Туманы сами не рассеиваются - Карл Вурцбергер

Постепенно начало светать. С боковой дороги на шоссе выехала машина и двигалась по противоположной стороне навстречу бронетранспортеру.

— Это патрульная машина английской военной полиции, — сказал Ханнес капитану, посмотрев на часы. — Они всегда в это время объезжают свой район.

— Всем сидеть тихо и спокойно, — сказал капитан. — Мы поедем дальше по своему маршруту.

Джип ехал на большой скорости и, поравнявшись с бронетранспортером, резко затормозил. Полицейские удивленно разглядывали солдат, которые, как правило, по этому шоссе почти никогда не ездили.

Англичане осветили солдат прожектором. Было слышно, как их радист о чем-то бойко докладывал по радио.

Вскоре капитан приказал водителю остановиться: они прибыли в назначенное место.

Около пяти часов англичане поняли, что солдаты Национальной народной армии ГДР, проехавшие мимо них на бронетранспортере и остановившиеся в нескольких сотнях метров от границы, задумали что-то необычное. А в пять часов десять минут все британские части, расквартированные в Западном Берлине, были подняты по тревоге. Был потревожен утренний сон даже нескольких западных сенаторов.

К этому времени по шоссе проходили лишь отдельные жители Западного Берлина. Некоторые останавливались, с любопытством разглядывали бронетранспортер, размышляя над тем, зачем он тут стоит. Некоторые довольно дружелюбно здоровались с солдатами, и лить немногие ругались и даже угрожали им.

Суматоха же началась часом позже. Ханнес заметил, что в начале седьмого на пограничное шоссе выехали два джипа и штабной автобус, выкрашенный в коричневый цвет. Машины быстро приближались к ним.

Вблизи можно было рассмотреть, что в джипах ехали представители английской военной полиции, которые, когда машины останавливались, из них не выходили. Зато из штабного автобуса вышло на шоссе человек десять офицеров и унтер-офицеров, которые, рассматривая бронетранспортер, сразу же начали оживленно обмениваться мнениями, фотографировали солдат и что-то наносили на свои карты.

— Попытайтесь понять, о чем они говорят, — сказал капитан Ханнесу, зная, что он понимает по-английски.

— Понять их трудно, — ответил ему ефрейтор, — так как разговаривают они на чертовском диалекте.

Ханнес понял лишь, что это была разведывательная группа. Офицеры говорили о том, что в нескольких километрах отсюда инженерные части уже начали работы по сооружению заграждения.

Один из офицеров, обер-лейтенант в синей военной форме, по-видимому советник по пограничным вопросам, сделал несколько шагов вперед и спросил капитана, с какой целью бронетранспортер остановился на этом месте.

— Мы находимся на территории Германской Демократической Республики и не обязаны давать по этому поводу никаких объяснений военнослужащим оккупационных властей.

Англичанин, по-видимому, другого ответа и не ожидал. Спустя несколько минут машины уехали, оставив на шоссе кучку жителей из соседних домов.

«Все они ожидали какого-нибудь любопытного зрелища, — думал Ханнес, глядя на зевак. — Ожидали и, не увидев ничего интересного, разочаровались».

Одновременно он заметил, что с той стороны подъехал автобус, а за ним «фольксваген». В обеих машинах сидели полицейские. Из легковой машины вылезли двое полицейских. Взобравшись на крышу автобуса, они, горячо жестикулируя, начали что-то говорить собравшимся.

И сразу же начался переполох. Около двух десятков парней, все не старше двадцати лет, потрясая кулаками, начали кричать и ругаться.

Ханнес чувствовал, как в нем поднимается и растет волна возмущения. Он посмотрел на капитана, который в этот момент как раз диктовал радисту донесение для передачи по радио.

Тем временем орущие хулиганы приближались к их машине.

— Товарищи, — обратился капитан к солдатам, — будьте хладнокровны, не поддавайтесь ни на какие провокации. Вы же видите, что это всего-навсего хулиганствующие юнцы! — Сказав это, он как ни в чем не бывало сунул в рот сигарету. Выражение лица у него было самое обычное, будто нигде ничего не случилось.

«Видать, он уже давно носит офицерские погоны», — подумал о нем Ханнес.

— А что мы будем делать, если… — испуганно спросил маленький Митенцвай, который побледнел как стена.

Он так и не договорил до конца фразу, так как офицер бросил на него взгляд и рассмеялся:

— Что «если»? Уж не боишься ли ты, случайно?

