Самые знаменитые истории любви войны 1812 года - Евсей Гречена

После этого у Мюрата состоялся разговор с женой, во время которого он то и дело бросал Каролине в лицо имена Жюно, Меттерниха, де Ля Вогюйона. Взбешенный Мюрат, забыв о своем королевском положении, называл Каролину словами, не очень подходящими даже для гасконского трактира, в котором он когда-то родился.

Терпеть подобное Каролина не считала возможным и резко перешла в контратаку. В не менее образных корсиканских выражениях она напомнила Мюрату о его собственных похождениях в Италии, Польше, Испании, Париже.

— Волочиться за девками, только на это ты и способен! — кричала разъяренная королева. — А в остальном, Мюрат, ну кто ты есть?!

— Кто?! Кто?! Скажи! — кричал ей в ответ король. — Покажи свое истинное лицо!

— Никто!

— А ну-ка, повтори, что ты сказала?!

— Вот именно, ты — никто! Жалкий кавалерийский генералишка, каких сотни в армии моего брата!

— Замолчи, глупая женщина! Как ты смеешь так разговаривать с королем!

— Ой-ой-ой! Извините, Ваше Величество! Да какой ты король! Ты существуешь только благодаря мне, и стоит мне завтра захотеть, одного слова императора будет достаточно, чтобы лишить тебя трона.

Подобное выяснение отношений на повышенных тонах продолжалось несколько часов.

Но похождения Каролины не закончились, ив 1810 году ее супруг потерпел еще одно фиаско на семейном фронте.

После досадного провала любовного приключения сдеЛя Вогюйоном королева грустила недолго и вскоре остановила свое внимание на графе Жане-Поле Доре. Все вокруг звали его «толстяком Дором». Это был старый знакомый Мюрата, который служил военным интендантом еще в Италии и Египте, а также побывал с экспедиционным корпусом генерала Леклерка на острове Сан-Доминго.

«В Неаполе Дор тоже сделал неплохую карьеру: он был одновременно военным и морским министром. Как говорится, совмещал две должности. Все, кто его знал, считали Дора неплохим человеком. Каролине он тоже очень даже нравился. Во всяком случае, он был верен Наполеону и искренне считал ее более достойной правительницей в королевстве по сравнению с умственно ограниченным и излишне импульсивным Мюратом».

Конечно же Дор был не столь привлекателен, как тот же де Ля Вогюйон, но зато он отличался удивительно добродушным характером и отлично знал свое дело, что могло сделать его весьма полезным источником информации и советником.

В свое время Каролина приказала произвести в неаполитанском дворце кое-какие работы по перепланировке. В частности, она велела соорудить потайной коридор из своих апартаментов до большой галереи, в которой находились многочисленные выходы из дворца. Этот коридор был очень узким, чтобы по нему мог пройти только один человек.

Этим потайным коридором пользовался де Ля Вогюйон, когда ему нужно было незаметно пройти к королеве. Но он был сухощав и гибок. Этим же коридором Каролина предложила пользоваться для интимных встреч с ней и графу Дору.

О том, чем это все это закончилось, пишет биограф Каролины Жозеф Тюркан: «Она указала ему на этот потайной коридор для того, чтобы он мог в любое время дня и ночи приходить по ее зову, не беспокоя швейцаров и слуг, которые всегда готовы были поточить лясы и высказать неумеренные замечания по поводу своих хозяев. И она дала ему ключ от двери, которая выходила в галерею.

И вот вечером того же дня у нее возникла необходимость или же просто желание поболтать с месье Дором. Она послала передать ему это. Но назначенное ею время уже давно прошло, а месье Дора все не было. Обеспокоенная его отсутствием, она решила сама пойти поискать его, взяла фонарь и вошла в потайной коридор. И вскоре нашла объяснение отсутствию месье Дора в своих апартаментах: будучи гораздо толще месье де Ля Вогюйона, для которого этот коридор и строился, военно-морской министр застрял в узком проходе, словно корабль между скалами, не имея возможности двинуться ни взад, ни вперед».

Сначала Каролина не смогла удержаться от смеха, но быстро поняла, что положение в большей степени трагично, чем комично. Бедняга действительно не мог освободиться самостоятельно, но, не желая навредить королеве, не смел позвать на помощь. Вооружившись ножницами, Каролина разрезала пышную одежду своего «Ромео» и сумела кое-как вытащить его из узкого коридора. Полуголый, исцарапанный, продрогший, он еле дотащился до спальни, но там собрался с силами и сумел проявить себя не только интересным собеседником.

