Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи - Л. Переверзев

Так вот, он расхаживал по городу, высоко подняв голову, в разговоре и обхождении вел себя как настоящий джентльмен. Ему не страшны были ни жаркое техасское солнце, ни истовые северяне. И все принимали его за важную птицу.

Он очень скоро дал понять, что приехал закупать для британской армии верховых лошадей. Много лошадей. И за хороших лошадей обещал хорошие деньги. На чистом английском языке с прекрасным произношением он рассказывал лошадникам города, что был послан в Уичито-Фолс еще с одним офицером, чтобы совершить эту сделку. Однако спутник его задержался в Новом Орлеане, так как там из‑за оспы на город был наложен карантин.

— В разведении лошадей никто не сравнится с вами! Вы прославленные лошадники, — говорил он техасцам. — Вот я и приехал к вам, чтобы вы отобрали для меня тысячу самых резвых скакунов. Сначала я произведу им смотр, а потом дождусь моего напарника, чтобы завершить сделку. Его скоро уже должны отпустить из Нового Орлеана, и все денежные расчеты он возьмет на себя.

Весь город всполошился и ликовал. Мужчины радовались, что предстоит крупная сделка, а женщины, что им выпало счастье развлекать столь достойного британского офицера, который так прекрасно говорит по–английски и так изысканно воспитан. Да что там по–английски, даже по–французски!

Две тысячи жителей Уичито–Фолса почти все до одного были просто очарованы им. Его приглашали во все дома, поили, кормили и развлекали.

Когда он заметил ненароком, что у него кончились деньги, которые ему были выданы, а он тратил их широко, угощая всех подряд, отцы города велели отпечатать для него особые купоны, коими он мог бы расплачиваться. А правительственный финансовый чиновник, случайно оказавшийся в городе, поставил на них государственную печать, чтобы капитан Наваррский пользовался ими как деньгами.

И пока сей блестящий офицер сорил направо и налево деньгами, люди рыскали вокруг и скупали за любую цену лошадей. Вскоре город оказался забит лошадьми.

Такого переполоха и волнений в Уичито–Фолсе не было со времен Бантина, который со всем своим выводком бесстрашных деток ворвался в город, подобно знаменитому ковбою Пекосу Биллу, верхом на диких рыжих рысях.

И вот в пятницу, спустя ровно три недели, как капитан явился в город, он объявил, что готов произвести смотр.

— Господа, — сказал он собравшимся вокруг него мужчинам, — приведите всех ваших лошадей в одно место, и на утро ближайшего понедельника назначим смотр. Карантин в Новом Орлеане уже снят, так что мой напарник будет здесь со дня на день.

За субботу и воскресенье сотни лошадей проделали путь в Уичито–Фолс.

Никогда еще Уичито–Фолс не видел такого сборища прекрасных лошадей. Стук копыт, топот ног, веселое ржание, окрики — город гудел.

Настало утро долгожданного понедельника. Почти все мужчины города толклись возле этого гигантского табуна. Было похоже на светопреставление. Все только ждали капитана Наваррского.

Ждали… ждали… Уже и солнце поднялось высоко над головой, стало жарко, ковбои и лошади начали проявлять беспокойство. Но еще больше беспокоились их владельцы, которые тоже ждали… И, заждавшись, отправили в гостиницу, где капитан Наваррский останавливался, целую депутацию.

Однако капитана Наваррского в гостинице не оказалось! Хозяин сказал им, что капитан уехал еще в воскресенье к вечеру, но обещал рано утром в понедельник вернуться.

Нет, капитан Наваррский больше не вернулся… Добрые горожане и милые дамы остались с носом и были вне себя от гнева.

Но прошло еще какое‑то время, и дамы уже говорили:

— А все‑таки он был истинным джентльменом и таким красавцем!

Мужчинам ничего не оставалось, как криво улыбаться и… помалкивать.

Что ж, они сами попались на удочку и относились к этому как истинные техасцы, с усмешкой.

