Туманы сами не рассеиваются - Карл Вурцбергер

— Еще минут двадцать можно подремать, а потом, кто знает, когда еще посчастливится поспать.

Все молчали. Однако и сам Зингер спать не стал, а просто затих, как затихает человек перед выполнением ответственного задания.

«Видимо, парень прав, что далеко мы не поедем, — подумал Ханнес. — Иначе меня не взяли бы связным».

— Закуривай, — сказал Вуншлос, протягивая ему пачку сигарет.

Прикуривая от спички, Ханнес успел разглядеть загорелое лицо солдата и темно-каштановые волосы. И только, так как спичка мигом погасла.

Ханнес затянулся и посмотрел на темные казарменные здания, где спокойно спали его товарищи.

«А что буду делать я вместе с этими солдатами, которых я совсем не знаю?» Ханнес посмотрел на солдат, лица которых он пока даже не мог рассмотреть.

В памяти всплыли события последних дней. Суровые, полные ненависти взгляды западногерманских пограничников, поджигательные речи провокаторов и растерянные лица жителей Западного Берлина.

Затем перед мысленным взором Ханнеса появилось лицо старой женщины, живущей на той стороне в маленьком домике у самой границы. Она подошла к нашим пограничникам, неся в руках кофейник с кофе и вазу с фруктами. «Возьмите, ешьте!» — сказала она.

Взгляды западногерманцев, которые зарабатывали себе на хлеб честным трудом, а не спекуляциями на черном рынке, стали более спокойными, а один из них даже сказал тогда: «До сих пор на нас смотрели как на приготовишек…»

— Вы уже давно служите? — неожиданно спросил Ханнеса фельдфебель, оторвав его от воспоминаний.

— Здесь я всего несколько месяцев, — ответил ефрейтор.

— Женаты?

— Нет.

— Еще успеет, — пробормотал Вагнер и хихикнул.

«Конечно успею, — мелькнула у Ханнеса мысль. — На следующий год женюсь. Возьму Анку, лишь бы родители не противились».

За несколько минут до трех появился капитан. Он приказал всем, кроме радиста, подойти к нему.

Вагнер включил фонарик и подошел к офицеру. Вместе со всеми подошел и Ханнес. На своем месте в кабине остался один лишь радист, который колдовал над рацией.

«Сейчас тайное станет явным, — решил Ханнес. — Сейчас станет ясно, что нам предстоит сделать».

В руках у капитана была карта, которую фельдфебель освещал фонариком. Ханнес стоял позади офицера и, заглянув ему через плечо, увидел, что это была карта района, границу которого охраняла их погранзастава: справа вокзал пограничной станции, затем фруктовые сады, дальше разрушенный бункер, отдельные домики и линия железнодорожного полотна, а еще дальше шоссе, которое, собственно говоря, и является государственной границей с британской зоной оккупации.

«Выходит, и правда, что далеко ехать не придется», — подумал Ханнес. Капитан попросил солдат внимательно слушать то, что он скажет.

— Чтобы обезопасить этот участок государственной границы, инженерное подразделение Национальной народной армии соорудит здесь проволочное заграждение, — объяснил капитан. — Работы начнутся в четыре часа тридцать минут. Бронетранспортер с солдатами будет находиться в непосредственной близости от солдат инженерных войск, чтобы в случае необходимости поддержать их…

Капитан посвятил солдат в детали задания, сказав, что они будут поддерживать постоянную связь с погранзаставой, а затем поставил перед каждым из них задачу. Маленький Митенцвай был назначен наблюдателем, Ханнес — связным с пограничной заставой на случай, если рация по какой-либо причине выйдет из строя или нужно будет передать важные сообщения, которые нецелесообразно передавать через эфир. Помимо этого, он по приказу капитана должен будет наблюдать за отдельными объектами на местности, которой никто так хорошо не знает, как он.

— Не подумайте, что это будет приятной прогулкой на свежем воздухе, — предупредил капитан солдат. — Могут иметь место провокации с той стороны, митинги и тому подобное. Между нами и жителями Западной Германии будет лишь государственная граница. Мы с вами, товарищи, ни в коем случае не должны поддаваться ни на какую провокацию, а с честью выполнить полученный приказ. Вопросы есть?

Вопросов не было.

