Аромат Жасмина (СИ) - Гутовская Ирина

Тихо, как мышка, вышла из спальни и спустилась в гостиную.

Порывшись по ящикам и шкафчикам, нашла бумагу с ручкой, и быстро начала писать:

«Уважаемые Савелий Никитич и Ульяна Андреевна, я благодарна вам за всё… Спасибо! Поймёте ли, чем руководствовалась... Положение безвыходное: возвращаюсь к мужу, иду сдаваться... придётся так поступить... наверное, совершаю самую большую ошибку… Но выбора нет, связана по рукам и ногам. Богдану угрожает опасность. И если не выполню условия в обозначенный срок, ваш сын пострадает по моей вине. Всех подробностей не знаю, и, надеюсь, когда вы будете это читать, он уже приедет, а до этого момента, во избежание печальных последствий, прошу вас – никому ничего не говорите. Я очень люблю ЕГО и не допущу, чтобы с ним что-нибудь произошло: пожертвую собой, если будет нужно, ради него готова на всё. Лучшее, что со мной случилось в жизни – это встреча с ним, и пусть на короткий период почувствовала себя счастливой, по-настоящему любимой женщиной. Не держите на меня зла… и простите… простите, пожалуйста».

Листок положила на обеденный стол по центру, поставив сверху вазу (сквозняком не сдует и записку увидят сразу).

А теперь пора…

Оказавшись на улице, побежала прочь, подальше от дома, чуть позже закажу такси. В запасе есть ровно столько времени, сколько займёт дорога – ехать не так уж близко.

Должна успеть.

Я замедлила ход. Огляделась по сторонам, ориентируясь на какой адрес вызывать машину. Затем через мобильное приложение сделала заказ. И спустя ещё десять минут, подъехал водитель.

В итоге осталось полчаса...

«Такое ощущение, что еду на казнь… а жестокий палач занял своё место, потирает ручки, предвкушая, как будет наказывать и издеваться надо мной, стараясь причинить больше адских мучений, по силе восприятия не испытываемых ранее…» – сценарий будущей пытки представляю в деталях. Всё повторится снова и снова, с весомой разницей – после этого смерть покажется желанным спасением…

Униженная, раздавленная, растоптанная и уничтоженная окончательно – я не переживу истязаний…

Почему так несправедливо? Встречаешь любимого человека, с кем сердце трепетно замирает и бьётся учащённо, а глаза сияют безумным блеском, не можешь надышаться им, насмотреться… Без преувеличения, считаешь его подарком свыше. Рядом с ним начинаешь опять улыбаться, верить и строить планы. Этот мужчина заполняет собой абсолютно все аспекты, становясь родным и близким. Всем! – воздухом, солнцем, смыслом, личной безграничной вселенной, без него дальнейшая жизнь теряет значение…

Но…

Один роковой случай перечёркивает всё, рушит в одночасье мечты и надежды… Словно злая насмешка судьбы: сначала даёт мнимое ощущение счастья, временной свободы, полёта души, и тут же отбирает, разбивая призрачную иллюзию на мелкие осколки, а напоследок ударяет хлёсткими пощёчинами, чтобы пришла в себя, тем самым напоминая, что в моей истории «хэппи-энда» не стоит ждать… А с чувствами как поступить? – ведь я другой уже не буду…

Это состояние гнилого отчаяния душит… Задыхаюсь от слёз, в груди щемит и колет, а в горле болезненный ком образовался…

– Вам плохо? – поинтересовался таксист, поглядывая в зеркало заднего вида.

«Плохо – не то слово, не отражает и крошечной доли творящегося со мной…» – паршиво и мерзко…

Промолчала в ответ. Он правильно понял намёк, до конца поездки не приставал с ненужными разговорами и не лез с вопросами.

Рассчитавшись с ним, направилась в дом.

Как на эшафот иду…

Трясёт крупной дрожью от страха, сковывает животным ужасом, ноги не слушаются – с трудом добралась до двери, где меня и схватили… Прихвостни Хасанова, удерживая за локти, потащили внутрь, доставив незамедлительно к «его величеству».

– А вот и беглянка вернулась. Похвально: успела вовремя, минута в минуту, пунктуальность всегда была твоей отличительной чертой, – Марат вальяжно развалился на диване как барин. – Так дорог Булатов? Ради него быстро примчалась?