Пересказ Н. Шерешевской

Я ЕДУ В МОНТАНУ

Ковбойская песня

На старой кобыле,с ослом в поводуя еду в Монтануи стадо веду.Пасутся овечки,пьют воду в ручьях,а шерсть у них в клочьях,а спины в рубцах.Поищите, овечки,свежей травки клочок.Знаем мы, почем спичкии почем табачок!У Джонса две дочки,а песня одна.Удрали девчонки,скончалась жена.Без женки, без дочекБилл Джонс целый годс утра и до ночиту песню поет.Поищите, овечки,свежей травки клочок.Знаем мы, почем спичкии почем табачок!Когда я умру,оседлайте коняи крепко к седлупривяжите меня.По прерии конь мойпоскачет туда,на Запад, в края,что любил я всегда.Поищите, овечки,свежей травки клочок.Знаем мы, почем спичкии почем табачок!

Перевод С. Болотина

ИНДИАНКА МОГИ

Баллада из штата Кентукки

Тропою вдоль моряЯ шел налегке,А волны шипелиНа влажном песке.Я шел очень долго,Я очень устал,Как вдруг индианкуВблизи увидал.Красивая девушкаМолвила мне:«Ты, друг, заблудилсяВ чужой стороне.Но если ты хочешь,То следуй за мной —Наш край назовешь тыСвоей стороной…»

Уж солнце за мореСобралось уйти,А мы с индианкойВсе были в пути.Шагали и плыли,Не видя ни зги,И к дому пришлиС индианкой Моги.Сказала Моги:«Вот окончен наш путь,А ты,, если хочешь,То мужем мне будь.Я дочка вождя,Мое имя Моги,Мы честно живем —Здесь друзья, не враги».Я так ей ответил:«Спасибо за честь,Невеста давноУ меня уже есть.Наряды любыеКрасивы на ней,Она мне вернаДо скончания дней.Обидев ее,Я ушел в этот раз:Наверно, бедняжкаВсе плачет сейчас.Прощай же, прощай,Индианка Моги,К невесте своейЯ направлю шаги…»Моги на прощаньеВзмахнула рукой:«Ну что же, будь счастливС любовью другой,Пусть дни твои будут,Как перья, легки,Но все ж вспоминайИндианку Моги…»И вот я вернулсяВ родные края,Друзья и подругиВстречают меня.Гляжу я на них,А в глазах пелена:В глазах у меняИндианка одна!

Невеста мояОбманула меня…Решил я:«Не буду здесьбольше ни дня!» —И к берегу моряНаправил шаги —Туда, где живетИндианка Моги!

Перевод Ю. Хазанова

3

В то время как фронтирсмен настойчиво прокладывал путь нации на Средний и Дальний Запад, на юге страны формировался иной уклад. Американский Юг, а точнее штаты Юга, — не просто географическое понятие, как если бы мы говорили о юге любой другой страны. Юг в США, особенно в канун гражданской войны, — это и иной образ жизни, и иной способ производства, и отличающийся национальный состав. Конечно же, не следует преувеличивать степень различий, как это делают некоторые американские социологи, создавая вокруг этого края некий готический миф: «Юг — край аристократии, край утонченных людей, роковых страстей и изысканных чувств». Однако было бы ошибочным и отвергать социально–психологические различия, которые заметны еще и сегодня.

Возвращаясь в те далекие времена, следует отметить, что Юг никогда не был ни во времени, ни в пространстве своем одинаков. Старый Юг, Юг до гражданской войны, отличался от нового, индустриализовавшегося Юга конца XIX века. Да и сам старый Юг не был однороден.

Здесь и в самом деле встречались, хоть и весьма редко, настоящие представители европейской, главным образом бывшей английской и французской земельной аристократии. Чаще всего они бежали от революции в своих странах, или от кредиторов, или просто от закона. Однако те, кто считался аристократами в середине XIX века, чаще вели свою родословную в лучшем случае от мелких сквайров. Утонченные джентльмены в новых суровых условиях не выживали. В этом смысле куда легче было бывшим каторжникам, которые со временем становились преуспевающими дельцами, обзаводились землями (их, к счастью, было немало), хозяйством и стали посылать своих детей за высоким образованием. Это именно они, решив, что «джентльмена делает портной», не гнушаясь ничем, стремились преумножить свое богатство. Это они в 50–х годах XIX века, буквально в канун гражданской войны, ввозили ежегодно около 25 тысяч рабов — больше, чем до 1808 года, когда в США была официально запрещена работорговля.