«Они появятся позже, — подумал Ханнес, — когда мы будем на месте…»

Ханнес, пользуясь тем, что фонарик фельдфебеля все еще горел, попытался разглядеть лица солдат, чтобы понять, что они думают сейчас. Он успел рассмотреть узкое задумчивое лицо фельдфебеля, добродушное лицо белокурого Зингера с нависшими над глазами лохматыми бровями. Ханнес удивился, так как представлял себе Зингера несколько иным. Успел он рассмотреть и то, что у лейтенанта были маленькие испуганные глазки, которые он переводил с одного лица на другое. Он даже хотел было что-то сказать, но так и не сказал, а лишь низко опустил голову с высоким лбом. Водитель бронетранспортера оказался вне круга, освещенного фонариком.

— У меня все, — сказал Руберг, — пока можете отдохнуть несколько минут.

Ханнес снова сел на ящик. Все молчали. Вуншлос и Зингер устанавливали пулемет на борту бронетранспортера.

«Как-то теперь будет? — думал Ханнес. — До сих пор на нашем участке был лишь проволочный забор, кусты да деревья. Кто гарантирован от того, что с той стороны не пустят пулю… А что, если они пошлют против нас бронемашину с солдатами? Ведь не можем же мы ни с того ни с сего открыть по ним огонь…»

Тут ефрейтор вспомнил, что он не один, а с солдатами и что ответственность за все действия несет не он, а капитан Руберг.

В этот момент капитан подошел к шоферу и сказал:

— Заводи мотор!

Ханнес встал на крыло, чтобы лучше было показывать дорогу. Миновав узкую улочку, они свернули на прямое шоссе, середина которого и являлась, собственно, границей. Было еще темно, хотя небо над горизонтом незаметно начало сереть и можно был различить очертания окружающих предметов.

Ехали, не включая фар, очень медленно и почти бесшумно. Через несколько метров встречались белые пограничные столбы, установленные по осевой линии. Правая сторона шоссе уже находилась в британском секторе.

Ханнес, держась за борт, пристально вглядывался в темноту. В домиках, расположенных по ту сторону границы, лишь кое-где горели редкие огоньки. Однако по опыту Ханнес знал, что после четырех часов их обитатели начинали уже вставать. Большинство из них работало на заводах Сименса или других крупных концернов. Простым людям было не до участия в провокациях на границе. Этим неблаговидным занятием занимались, как правило, молодые люди или же различные уголовные типы, которым за это платили те, кто отнюдь не был заинтересован в разрядке напряженности.

Не участвовал в провокациях и маленький человечек, появляющийся каждое утро около шести часов на шоссе на своем стареньком велосипеде, к рулю которого он низко пригибался. Это был странный человечек с замкнутым лицом и испуганными глазами. Он носил брюки с широкими штанинами, которые болтались, как тряпки, на его худых ногах.

Пограничники хорошо знали этого человека, все неизвестно почему называли его маленьким Вилли и каждое утро ждали его появления на дороге, так как он забавлял их.

Временами по шоссе проезжали в скромном «фольксвагене» какие-то гражданские лица, иногда они останавливались и, не выходя из машины, внимательно рассматривали местность. Там, где они появлялись, как правило, возникала опасность или планировалось провести очередную провокацию. Пограничники хорошо знали об этом. Они хорошо запомнили и саму машину, хотя номер на ней ее владельцы довольно часто меняли.

В домиках, расположенных на территории республики, жили люди, часть которых до августовских событий работала в Западном Берлине. Некоторые из них еще перед войной учились в Берлине. Другие, более молодые, искали на этом «островке» легкой жизни, теша себя надеждой, что там им наверняка удастся разбогатеть. Когда же между Западным и Восточным Берлином была установлена стабильная граница, они превратились в перебежчиков. Одни потому, что не хотели терять старое место работы, другие потому, что хотели и дальше заниматься валютными спекуляциями.

В число перебежчиков попал и Конрад Хофер, отец Анки. Жил он в собственном домике по соседству с границей. Сначала он довольно терпимо относился к ухаживаниям Ханнеса за своей дочерью. А после августовских событий даже перестал с ним разговаривать, хотя они и встречались друг с другом почти ежедневно.

«Ничего, — думал Ханнес, — со временем и ты успокоишься. Манна небесная тебе на голову не упадет. А Анке…»

Постепенно начало светать. С боковой дороги на шоссе выехала машина и двигалась по противоположной стороне навстречу бронетранспортеру.

— Это патрульная машина английской военной полиции, — сказал Ханнес капитану, посмотрев на часы. — Они всегда в это время объезжают свой район.