ГИТЛЕР, Inc.Как Британия и США создавали Третий рейх - Гвидо Препарата

В принципе, путчу для успеха нужна была поддержка со сто­роны трех сил: армии, рабочего класса и банков. Судя по выжи­дательной тактике армейского командования, первая сила скло­нялась на сторону путчистов. Вторая, несмотря на то что Бауэр стремился заручиться и ее поддержкой, практически не играла никакой роли.

Часто можно слышать утверждения о том, что Капповский путч был задушен всеобщим параличом, порожденным неисто­выми призывами профсоюзных лидеров к всеобщей забастовке в Берлине. Но эти утверждения не соответствуют действитель­ности. Забастовка началась позже, в субботу, когда путч был уже подавлен. Она была объявлена не кабинетом министров, бежав­шим в Штутгарт (61), но начата социал-демократическими профсоюзами, поначалу без руководящего участия КПГ, вожди которой, напротив, опубликовали 13 марта обращение, в коем призывали «не шевелить и пальцем в поддержку правительства, замешанного в позорном убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург» (62). В этой риторике содержался намек на ответ­ственность социал-демократического министра Носке, который сторговался с Добровольческим корпусом ради подавления бер­линского совета в январе 1919 года*.

* См. главу 2, стр. 91.

Это обстоятельство имеет важнейшее значение, так как доказывает, что русские официаль­ные представители (Радек и Копи) сдержали слово, по крайней мере на один день, и что Коммунистическая партия Германии действительно получила из Москвы инструкции воздержаться от вмешательства в преторианский путч.

Только на следующий день КПГ присоединилась к забас­товке, принужденная к этому рядовыми членами партии, горев­шими желанием «протянуть руку помощи своим товарищам из профсоюзов» (63). Первоначальное неучастие КПГ во всеоб­щей забастовке тем более удивительно, что офицер, лично от­ветственный за убийство Либкнехта и Люксембург в 1919 году, капитан Вальдемар Пабст, сам был одним из участников Капповского путча.

Забастовка разразилась в полную силу только после 15 марта, в понедельник, когда с путчем было уже фактически покончено. Действительно, истинные действующие лица путча, его глав­ные герои, солдаты, ни в малейшей степени не страдали от не­уверенного вмешательства государственных служб: магазины и телефон функционировали бесперебойно, но всеобщая заба­стовка на самом деле являла бы собой большой риск неудачи, так как недовольство в основном ощущалось именно в рабочих кварталах, а это могло бы лишить путчистов необходимых тех­нических средств (64).

Генерал фон дер Гольц, участник путча, приказал стрелять в пикетчиков, но его приказ не был выполнен, так как соперник оказался равным. Теперь все было кончено.

Однако судьба путча решилась все же в кабинетах рейхсбанка. В воскресенье, 14 марта, Рудольф Хафенштейн, управляющий Центральным банком, принял эмиссаров путчистов, обратив­шихся к нему с требованием денег, которыми они собирались оплатить действия войск. Требование было напечатано на обыч­ном листе бумаги и подписано Каином. Хафенштейн, пунктуаль­но придерживаясь протокола, ответил, что изъятие денег из банка может быть произведено только но специальному чеку, об­разцы которых имеются в канцелярии, но тут же довольно дерз­ко добавил, что банк не работает по воскресеньям... Доверенные лица Каппа вежливо ретировались и снова появились в банке на следующее утро с чеком, по всем правилам подписанным Каппом; банкир, сохраняя свою обычную невозмутимость, заявил, что не знает никакого Каппа. Такая же сцена повторилась и на следующий день, когда Хафенштейн отказался признать действи­тельными чеки, подписанные на этот раз Люттвицем. Отчаяв­шись, заговорщики обратились к Эрхардту, умоляя того штурмом взять подвалы рейхсбанка, на что Kapitan отреагировал не ли­шенной остроумия отповедью, заявив, что он офицер, а не взлом­щик сейфов. Kapitan, должно быть, отчетливо понимал, что на­личность лишь позволила бы путчистам продержаться еще какую-нибудь неделю; банки — это не сундуки, истекающие блес­тящими монетками, но кредиторы, одалживающие «ключи» — ключи к своим сетям, которые в обиходе называют «кредитные линии». И именно в кредитных линиях, то есть, по сути, в день­гах, было отказано; удавка затянулась.

К семнадцатому числу все бежали: Капп на самолете улетел в Швецию; Лютвиц скрылся в Венгрии; Людендорф и еще не­сколько командиров Добровольческого корпуса бежали на юг, в Мюнхен; Требич был «одним из последних заговорщиков, по­кинувших здание имперской канцелярии» (65).