«Соберись! Нельзя поддаваться на провокации!» – приказала себе мысленно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Где он? – «только любимый мужчина волнует, заботит и интересует». – Ты обещал отпустить Богдана, если приеду, я здесь – теперь выполни свою часть условий.

Марат заржал, как психопат (такой и есть), даже стёкла задребезжали от громкого басистого звучания голоса.

Успокоившись, посмотрел исподлобья:

– Девочка-а моя-я, – протяжно произнёс, – ничего не обещал, – резко встал и начал приближаться в хищной манере, как зверь на охоте, технично загоняющий жертву к краю обрыва... – Где я, а где обещания, ты что-то напутала, – покачал головой, цокая языком. – Глупая наивность… ма-лыш-ка…

Отступила назад на несколько шагов, пока не наткнулась спиной на преграду. Сжалась под тяжёлым, будто осязаемым, взглядом.

Он подошёл почти вплотную. Опёрся ладонью на стену. Навис глыбой. Пыхтит как паровоз. Давит своей мощной энергетикой.

– Прошу тебя… – сморщилась: отвратительный запах перегара ударил в нос, вызывая приступ тошноты.

– Попроси ласково, умоляй на коленях, – обхватив моё лицо за подбородок, не позволил отвернуться. – Впрочем, у меня есть идея получше. Пусть твой любовничек примет участие в наших забавах… хочу, чтобы наблюдал, как поимею тебя во все дырки…

46

Жасмин

Марат схватил меня за волосы, собрав их в тугой пучок на затылке, и оттянул резко вниз. Сжимает в кулаке с такой силой, даже кожа на моём лице натянулась – больно, хотя ни взглядом, ни голосом не показываю этого, как и не сопротивляюсь, опасаясь нарваться на его гнев, после чего уже не встану – тело превратится в кровавое месиво, «живого» места не останется… Ну а я? В каком состоянии буду я?

Впрочем, на пощаду, жалость и снисхождение тоже не рассчитываю – он не знает этих понятий, свойственных нормальным людям, сочувствовать и сопереживать не умеет. Пока не выпустит всех своих «демонов» на волю – не угомонится. Единственное, на что надеюсь: возможно, получится избежать более серьёзных последствий.

А если я нахожусь в положении? – это волнует не меньше. Богдан и наш малыш – ни о ком другом не могу думать. Ради них готова стерпеть всё… только бы не потерять…

Второй рукой Марат удерживает мой подбородок, заставляя смотреть в глаза – злые, пугающие, с хищным нездоровым блеском, подобно полыхающему пламени, и одновременно холодные, тёмно-серые, отливающие сталью… чужие… ненавистные…

Одно лишь презрение и отвращение испытываю к нему – больше ничего не заслужил.

Чудовище… которое любила когда-то… Любила ли? – вряд ли. Сейчас уже неважно. Так или иначе, давно прошло: та, прежняя я, исчезла – умерла безвозвратно, а чувства, если они и были, изверг методично выбивал из меня долгие годы, пока не убил полностью...

Нет, не было той любви, всё оказалось призрачной лживой иллюзией, жила в придуманной мной же обманчиво-прекрасной сказке, где чудеса должны происходить по щелчку пальцев… вот именно – должны… глупо верила в это… но… как известно, «розовые очки» имеют особенность разбиваются стёклами внутрь…

Теперь на многое взглянула иначе, переосмыслила, проанализировала, сделав правильные выводы, разложила по полочкам всю свою жизнь, пусть и запоздало это наступило – отчего ещё хуже, осознавая, что ждёт впереди… персональный ад…

«Почему так несправедливо?» – задаваться вопросами и искать правду можно до бесконечности, а будет ли желанный нужный результат? Мечтаю освободиться, избавиться от прошлого навсегда, забыть как страшный сон, закрыв туда условную дверь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И не вспоминать… никогда…

С ужасом представляю дальнейшие действия Марата.

– Какая же ты красивая… – склонившись ближе, он провёл языком на моей щеке, при этом издаёт дикие безумные звуки извращённого удовольствия, понятного лишь ему.

От этого жеста и жуткой вони из его рта – воротит.

Ненавижу! Противен.

– Умоляю: отпусти нас, оставь в покое, – нервно сглотнула. Вдохнула и выдохнула, с трудом справляясь с накатившим приступом тошноты. – Хоть раз поступи благородно, – слабая попытка достучаться до него не увенчается успехом.