Акула пера в СССР - Евгений Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эпоху смартфонов я бы еще и на видео что-то поснимать попытался, но здесь видеокамера — это из разряда фантастики. За сборами меня и застала Таисия.
— Гера! Ты дома? — я не слышал, как она входила в калитку. — Ничего, что я без приглашения?
— Заходи-заходи! Вообще — можешь не спрашивать, когда угодно. Просто — убегаю сейчас… — я разрывался между жгучим желанием разобраться с кладбищенским делом, довести такое многообещающее приключение до конца, и — возможностью побыть с Тасей еще какое-то время.
— А куда? — она склонила голову набок. А потом спохватилась, и всплеснула руками: — Ой, прости, я лезу не в свое дело?
Очень изящно у нее это получается! Я даже залюбовался на секунду, а потом подошел, обнял, и вдохнул чистый запах ее волос:
— Хочешь — скажу куда? Страшное дело, ей-Богу! Но интересно, сил никаких нет. Никогда не прощу себе, если не разберусь до конца.
Она посерьезнела:
— Нет, тогда не надо. Ты, главное, как вернешься — сразу ко мне зайди. Чтобы я не волновалась! Даже если это будет поздно ночью.
— Я, может, сразу на работу…
— Отговорки не принимаются! Я должна первая узнать, что мой мужчина вернулся с победой и принес голову дракона!
— Твой мужчина? — мои руки уже жили собственной жизнью, и, тело Таси явно отзывалось на ласку. — А ты, выходит, моя женщина?
— Ты что — против? Хм… Кажется — за! Всё, на этом всё, Гера! — Она отстранилась, слегка растрепанная, запыхавшаяся и до невозможности притягательная. — Дети ждут… Я вообще-то к тебе зашла, чтобы в баню напроситься с девчатами!
— Вот ключ от дома, вот — от бани, полотенца чистые — вот в этом шкафу…
— А код от сейфа? — хихикнула Тася.
— Сейфа нет, все деньги — в верхнем ящике стола, он ключом от шкафа открывается! — ответил ей в тон я. — А вот это твое "всё" — это насовсем всё или как?
— Это пока всё, — засмущалась она.
— А потом?
— А потом — не всё! Хватит меня в краску вгонять, я, между прочим, не железная! Пойду я от тебя!
Но не пошла. Наоборот — прильнула, чмокнула в щеку, выхватила ключи — и только потом упорхнула. Ну-у-у вот правда — хоть бери и женись! "Чего тебе еще, собака, надо?" — как говорил Иван Васильевич в легендарном фильме.
Надо, оказывается. На кладбище, например, переться среди ночи!
* * *Сидя на холодной жестяной крыше заброшенного склада, который вплотную прилегал к кладбищенской ограде, я совершенно четко и ясно осознавал, что очень зря не взял с собой термос. Или водки. С другой стороны — термосы нынче были сплошь со стеклянными колбами, а водка — притупляет сознание и создает иллюзию тепла, расширяя, а затем сужая сосуды, так что, бахнув грамм пятьдесят, замерзнешь только хуже.
Глаза к темноте практически привыкли, ночь была лунная, и я отчетливо видел могилу бывшего директора «Термопласта» с временным металлическим памятником-тумбой, горой цветов и венков. Шумели ветви тополей, кричали ночные птицы. Сова до чертиков меня напугала, молчаливым призраком скользя во тьме меж стволов деревьев. Одинокая лампочка фонаря под аркой ворот качалась под ударам майских хрущей, которые атаковали плафон с угрюмой решительностью.
Я устроился за кирпичной трубой, пытаясь найти себе укрытие от ветра и кутаясь в штормовку. Выходило хреново — наверное, стоило надеть бушлат! У меня уже зуб на зуб не попадал, пришлось даже заняться аутотренингом, расслабляя поочередно каждую конечность усилием воли. Помогло ненадолго.
Наконец, ворота скрипнули. Послышались мужские голоса, в воздухе запахло махоркой, замелькали лучи налобных электрических фонарей.
— Здесь, недалеко от того генерала, — зычный голос принадлежал Большакову. — Филя, ты цветочки в сторону клади, потом как обычно — всё на места.
— Наш Филя — золото, — гыгыкнул кто-то.
— Фальшивое, — вторили ему.
— Кончайте зубоскалить, за работу!
Те самые рабочие, которые пролюбили табличку с фамилией Борисова, взялись за лопаты и принялись споро откидывать землю. Спустя секунду к ним на помощь пришел тот самый Филя и еще один сутулый мужчина. Сам Большаков лопату в руки не брал, следил за процессом.
— Вы веревки-то не вынимали?
— Как можно, начальник? — оскорбились землекопы. — Не первый раз же!
Я уже знал, что они задумали, но все равно видеть и слышать это собственными глазами было дико.
— А у генерала того полон рот золотых зубов был! — сказал кто-то, вторя моим мыслям. — Знатно мы потом покутили, а?
— Кто-то кутил, а кто-то на машину копит, — буркнул Филя.
— А то тебе не хватает? — удивился Большаков. — Нормально же сработали с начала весны!
— Так я "Волгу" хочу. Поспособствуешь, начальник? Очередь до меня когда дойдет…
— Посмотрим. Копай давай!
Наконец послышался глухой стук — лопаты нащупали крышку гроба.
— Веревки, веревки где? Давай их сюда!
— И-и-и-раз… Па-а-ашел, родимый.
Они вытащили гроб наружу, ломиком-фомкой выдернули гвозди и откинули крышку в сторону.
— И награды на груди! Во дают! На кой черт ему награды в гробу?
— А шо награды? Ты гля — часики. Командирские! А ботиночки? Нормальные ботиночки!
Мрази, а не люди. Мародеры оставили покойного в одном нижнем белье, остальное уложили в сумку, а потом я услышал голос Большакова:
— Подсвети… О-о-о-о! Давай пассатижи.
Меня чуть не стошнило, честное слово! Я спрятался за трубу и старался дышать глубоко и тихо, слушая, как они забивают крышку гроба обратно, опускают его в могилу и засыпают землей.
— Филя, — сказал один из рабочих. — Твой
