Слотеры. Бог плоти - Виталий Обедин

Не стоило ему так говорить. Ни про Ли-Ши, ни тем более про Таннис. У меня шкура толстая, а вот у моих женщин – нет.

Бац!

Кулак должен был врезаться в скулу Морта, но юный Слотер ожидал чего-то в этом духе и отреагировал молниеносно. С неестественной быстротой он вскинул руку и блокировал удар предплечьем, после чего отскочил назад, рванув шпагу из ножен…

И замер, уткнувшись носом промеж спаренных стволов «громобоя».

При своих габаритах Морт быстр, как угорь, но не следует забывать – рефлексы он все же унаследовал от меня.

– Довольно этих воплей. Убирайся отсюда, – с трудом сдерживаясь, прорычал я. – Уноси ноги добром. Клянусь всеми Шестью, во второй раз я не буду стрелять тебе в ногу. Я выстрелю выше.

– Да что ты говоришь, дорогой папочка, – брызнул ядом Морт. – Давай спускай курок! Спускай, и я сбегу из ада, чтобы посмотреть, как дядюшка Витар или дядюшка Дредд нарежут из тебя ремешков.

Делано расхохотавшись, он с металлическим лязгом бросил шпагу в ножны.

Я не торопился опускать пистолет: иногда кажется, что это вообще единственное средство, способное отрезвляюще подействовать на Морта.

– А ведь ты боишься меня, Сет, – прекратив смеяться, сказал сын, глядя перед собой ненавидящими глазами. – Боишься, потому что знаешь – я способен задать тебе хорошую трепку. Поэтому, чуть что, ты, весь такой могучий и непобедимый, хватаешься за пистолет. Только не забывай, пистолет может найтись и у меня. И стреляю я лучше.

– Зато верный момент для выстрела никогда подгадать не можешь. Я не боюсь тебя, Морт. Если я беру в руки пистолет, то лишь за тем, чтобы уравнять возможности с твоим Талантом.

– Пф-ф-ф! «Я боюсь не тебя, а твоего Таланта», – издевательски подражая моему голосу, фыркнул Морт. – Игра в слова. Многие считают Сета Слотера гигантским детиной с куцыми мозгами, но я-то знаю, язык у тебя подвешен. Ты мастер прятаться за словами. Научился этому у смертных, недаром столько времени среди них ошиваешься.

Усилием воли я заставил себя опустить пистолет.

Злость никуда не ушла, но на какое-то время я подавил ее, заставив себя предпринять последнюю попытку сгладить конфликт.

– Ты и впрямь считаешь, что Вере станет легче от нашей стычки, Морт?

– Не меняй тему! Я пришел не пререкаться с тобой, а предупредить – у меня есть счет к тебе! У мамы был шанс, но ты его уничтожил. Ты поступил даже хуже – дал ей надежду, а затем растоптал ее. Она могла бы тебя простить, но я так не сделаю. Я не прощу тебя, Сет. Я заставлю тебя страдать. Найду способ!

Наглость и агрессивность Морта сделали свое дело – он наконец добился того, чтобы я окончательно вышел из себя. Я принял вызов.

– Ну так выставь мне свой счет, сынок. Выставь прямо сейчас…

Я уже искренне желал, чтобы он дал мне повод пустить в ход кулаки. По-настоящему. Один не достигший цели тычок не в счет.

В голове сам собой сложился рисунок короткой и безжалостной стычки, которой должен был закончиться разговор отца и сына. Вот я швыряю пистолет в красную от гнева физиономию юного Слотера, разбивая ему нос и дробя переносицу. Бросок застает его врасплох, и Морт не успевает форсироваться. Затем – прежде чем пистолет успеет упасть на землю, – бью в ухо. Оглушенный мальчишка начинает валиться на землю, но я еще успеваю добавить ему локтем, а затем, когда юный великан наконец падает, принимаюсь охаживать ногами – долго и со знанием дела. Пока на земле не останется лежать окровавленный ошметок, скулящий от боли.

Мышцы напряглись, вздулись, обещая сделать все в точности с тем, что подсказывал боевой инстинкт.

Я плохой родитель. Пора это не только признать, но и подтвердить.

Зато морды бью на совесть.

– Не выставлю, Сет. Я выпишу его тебе, как ты мне однажды. Вот этим. – Морт хлопнул себя по поясу, за которым красовалась рукоять длинноствольного пистолета, изукрашенного накладками из слоновой кости и золота. – А руки о тебя марать не буду…

С этими словами он развернулся и двинулся прочь – распаленный, злобный и опасный для любого, кому не повезет подвернуться под руку. Подворачиваться, впрочем, было некому. Наша перепалка, выглядевшая со стороны ссорой двух разъяренных огров, разогнала добрую половину обитателей Аракан-Тизис по углам да щелям. А ведь эти смертные считали, что уж они-то привыкли к обществу Выродка…

Кровь и пепел! Да пропади он пропадом, этот сукин сын! За все, что я сделал и чего не сделал для Веры, она сполна расплатилась со мной, просто произведя на свет такого упрямого и твердолобого болвана, как Морт!

