Вампиры и оборотни - Константин Николаев

В 1608 году австрийский эрцгерцог Рудольф II, правивший с 1576 года Венгрией и Богемией, отрекся от престола в пользу своего брата Матиаша и окончательно вернулся в Прагу.

По своему характеру король Матиаш был полной противоположностью своим предшественникам. Во времена правления ревностных католиков Максимилиана и Рудольфа венгерских дворян постоянно подвергали преследованиям и обвиняли в предательстве. Почти все они воспринимали власть Габсбургов лишь как меньшее зло по сравнению с гнетом турок и ненавидели первых почти так же сильно, как и вторых, преданно служа одной только Венгрии. Габсбурги, пропитанные испанским фанатизмом, с трудом терпели то, что почти все представители венгерского дворянства были протестантами. В конце XVI века члены семьи Батори были исключением из общего правила: Сигиз-мунд из Трансильвании был последовательным представителем католичества.

Вступив на престол, первое, что сделал Матиаш после коронации, — даровал крестьянам большую свободу вероисповедания. По сравнению со своими предшественниками Матиаш был настроен достаточно прогрессивно и не был склонен к оккультизму. Для него моральным обязательством являлась борьба с дьяволом, как бы он ни назывался. Теперь не так легко стало получить прощение за сношение с сатанинской силой. Подобные действия он расценивал как угрозу собственному авторитету и искоренял их беспощадно, как только сталкивался с ними.

Если бы судебное разбирательство состоялось за несколько лет до этого, то Эржебет Батори представляла бы себя сама во дворце императора Рудольфа, ее дальнего родственника (ее кузен Сигизмунд был женат на австрийке Марии-Христиане). Но сначала она отправилась бы в Пресбург, где тогда жил император, окруженный астрологами и погруженный в свои магические книги. Она бы говорила с ним своим тягучим голосом и пристально смотрела бы ему в глаза своим тяжелым взглядом. И постаралась бы, чтобы император заметил пергамент, на котором были записаны искупительные заклинания, составленные Дарвулей. Этого было бы достаточно, чтобы смягчить Рудольфа, и наказанием для нее был бы временный домашний арест и клятва заниматься в будущем только безопасным колдовством. Но это время миновало, и такого рода тайные средства улаживания конфликтов были теперь невозможны.

Эржебет зашла уже слишком далеко, чтобы отступать, она была неотделима теперь от своих преступлений. Повсюду, кроме Чейте, она ощущала угрозу. Она чувствовала — время начинает обретать над ней свою власть, и ее молодость и красота находятся в опасности. Стоит ли ей употребить все силы, чтобы предупредить старение? Следует ли ей для этого полностью объединиться со злом?

Дарвуля всецело полагалась на кровавые ванны. Этот огонь, поддерживаемый жизнями других, заставлял отступать старение. Она была недостаточно образованна, чтобы вспомнить пример римского императора Тиберия и его кровавые ванны или пляшущих пифий, покрытых кровью. Но она знала и не без оснований повторяла, что, погружаясь в кровь, Эржебет будет неуязвимой и сохранит свою красоту.

Итак, был вынесен громадный коричневый котел; приготовлены три или четыре цветущие девушки, которых кормили тем, что они хотели, а их место уже заняли четыре других. В следующий раз им предстояло разделить ту же участь. Не тратя ни секунды, Дарвуля крепко скрутила руки девушкам и вскрыла им артерии и вены. Кровь полилась. И когда обескровленные девушки бились на полу в предсмертной агонии, Дорко выливала кровь на графиню, возвышавшуюся как мраморное изваяние.

Возможность нанести визит в замок Дол на-Крупа, к герцогу Брауншвейгскому, послужила Эржебет непредвиденным развлечением. Ее слуги, всегда искавшие повод услужить суровой хозяйке, вернулись с интересными новостями из гостиницы «Три зеленых листка», которая находилась неподалеку от замка.

Герцог Брауншвейгский, живший неподалеку, был влюблен во всевозможные механизмы. Особенно в модные в те времена механические приспособления, за работой которых нравилось наблюдать и Рудольфу Габсбургскому, со множеством зубчатых колесиков, цепляющихся друг за друга, обвешанных противовесами и производящих ужасающий шум. Подлинным увлечением герцога были часы, которых у него было множество, главным образом немецких. Он пригласил из Германии мастера, чтобы тот изготовил огромный часовой механизм с различными фигурками и мелодией. Тот работал в замке более двух лет, а затем был назначен присматривать за этим сложным механизмом до конца своих дней.

