Теория невероятности - Виктория Борисова

— Неля! Уже восемь часов, а ты опять забыла про мои капли! Принеси, пожалуйста. Неужели так трудно запомнить, что мне надо принимать их утром и вечером? Вот когда жив был твой отец…

Вся квартира пропахла лекарствами, диетической едой, как будто нарочно приготовленной так, чтобы есть было невкусно, а главное — особенным, затхлым запахом старости. Бабушка очень боялась сквозняков, и окна почти никогда не открывали. Иногда казалось, что в этом доме просто нечем дышать.

Жить под опекой двух женщин — вечно усталых, озабоченных, недовольных всем на свете — было куда как тяжело. Вася отмалчивался и старался поскорее уйти к себе в комнату. Но и там он не чувствовал себя спокойно. Непременно войдет мама с какой-нибудь очередной таблеткой, теплым молоком или бесполезным разговором или бабушка попросит принести ей капли, пуховый платок, чаю или еще чего-нибудь… Обычно этим занималась мать, но, когда ее не было дома, капризы упрямой старухи приходилось выносить Васе.

Выхода из этой опостылевшей жизни было не видно, и Вася терпел, стиснув зубы покрепче. А что еще оставалось? Иногда вечерами, лежа в постели, он мечтал, как когда-нибудь станет взрослым и сможет уйти отсюда, чтобы никогда не видеть их обеих, а главное — сумеет совершить что-то важное, имеющее значение не только для него самого, но и для всех людей, станет знаменитым и могущественным…

Но мечты оставались мечтами. Наступал новый день, и все возвращалось на круги своя. Надо было вставать, идти в школу, сидеть на уроках, потом возвращаться домой… Посмотрев как-то фильм «День сурка», Вася подумал, что его жизнь очень похожа на судьбу незадачливого героя. С той лишь разницей, что у него-то этот самый день начался еще с рождения и другой жизни он не знал вовсе.

Немного оживлялся он только в те дни, когда ходил на тренировки. В спортзале, среди ребят, отрабатывающих удары и броски под команды сэнсэя, куда больше было воздуха, простора и пахло совсем иначе — кожей от матов, здоровым потом и немного пылью. Даже это очень нравилось Васе. Пусть не сразу все получалось, и все тело болело, особенно вначале, зато здесь, среди сверстников, он наконец-то чувствовал себя свободным от унизительного бабского контроля и удушающей заботы. Он упорно, почти фанатично тренировался, отрабатывая каждое движение по многу раз, и вскоре кое-что стало получаться… Даже тренер хвалил. Вася расцветал от гордости и чуть ли не в первый раз в жизни чувствовал себя почти счастливым.

Но дело было не только в этом. В тот год у него появилась собственная, тщательно оберегаемая от посторонних глаз тайна.

В секции с ним занимался Андрей Смоляков — спортсмен, отличник, гордость школы… Но главное — парень был красив как бог! Каждый раз, когда Вася видел его, смотрел в его смелые и дерзкие голубые глаза, он чувствовал, как нежно и сладко замирает что-то в груди. Когда отрабатывали удары и броски в парах, было очень страшно причинить ему боль. Прикосновения к его телу, его запах вызывали и вовсе странное волнение и трепет… Тренер еще ругался:

— Ты бей как следует! Что ты гладишь его, как девчонку? Эх, учи вас…

Что бы он понимал!

А в душевой Вася украдкой разглядывал безупречные линии его тела, прекрасного, как греческая статуя Аполлона на картинке из учебника истории, и просто млел от счастья и смутных мечтаний. Очень страшно было, что кто-нибудь заметит его взгляд, и Вася радовался, что маленькая тесная помывочная всегда была заполнена клубами пара.

Постепенно они подружились. Андрей был парень не злой, не заносчивый и как будто даже не замечал своего физического совершенства. Они вместе ходили домой после занятий, благо жили почти по соседству, говорили о музыке (обоим нравились группы «Пикник» и «Сектор Газа»), о новых фильмах, ну и о спорте, конечно…

Все кончилось в один день. Вася возвращался домой из школы. Стояла середина осени, когда неба не видно от серых туч и промозглый холодный ветер навевает самые мрачные мысли, вгоняя людей в простуды и осеннюю депрессию, но у него настроение было хорошее. Подумаешь, погода! Вася думал о том, что сегодня опять тренировка, он пойдет в зал, и Андрей будет там, как всегда…

— Эй, Васек, привет!

Он обернулся — и увидел приятеля, машущего ему с противоположной стороны улицы. Да не одного, а с Ленкой Зубаревой, что училась с Васей в одном классе, считалась самой красивой девочкой и вечно строила глазки парням. Молодой учитель истории Николай Петрович, которого за глаза все звали просто Коленькой, почему-то всегда краснел, вызывая ее к доске…

А теперь она была рядом с Андреем! Они шли по улице обнявшись и то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. Вася застыл на месте в полном замешательстве, но Андрей ничуть не смутился.

— Привет, Васек! А я сегодня забить решил на тренировку. Мы тут с Ленкой в кино собрались… Хочешь с нами? Леночка может подружке какой-нибудь позвонить…

Вася не ответил. Он развернулся на месте и почти побежал прочь, лишь бы не видеть их. Горло перехватило от обиды, и в глазах стояли злые, невыплаканные слезы, обжигая изнутри. Какая грязь, какая гадость! Он посмел променять их дружбу на какую-то девку!

Предатель!

С того дня Андрей перестал для него существовать — и спорт тоже. На радость маме Вася бросил тренировки. Теперь все вечера он проводил дома, сидя за книгами. Ей он говорил, что готовится к поступлению в институт, но на самом деле просто читал все, что попадалось под руку, благо библиотека в доме была богатая.

Снова потянулись серые, унылые дни, похожие один на другой. Вася закончил школу, по настоянию мамы поступил на юридический, ходил на занятия… Однокурсников он также сторонился, а девицы не вызывали ничего, кроме раздражения.

Он чувствовал себя как пассажир, отставший от поезда на глухом полустанке, который стоит на перроне и терпеливо ждет. Должен ведь когда-то появиться другой состав, чтобы унести его из этой глуши? Правда, иногда казалось, что поезд уже никогда не придет…

В такие дни его охватывало отчаяние. Совершенно непонятно было — зачем нужно просыпаться по утрам, идти в институт, слушать дурацкие лекции, а потом возвращаться домой и снова видеть те же опостылевшие стены, выслушивать материны нравоучения и бабкины бесконечные капризы?

Немного легче было летом. Дача в Тыльянове — старом, обжитом месте, овеянном легендами прошлого, где когда-то ходили по дорожкам известные писатели, актеры, ученые, и военные, — давала хотя бы временное спасение. Вася уходил в лес, ложился на траву и долго-долго смотрел на высоченные сосны, словно подпирающие небо, на облака, медленно плывущие над ним… В такие минуты иногда казалось, что он — всего лишь малая частица огромной и вечной Вселенной, что он нужен ей и рано или поздно непременно найдет свое, только ему уготованное место.