Вот кто здесь настоящий ублю…

Я осекся.

Сквозь пелену ярости до меня дошло, на кого я злюсь по-настоящему.

Да на себя же! На того себя, которого минутой раньше увидел со стороны в облике Морта Сета Слотера. И который мне совсем не понравился.

Резко развернувшись, я с силой ударил кулаком в стену ближайшего дома, выбив кирпич и обрушив солидный пласт извести, смешанной с песком. Кисть пронзило острой болью, которая огненной вспышкой отдалась в голове, выжигая из нее воспаленные мысли.

Уф-ф! Отпустило.

Ощупывая ушибленную руку (не сломано ли запястье?), я побрел обратно.

«Чертов Морт, – уже скорее вяло, чем агрессивно, думалось на ходу, – неужели он и впрямь полагает, будто я не искал возможности оставить Мастера в живых? Что я не хотел исправить жизнь Веры?!»

Даже мой сын не должен быть таким упрямым ослом.

Одна скидка – на возраст. Всего шесть лет все-таки.

Впереди уже показался краешек фасада дома вдовы Маркес, когда из темной подворотни по правую руку от меня раздался голос – негромкий и приглушенный, словно бы идущий из-за полы плаща:

– Эй, ублюдок!

Ах, как славно! Ах, как кстати!

Обознался окликающий или нет, неважно. На своем здоровье он только что поставил крест.

Будет на ком выместить злобное раздражение, оставшееся после перепалки с Мортом! Оскалив зубы в ухмылке, не предвещающей ничего хорошего, я обернулся, нащупывая за спиной рукоять даги…

Ошибка.

Окликнувший меня не обознался. Намереваясь разобраться с Выродком, он поступил единственно правильным образом – тут же нажал на курок. Прежде чем я успел извлечь дагу, в темноте подворотни сверкнула вспышка, воздух разорвал гром пистолетного выстрела.

Бабах!

И вся недолга… никаких задиристых ритуалов, что в ходу у наемных бретеров и сбиров. Никаких объяснений и зловещих фраз. Окликнул, а когда жертва остановилась и повернулась, открыв выстрелу грудь, спустил курок.

Похвально и правильно.

А вот я, поддавшись эмоциям, позволил себе утратить осторожность, за что и поплатился. Ур никому не спускает промахов.

В живот, испепеляя внутренности, врезался сгусток боли. Еще не прочувствовав ее по-настоящему, я успел по инерции сделать пару шагов в сторону стрелка и даже выдернуть-таки из ножен дагу, но затем меня повело в сторону, закачало-замотало на враз ослабевших ногах и бросило коленом на мостовую. Ощущение такое, словно мышцы вдруг размяли в кисель – прямо как если бы меня коснулась разлагающая заживо длань Мастера Плоти.

Из подворотни выплыло облачко порохового дыма.

Ерунда. Мастер нынче корячился в аду, все «волшебство» сделала обычная пуля.

Двигаться.

Двигаться-двигаться-двигаться!

Потому что если у стрелка есть второй пистолет – добьет.

В брюхе плескался жидкий огонь, ноги превратились в две мягкие йодлрумские сосиски, но я заставил себя встать и сделать еще несколько шагов в сторону подворотни. Бесполезная дага, зазвенев, выскользнула из пальцев и упала на брусчатку: пришлось освободить левую руку, дабы зажать рану, из которой расплавленной лавой вытекала кровь. Правой же я все тянул и тянул из подсумка пистолет, который вдруг словно прирос к его стенкам или просто налился тысячекратной тяжестью.

Неподъемный.

Нет… все равно вытянул. Я же на редкость здоровый детина.

Двуствольный «громобой» рявкнул раз и тут же другой. Выпущенные им пули звонко шмякнули по каменной кладке. Оба выстрела наверняка в молоко, но я и не рассчитывал зацепить невидимого стрелка. Главное было смутить его ответным огнем, а самому скрыться в облаке порохового дыма, чтобы выгадать лишнюю секунду-другую.

Разряженный пистолет упал на брусчатку следом за дагой.

Двигаться… добьет…

Ворваться в подворотню, отыскать несостоявшегося (пока?) убийцу, стиснуть на его горле свои дымящиеся от Древней крови лапищи и медленно, с расстановкой удавить. Нет, лучше быстро свернуть шею. Сейчас нельзя давать волю чувствам. А то еще извернется и ножом пырнет.

Ноги крепче не стали и продолжали предательски подгибаться, отказываясь нести тяжеленную тушу Сета Слотера, но их надо было переставлять, чтобы не упасть, не растянуться на грязной брусчатке до того, как стрелок окажется на расстоянии вытянутой руки.

Шаг, другой, третий.

Ненавижу йодлрумские сосиски!

Еще шаг, еще… Дойду. Доберусь.