Песочные часы - Данило Киш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы ничего не пропустили?
В любом случае, все, что я перечислил, это теперешний ассортимент его лавки. Может быть, я что-то и напутал. Я сказал, туалетное мыло, а это обычное хозяйственное мыло из животных отходов. Мыло он купил у одного крестьянина, на случай, если у него кто-нибудь спросит мыло, какой-нибудь горожанин или офицер, или проезжий человек. Однако я склонен поверить, что это вонючее мыло он приобрел, чтобы продать его мне. Я не заметил, чтобы сейчас в деревне кто-нибудь покупал мыло.
А до войны у него было больше товаров?
Одно время он держал в лавке продукцию фирмы «Мепол» из Врбаса, «Мепол Шлонский & Штраусс». Где-то в году тысяча девятьсот двадцать пятом в письме он попросил меня похлопотать в упомянутой фирме, чтобы его освободили от продажи этих товаров, которые он, то есть, Жорж, не мог продать в деревне, но которые был обязан продавать по договору, устному или письменному, теперь уже не помню. Жорж понадеялся, что у него получится продать некоторые товары крестьянам и окрестным богачам, потому что ходили слухи, что вся эта местность через два-три года будет электрифицирована. Однако, как господину наверняка известно, дело провалилось начисто, а электричество в деревню по сей день так и не провели.
О каких товарах шла речь?
На основании отчета господина Глушаца, который является единственным законным представителем фирмы и который меня письменно известил о деятельности «Мепола», речь шла о мануфактурном производстве изделий из каучука и бакелита: корпуса телефонов, таблетницы, сахарницы, выключатели, электрические изоляторы всех типов, «лист алюминиевый мягкий», плитка для облицовки ванных, а также расчески, станки для бритья, кисти, зеркальца, рамки для фотографий и прочие ярмарочные штучки, на которые не ставилось клеймо фирмы, а продавались цыганам из-под прилавка, а еще разным оптовикам и мелким сельским торговцам, вроде Жоржа. Итак, Жорж попросил меня похлопотать в упомянутой фирме и от его имени составить договор, чтобы изменить существующие условия, то есть, чтобы ему больше не поставляли изделия с клеймом фирмы, потому что, за исключением сахарниц, на них нет никакого спроса, а чтобы ему поставляли товары из другой серии, то есть ярмарочную галантерею, расчески, зеркальца, рамки, кисти, каучуковые заколки и шпильки.
Ваш родственник все еще сотрудничает с упомянутой фирмой?
После получения отчета от ранее упомянутого господина Глушаца в тысяча девятьсот двадцать девятом году фирма «Шлонский & Штраусс», прекратила сотрудничество, когда господин Авигдор Штраусс оказался в Эрец-Исраэль. После его отъезда фирма потеряла реноме и положение, и некоторое время торговала только остатками галантереи. В тот момент, когда я хлопотал за Жоржа, фирма «Мепол» была практически ликвидирована. А Жорж еще раз убедился, раз и навсегда, как все рискованно, и, следовательно, не надо расширять ассортимент.
А что Шлонский?
Шлонский также уехал в Палестину, что мне подтвердил и сам господин Глушац. Правда, остается неизвестным, наш Шлонский — это тот же человек, что и известный поэт Авраам Шлонский, автор Камней хаоса. Покойный Пайя Шварц уверял меня, что это одно лицо, а в качестве доказательства ссылался на письмо своего родственника Фейерштайна, в котором говорится, что Шлонский прославился во всем мире и что, якобы наводит справки о некоторых своих друзьях из Врбаса и Нови-Сада, а особенно о Герц-Шварце, так называли покойного Пайю.
Кто такой Фейерштайн?
Фейерштайн тоже литератор, родом откуда-то из этих краев. Он оказался в Эрец-Исраэль примерно в то же время, что и Шлонский, их часто упоминают вместе, как принадлежащих к одной литературной школе. Свои книги он публикует под именем Авигдор Хамейри. О нем вам мог бы больше рассказать покойный Пайя Шварц, который состоял, как я уже говорил, в родственных связях с Форенштейном, то есть, Авигдором Хамейри, и переписывался с ним на венгерском и идише, потому что покойный Герц-Шварц и сам учил идиш, и довольно прилично им владел.
Вы выполняли еще какую-нибудь работу для Жоржа?
Примерно в тысяча девятьсот тридцать девятом году, во время моей поездки в Триест, а потом в Котор и Цетинье, Жорж спрашивал меня в письме про цены на южные фрукты, и есть ли возможность их доставки. Он, знаете ли, хотел вовлечь меня во что-то вроде товарищества на паях, потому что идея торговать южными фруктами исходила от меня. Однако во всей этой истории я не выступал в качестве потенциального партнера, только в одном письме упомянул, что Жорж мог бы продавать сушеный инжир и гранаты, а я бы ему сообщил кое-какие адреса и порекомендовал бы его кое-каким коммерсантам. Он же в своем письме предложил, чтобы я занимался снабжением и транспортировкой, разумеется, с финансовым участием, а он бы занялся продажей, и таким образом весь риск предприятия лег бы на меня. Поэтому я не стал отвечать на его письмо, поскольку, с одной стороны, я не хотел во все это ввязываться, а, с другой, честно говоря, я не верил в серьезность предложения Жоржа. Ибо, если бы он хотел продавать дорогие южные фрукты только крестьянам, то вся затея не имела бы никакого смысла. Поэтому я намеревался написать, что привезу корзину апельсинов и сушеного инжира, и этого ему хватит на два-три сезона, и я даже написал это письмо, но потом не стал его отсылать, — Жорж в равной степени лишен способности понимать юмор и секреты торгового ремесла. Он — типичный пример старинных сефардских лавочников, я бы сказал, что и эта его бакалейная лавка слишком большая роскошь; ему надо бы, — и я глубоко в этом уверен, — носить лоток, что вешают на шею, и продавать зеркальца и резинки на сельских ярмарках или быть скупщиком перьев, как его дед.
Есть ли еще какие-нибудь доказательства, что до войны у него было больше товаров, чем сейчас?
В лавке и теперь можно увидеть надписи над пустыми ящиками и на жестяных коробках: рис, черный перец, ваниль, лавровый лист, корица. Однако я не утверждаю, что в ящиках хранились именно эти товары. По рассказам моей сестры, у него еще были гвозди, проволока, веревки, шурупы, кастрюли, горшки, сковородки, столовые приборы, а также бумага, табак, акцизные марки, чернила, перья, ручки.
Держал ли он охотничье снаряжение?
Это мне неизвестно.
Знакомы ли между собой ваш племянник и госпожа Фишер?
Нет, они не знакомы.
Знал ли ваш племянник господина Фишера?
Думаю, нет. В любом случае, мы никогда об этом не говорили, Жорж его не упоминал. К тому же