То, что офицер обратился к нему на «ты», возымело действие. Митенцвай окинул взглядом своих товарищей и, видимо, почувствовал, что он не одинок.

— Бояться я не боюсь, но уж как-то больно необычно… — смущенно пробормотал солдат. — Обращать на них внимание или нет…

— Действуйте так, как вам было приказано, — сказал капитан. — В ваши обязанности входит наблюдать за шоссе в зоне видимости!

— Слушаюсь! — ответил солдат и, приложив бинокль к глазам, стал осматривать шоссе слева от себя, где увидел бронетранспортер соседнего взвода.

Между тем банда хулиганствующих молодчиков подошла к ним еще ближе.

— Сюда! Сюда! — заорал не своим голосом парень с почти лысым черепом. — Сейчас начнем!

По-видимому, это и был предводитель хулиганов. Парни бросились бежать к нему.

Один из парней, маленького росточка и с острой лисьей мордочкой, то и дело выкидывая вверх свои непомерно длинные руки, орал во все горло:

— Подонки! Предатели! Подонки!

Ханнес стоял у заднего борта и, всматриваясь в лица парней, старался понять их и не мог.

«Ведь им уже по двадцать лет, — думал он, — а в таком возрасте человеку уже положено иметь собственное лицо».

Однако на лицах парней ничего нельзя было прочесть, кроме нечеловеческой ненависти и признаков явной шизофрении.

Тем временем подъехали еще два автобуса.

Ханнес стоял на своем месте и наблюдал. Орущие хулиганы с искаженными, широко раскрытыми ртами вызывали у него чувство отвращения, а отнюдь не страха. Ефрейтор понимал, что за ними нужно следить в оба. Пусть себе орут сколько угодно, важно только, чтобы они не переходили пограничную линию. Но если хоть один из них переступит границу, тогда нужно действовать.

Вдруг, чуть не задев Ханнеса по голове, пролетел камень, брошенный одним из хулиганов. В этот же миг другой камень попал Зингеру прямо в грудь.

Зингер побледнел и, схватив автомат, направил его на одного из хулиганов, который двинулся к пограничной линии.

— Попробуй только, — прошептал он, — переступи. С нами шутки плохи!

Вуншлос спокойно заложил в пулемет ленту и немного повернул ствол. Увидев это, хулиганы, стоявшие ближе к бронетранспортеру, стали пятиться назад, тесня тех, кто стоял за их спинами. В этот момент в борт машины ударился третий камень, брошенный из задних рядов. Парни отошли назад и притихли.

Предводитель хулиганов, собрав свою банду, отвел их несколько в сторону, где они, видимо, начали обсуждать, что же им теперь делать.

— Здорово вас ударили? — спросил капитан у Зингера.

— Чепуха. Самое большее синяк останется.

Ханнес увидел, что справа по шоссе к ним приближались машины саперов, с которых солдаты сбрасывали на асфальт бетонные столбы и рулоны с колючей проволокой.

«Ну, наконец-то наши ребята появились», — мелькнуло у Ханнеса.

Солдаты сразу же вздохнули свободнее.

На противоположной стороне тоже показались новые машины. Хулиганы побежали туда.

В последующие часы на шоссе появлялись все новые и новые люди, жадные до сенсаций и всяких зрелищ. Среди них были и рабочие в спецовках, и женщины с детскими колясками, и торговцы, и господа в сверкающих лаком шикарных автомобилях. Но все они вели себя тихо, не зная, как им следует держать себя в сложившейся обстановке.

Саперы тем временем разметили на асфальте места, где должны были врыть столбы.

Солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Стало жарко, Ханнес достал фляжку и, открутив колпачок, поднес ее ко рту, как вдруг услышал грохот тяжелых машин.

«Такой рев бывает только у танков», — сообразил ефрейтор. И не ошибся, так как через несколько минут на шоссе показалась колонна английских танков типа «Центурион». Вскоре они остановились и угрожающе заворочали стволами пушек. Один из танков стал приближаться к бронетранспортеру.

— Положение осложняется, — проговорил капитан. — Держите себя в руках, товарищи!

Капитан по очереди осмотрел солдат. От его взгляда не ускользнуло, что их лица сразу же стали серьезными: маленький Митенцвай мертвецки побледнел, он устало прислонился спиной к борту бронетранспортера. Вуншлос хотел было передернуть ленту в пулемете, но Зингер движением руки остановил его. Фельдфебель стоял возле радиста с непроницаемым выражением лица и диктовал ему донесение, которое тот передавал на заставу.