В 1811 году Антонио Магелла, министр полиции при дворе Мюрата, устроил тайный обыск покоев Каролины и обнаружил ее любовную переписку с графом Дором. Конечно же он показал эти письма Мюрату, «сопроводив это своими комментариями о заговорщиках, мечтающих свергнуть короля и передать власть в Неаполе королеве».

Мюрат, узнав о двойной неверности своего министра Дора, впал в депрессию и совершенно забросил дела. В очередной раз выяснять отношения с Каролиной у него уже не было никаких сил. А по счетам, как это обычно и бывает, заплатил толстяк Дор. Немного придя в себя, король заставил его подать прошение об отставке, и тому пришлось спешно уехать во Францию.

А потом началась война 1812 года, и Мюрат в очередной раз отбыл в действующую армию. Он получил под свое командование четыре кавалерийских корпуса, то есть весь цвет наполеоновской кавалерии.

Война началась 24 июня, чтобы бесславно закончиться ровно через шесть месяцев. Как и ранее в Египте, Наполеон, чувствуя, что дело проиграно, бросил остатки своей армии на произвол судьбы и уехал во Францию. К удивлению многих, командовать остатками голодной, замерзшей и окончательно разложившейся армии Наполеон приказал Мюрату. Странное решение, ведь в то время у императора был достаточно широкий выбор гораздо более способных полководцев.

Как и следовало ожидать, Мюрат, находясь посреди суровой зимы во главе армии, показал свою полную беспомощность. Наполеону же, похоже, это и было нужно. Всем свои неудачам он всегда умел находить объяснение, назначая виновника из числа своих ближайших подчиненных. На этот раз «козлом отпущения» стал король Неаполитанский, который «проявил себя в роли главнокомандующего хуже, чем это мог сделать «капитан вольтижеров», как признал позже сам Наполеон».

16 января 1813 года обиженный Мюрат самовольно сложил с себя командование и, сославшись на лихорадку, уехал из армии.

Маршал Бертье крикнул ему вслед:

— Я вас считал настоящим французом и был уверен, что вы с готовностью пожертвуете своей короной, если интересы Франции потребуют этого!

Мюрат не мог не слышать этого, но лишь пробормотал себе под нос:

— Да пошли бы вы все.

Наполеон публично объявил, что возмущен поведением Мюрата, что у того совершенно нет способностей и что титул короля совсем вскружил ему его пустую голову.

В довершение ко всему он написал Каролине:

«Король Неаполитанский, ваш муж, оставил армию 16_го числа. Это храбрый человек на поле боя, но он слабее женщины или последнего монаха, когда поблизости нет противника. У него нет никакой силы духа. Я поручаю вам объяснить ему всю степень недовольства, испытываемого мной к его поведению в подобных условиях».

В ответ Каролина выдала нечто обтекаемое типа: письмо Вашего Величества так огорчило меня, что я не осмелилась показать его мужу, но я очень прошу простить его, ибо лишь состояние здоровья может быть объяснением его последних поступков.

Историк Рональд Делдерфилд по поводу поведения Мюрата высказывает следующее мнение: «Нелегко найти оправдание профессиональному солдату, который своим положением был всецело обязан храбрости своих подчиненных, но бросил их на произвол судьбы, как это сделал Мюрат в январе 1813 года».

Очень справедливо подмечено! Но разве не точно так же всегда поступал и сам Наполеон? Не он ли сам показал пример, как нужно действовать в подобных обстоятельствах?

Во время отсутствия мужа Каролина была регентом королевства, по сути, его единоличным правителем. Она возглавляла заседания кабинета министров, вела все текущие государственные дела и даже осуществляла командование оставшимися при ней неаполитанскими войсками.

Находясь в России, Мюрат сильно беспокоился по поводу усиления позиций и авторитета жены, но ничего не мог поделать. По всей видимости, именно это и стало одной из главных причин того, что он самовольно оставил армию и умчался в Неаполь. Был Мюрат действительно болен или только делал вид, но он проделал неблизкий путь до своего милого и теплого королевства за рекордное время, а его вера в Наполеона, похоже, окончательно погибла в снегах между Смоленском и Березиной.

Историк С. Ю. Нечаев пишет: «Надо сказать, что храбрец из храбрецов Мюрат, о котором говорили, что двадцать человек с ним во главе стоят целого полка, не всегда был таким. Случались у него и моменты, когда страх буквально парализовывал его. Это было как приступы какой-то неизвестной болезни. Потом они проходили, и Мюрат “выздоравливал”, то есть вновь превращался в отчаянного рубаку, не боявшегося никого и ничего. <.>