Кыш, пернатые! - Александр Гриневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассвело. Показался лагерь – барак и мелкие пристройки на поляне. Пусто. Людей не видно. Ещё немного, вон туда, за ту скалу, и лагерь будет внизу как на ладони, тогда всё и рассмотрим внимательно.
Худой, высокий, с длинными руками и ногами, с широкой плоской грудью, казался нескладным – про таких говорят: мосластый – он легко и ловко пробирался среди навороченных скальных выступов, поднимаясь всё выше и выше.
Ему не нравилось то, чем он занимается. Не мог назвать это работой, язык не поворачивался. И вообще, ему не нравилось, как он живёт. Не в смысле того, как проживает этот кем-то выделенный ему временной отрезок, а – для чего существует? Ведь если отрешиться от понятий добра и зла, от преступника и общества, то он предназначен для разрушения. Большинство, да почти все вокруг, созидают, строят, живут ради будущего, он – разрушает. Словно жизнь проживает не свою, чью-то…
Ухмыльнулся про себя: а что? Так и есть. Недавно попалась книжонка потрёпанная, карманного формата – боевик со зверской рожей и пистолетом на обложке. «Выстрел вслепую». Стал читать от скуки. Там снайпер, бывший биатлонист – спорт – армия – опять спорт – выдохся, возраст… куда деваться? Что умеет? Профессии нет – на лыжах бегать может и стрелять может – всё. Так это же про меня! Только тот прибился к криминальной группировке, а я вот при ОМОНе подвизаюсь… Интересно было бы с автором поговорить. Может, нас таких много? Близнецов-разрушителей. Завязывать нужно с этим делом. Промах нужен, промах! Давно уже для себя решил – промахнётся – уйдёт. Но это должно произойти само – не специально промахнуться. И всё никак. Бьёт как в копеечку. И на стрельбище, и на заданиях. Да и как промахнуться? На него ребята надеются. Он последнее прикрытие, им же потом под пули лезть.
Зашуршала рация в нагрудном кармане. Присел за камень, нажал кнопку.
– Что у тебя? На месте? Приём, – донеслось сквозь треск помех.
– Буду через пять минут. У вас? Приём.
– Видим постройки. Готовы. Приём.
– Понял. Отбой.
Заспешил. Голова очистилась от ненужных мыслей, словно ветром выдуло. Превратился в такой же чётко отлаженный механизм, что и винтовка. Ещё пятьдесят метров вверх, выбрать позицию, собрать и слиться.
Выступ скалы на крутом склоне, обломки камней под ногами среди пробивающейся молодой травы. Робко засинело небо. Сел, привалился спиной. Позиция не нравилась. Лагерь видно хорошо, а вот стрелять неудобно.
По осыпающимся камням обогнул скалу. Впереди – как специально приготовили – каменная площадка – ровная, обрывающаяся вниз крутым уступом.
Лежал, рассматривал в оптику лагерь. Вот они крылатые. Двое. Один сидит, другой стоит рядом. Оба по пояс голые, вокруг чресл какие-то тряпки намотаны – не разобрать. Если они здесь так и будут прохлаждаться, незаметно ребятам не подойти. Надо предупредить.
Достал рацию. Зашипела так, что, показалось, услышат.
– Готов. Двое на поляне, возле барака. Скрытно не подойдёте. Приём.
– Крылатые? Приём.
– Да. Приём.
– Не дай им взлететь. Выдвигаемся. Отбой.
Прильнул к окуляру. Открылась дверь, вышла женщина. Молодая, отметил про себя. Волосы светлые. Старая телогрейка на ней, бесформенная, фигуры не разглядеть. Обошла барак, пошла вниз по тропинке. Скрылась из вида.
Неосознанно примерял всех женщин к себе. Не ладилось у него с ними. Был он для них простоват, что ли… Сам понимал, лицом не вышел. Деревенская морда, как не крути… Нос – уточкой, чёлка по лбу – так и не научился волосы зачесывать. Родинка эта дурацкая под глазом – давно вывести надо. Главное не это. Скучно женщинам с ним – он чувствовал, и из-за этого становился ещё более скучным. Нет в нём весёлости, лихости, как у других парней. Снулый какой-то… О чём с таким говорить? Книжек не читает, институтов не заканчивал. Не курит, не пьёт, не ходит никуда. Дома сидит, в телик уставившись, да на стрельбище ездит. Свободными вечерами – дежурные три километра трусцой. Не о лыжах же им рассказывать, не о соревнованиях, которые когда-то выигрывал? Вот и эта… Какая она? Толстая? Красивая? Добрая? Почему она здесь, с этими? Ладно… До боли сжал камушек, что подвернулся под руку. Внимательно. Сейчас начнётся.
Ещё раз огляделся. Так… лагерь я контролирую. Если эти на крыло поднимутся… вниз-вверх по ущелью пойдут – достану. А вот если они за барак, вдоль того склона полетят – тогда нет, там мёртвая зона.
Ольга бегом вывернула из-за угла барака, поскользнулась, выправилась. Лицо бледное, глаза расширены.
– Там люди! – кричит. – В чёрном, с ружьями! Валера где?
Николаич поднялся навстречу. Подобрался весь – грудью вперёд, словно взлететь собрался, глаза сузил – щёлочки.
– Подожди! Не шуми. Сколько их?
– Не знаю. Человек десять… А Валера?
– Нет Валеры. Как улетел с утра, так и не возвращался.
Валентин застыл, как истукан. Даже рот слегка приоткрыл от удивления. Утро же! Всё хорошо должно быть. Вон и солнце взошло. Какие люди? Какие ружья? Мы же одни! В горах! Здесь безопасно!
– Далеко они? – спросил Николаич.
– Здесь уже! Совсем рядом.
– Тебя видели?
– Нет, кажется…
– Валя! На крыло! Что застыл?
Валентин наконец очнулся, развёл крылья в стороны, развернувшись лицом вверх по ущелью.
– Куда? Копыта! – рявкнул на него Николаич.
Копытами они называли специальную, ими же придуманную обувку, подошва которой была утыкана острыми шипами. С собой из Москвы привезли. Вон, валяются, заляпанные грязью, возле двери.
– Нам ни вверх, ни вниз по ущелью нельзя. Понял меня? – торопливо объяснял Валентину Николаич, стараясь просунуть ногу в обрезанный сапог – не получалось, задник загнулся, нога не лезла, не поправить. – Вдоль склона надо. Туда! – махнул крылом, показывая.
– А мы? – спросила Ольга.
Не заметили, как подошла.
Нагнулась, помогла Николаичу засунуть ногу.
– Не знаю, Оля. Вам ничего не будет, не бойся. Мы вас найдём. Всё, Валя, летим! Быстро и низко!
Николаич, мелко переступая шипами по камням, сделал два быстрых шага, развёл в стороны крылья, взмахнул, оттолкнулся, поджимая под себя ноги. Зацепил концом крыла землю. Ещё взмах. Выправился. Полетел низко над землёй.
Обдало Ольгу воздухом, птичьим запахом.
Валентин заспешил следом. Коснулся распахнутым крылом, словно по плечу погладил.
– Все будет хорошо, Оля. Не бойся!
Денис лежал, упираясь широко расставленными локтями в мелкую каменную крошку. Камушки, что побольше, предварительно откинул