17 марта в берлинском аэропорту приземлился старый воен­ный самолет, пилотируемый асом Первой мировой войны Греймом. На борту самолета находились Дитрих Эккарт и его по­мощник Адольф Гитлер, присланные ,в столицу капитаном Майром, чтобы «проинформировать Каппа о положении дел в Баварии» (66). Когда Гитлер спускался по трапу, к нему якобы подбежал какой-то человек, крича: «Бегите прочь! С Лютвицем покончено, красные захватили город!» (67) Говорят, что этим человеком был Требич. Согласно другому источнику, в беспо­рядке и сумятице последних часов Эккарт и Гитлер добрались до имперской канцелярии, где видели, как Требич поднимается по лестнице. Говорят, что Эккарт сказал, обращаясь к Гитлеру: «Пошли отсюда, Адольф, нам здесь делать больше нечего» (68).

С фальшивыми документами, полученными от представите­ля советского посольства Вигдора Копна, Требич и Бауэр поки­нули Берлин (69). Спровоцированные всеобщей забастовкой, по всей Германии начались беспорядки, подавленные в течение весны батальонами рейхсвера. При усмирении этих беспоряд­ков были убиты около трех тысяч человек, что послужило еще одним доказательством того, что пролетарская революция, хо­тя и отличалась жестокостью, никогда не представляла реаль­ной угрозы для Германии.

В Баварии ход событий принял совершенно иной оборот. Командующий местными частями рейхсвера фон Мель, «прямо не поддерживая Каппа», воспользовался представившейся «воз­можностью и сместил социал-демократическое правительство Гофмана, поставив на его место Густава фон Кара, высокопос­тавленного чиновника, известного консервативными монархи­ческими взглядами, как своего уполномоченного политическо­го представителя» (70). Таким образом, в Мюнхене офицеры смогли избежать отчуждения партии финансистов и промыш­ленников. Если бы Капп и его сподвижники так же поступили бы в Берлине, полагает историк Артур Розенберг, то их мятеж увенчался бы успехом (71). Представитель ведомства британ­ской печати в Германии лорд Ридделл в марте 1920 года записал в своем дневнике, что успешный монархический путч мог «из­менить все» (72).

И все же, чего хотел добиться Требич своими действиями? После того как заговорщики бежали из Берлина, в печати нача­ли циркулировать упорные слухи о том, что на самом деле «вину за попытку переворота следует возложить на некоего британско­го агента — Требич-Линкольна, который сначала инициировал путч, а потом привел его к краху, «имея при этом целью завое­вать доверие легковерных офицеров и политиков, информируя британское правительство — естественно, по тайным каналам — о ходе событий и получая от него подробные инструкции о сле­дующих действиях» (78). Догадки и предположения этого «бер­линского журналиста с непомерно развитым воображением», отброшенные биографами Линкольна как «абсурдная гипотеза», видимо, все же ближе к истине, чем противоположная точка зре­ния, а именно, что Требич телом и душой принял участие в заго­воре генералов только из-за мании величия, каковой он якобы страдал.

Хотя мы можем с известной долей уверенности предполо­жить, что Требич был нанят британской разведкой именно для того, чтобы провалить путч, мы все же не знаем, как он сумел это сделать (74): документальные свидетельства слишком скудны, но есть некоторые основания полагать, что в действитель­ности тот паралич, который сковал Центральную Германию в середине марта 1920 года, был обусловлен вовсе не забастов­кой, а деятельностью импровизированной Требичем пресс-службы. Он распространял — трудно сказать, единолично или вместе с какими-то своими сподвижниками — невероятно запу­танную, весьма разнообразную, фальшивую и подстрекатель­скую информацию. По крайней мере, из всего этого потока можно вычленить три ключевых послания, имевшие точных ад­ресатов:

1. Левым политическим силам. 18 апреля 1920 года печатный орган КПГ «Die rote Fahne» («Красное знамя») поведал своим читателям, что авантюрист Требич-Линкольн, «истинный по­литический вдохновитель заговора Людендорфа—Бауэра», за­явил, «сославшись на заслуживающие доверия источники», что Капп и его люди желали спровоцировать рабочий класс на восстание, которое после этого «было бы потоплено в кро­ви» (75).

2. Буржуазии. Начиная с 17 марта «Frankfurter Zeitung», рупор влиятельных финансовых и промышленных кругов, которая в течение трех предыдущих дней завуалированно призывала к открытому сопротивлению Каппу и «иностранному империализму» (76) (интересно, кто были эти иностранцы?), напечатала несколько статей, согласно которым сам фон Л ютвиц, полковник Бауэр и капитан Пабст вели переговоры с независимыми социалистами, гарантируя со стороны ветеранов Прибалтики поддержку коммунистам в установлении Советской Республики (77).