Часы были достопримечательностью Долна-Крупы. Отовсюду стекались люди, чтобы полюбоваться ими. И среди прочего дворянства — Эржебет. Может быть, именно тогда она разговаривала с часовщиком о своей навязчивой идее — «железной деве» Нюрнберга — знаменитом орудии пыток, о котором он конечно же был наслышан? Вполне естественно, что ей пришла в голову мысль обладать подобным механизмом, «живым», но бездушным — просто машиной. Железная клетка, подвешенная под сводами ее венских подвалов, к этому времени уже совершенно устарела. Именно в Германии, возможно с помощью часовщика из Долна-Крупы, Эржебет заказала «железную деву».

Этот идол был установлен в подземном зале Чейте. Когда в нем не было необходимости, он лежал в дубовом сундуке, бережно упакованный. Рядом с сундуком был установлен массивный пьедестал, на котором можно было бы прочно установить зловещую женскую фигуру, сделанную из железа и выкрашенную в телесный цвет. Она была совершенно обнажена, разрисована с соблюдением реалистических физиологических подробностей и смотрелась как привлекательная женщина. С помощью часового механизма ее губы изгибались в подобии жестокой улыбки, обнажая человеческие зубы, а глаза открывались. Вдоль ее спины, почти до земли, спадала волна густых волос, видимо принадлежавших ранее девушке, которую Эржебет специально искала. Несмотря на то что почти у всех девушек в округе были черные волосы, Эржебет умудрилась найти платиновую блондинку. Может быть, эти длинные, пепельные волосы принадлежали прекрасной славянке, которая попросилась в служанки к графине и была принесена ей в жертву.

Шея «железной девы» была обвита ожерельем из драгоценных камней. И при прикосновении к одному из них срабатывал часовой механизм. Раздавался лязг, потом приходили в движение руки, которые грубо хватали любого, кто оказывался в пределах досягаемости. Ничто уже не могло разорвать эти объятия. Из груди «девы» выдвигались пять острых мечей, безжалостно вонзавшихся в тело девушки, попавшей в смертельное объятие, голова девушки запрокидывалась, и волосы падали ей на спину, подобно волосам ее «железной» мучительницы. При нажатии на другой камень объятия ослабевали, улыбка исчезала, глаза закрывались, как будто «железная дева» внезапно засыпала. По одной из версий, кровь заколотой девушки стекала в желоб, соединенный с нагретой ванной. Более вероятно, что ее собирали в огромный чан, откуда потом выливали на сидящую в кресле графиню.

Вскоре Эржебет устала и от этих развлечений и перестала присутствовать при ритуале. К тому же сложный часовой механизм быстро заржавел и сломался, и никто не мог его починить. После этого сложного ритуального способа убийства последовали менее изощренные и более разнообразные пытки.

Позже судьи во время процесса — и король Матиаш в своих письмах — указывали как на отягчающее обстоятельство на то, что все эти преступления были совершены над «лицами женского пола». Непостижимая глубина извращенности этой женщины поразила их.

В Майаве, крошечной горной деревеньке, жила известная лесная колдунья Майорова. После смерти Дар-вули не осталось ни одного человека, с кем Эржебет могла бы советоваться, разве что с этим карликом-идиотом Фицко да еще с Йо Илоной и Дорко, хорошо известными своим злобным нравом, с Катой, которая приходила в пыточную только затем, чтобы убирать трупы, да с этими дьявольскими черными кошками на всех лестницах.

Эрже Майоровой пришлось занять место Дарвули. Она не только приготовляла зелья, предсказывала будущее сентиментальным девушкам и лечила жен крестьян; местная знать тоже прибегала к ее услугам. Она стала своей в доме Эржебет. Говорили, что она заключила сделку с дьяволом. Она отлично разбиралась в ядовитых травах, знала, как заколдовать людей и как навлечь проклятье на скот. О ней ходили темные слухи. Тем не менее к ней частенько приходили девушки из окрестных замков, так как, по слухам, она владела секретными рецептами ванн из настоев растений, которые залечивали оспины и ожоги. Майорова тоже иногда приводила девушек в замок.

Раньше, когда кто-то досаждал Эржебет, она наказывала Дарвуле испечь какой-нибудь из своих знаменитых пирогов. Дарвуля тут же принималась за поиски подходящего яда. Однажды пастор Поникенус получил такой пирог, но ему было известно, какие чувства питает к нему графиня — и не мудрено, ведь он знал о ней достаточно много, — и бросил пирог собаке, которая вскоре сдохла. Для приготовления ядов ведьма использовала ядовитые растения — паслены, болиголов, аконит, собранные на горных склонах.