четверти этих сил могли при необходимости быть сосредоточены против Германии. Еще Нельсон указывал на то, что учиться надо там, где предстоит сражаться, – и потому оба ближайших к Британским островам английских флота начали постоянно проводить учения в Северном море.