Sonin.ru - Уроки экономики - Константин Сонин

Раздел может проходить по самым разным признакам. Работа Уильяма Истерли из Нью-Йоркского университета и Росса Левина из Университета Брауна основана на данных «Атласа народов мира», выпущенного в СССР в 1964 году и опирающегося в основном на данные о языках. А в исследованиях этнического разделения и поляризации в Америке данные о языках не использовались вовсе: две важнейшие этнические группы — белые и чернокожие говорят на одном языке. В США большую роль играет другой признак. Это страна с одним из самых высоких уровней религиозной фракционализации в мире. Не в последнюю очередь благодаря разнообразию религий в Америке наблюдается устойчивая зависимость: чем выше в стране уровень религиозной фракционализации, тем выше доходы и темпы роста.

Если проводить этнические границы не по языкам, а по расовому происхождению и цвету кожи, то внутри Америки, на уровне городов и графств, чем разнообразнее этнический состав, тем меньше местный бюджет — в том числе объем расходов на образование. При этом зарплата муниципальных служащих в этих городах выше. На уровне штатов чем разнообразнее религиозный и этнический состав, тем меньшим приоритетом является для жителей штата высшее образование. Неудивительно, что в этих штатах ниже доля ребят, успешно заканчивающих среднюю школу.

То же самое наблюдается и за пределами развитых стран. В более этнически неоднородных округах Кении расходы на школьное образование ниже, чем в округах с более равномерным национальным составом. Что в странах с большим этническим разнообразием госорганы менее эффективны, неудивительно. В развивающихся странах тем больше коррупции, чем больше национальностей там проживают. Пол Кифер и Филипп Нак, знаменитая пара специалистов по экономике развития из Всемирного банка, находят, что чем разнообразнее этнический состав, тем меньше доверия между жителями страны в целом48. А доверие — его можно измерить не только с помощью опросов, но и собирая данные о количестве общественных организаций и клубов, в которых состоит человек, и даже о местном телефонном трафике — ключевой фактор для развития бизнеса.

Бену Олкену из Гарварда удалось найти некоторые доказательства обратного влияния этнического разделения на коррупцию, но его исследование, которое показывает, что в этнически неоднородных деревнях больше жалуются на коррупцию, но на самом деле она там меньше, чем в этнически однородных, остается пока чуть ли не единственной работой такого рода. Может быть, Южная и Центральная Ява, где Олкен проводил свои исследования — сначала опросы, а потом измерение реальных результатов, — какое-то особенное место?

Имущественное неравенство — очень неприятная вещь. Этническое разделение — постоянный источник напряжения. Однако самая сложная ситуация складывается тогда, когда эти два фактора действуют одновременно. То есть имеются не только богатые и бедные, белые и черные (условно), но и богатые белые, бедные белые, богатые черные и бедные черные. Когда люди в городе, области, стране разделены просто в соответствии с имущественным уровнем, механизм, который препятствует росту, выглядит так. И малоимущее большинство, и состоятельная элита пытаются установить неэффективный уровень перераспределения, или, другими словами, уровень обеспечения общественных благ — образования, здравоохранения, безопасности. Если этот выбор определяют богатые, налоги окажутся слишком низкими, если бедные — то слишком высокими. А когда речь идет не о налогообложении экономической деятельности индивидов, а о распределении «приза» — природных ресурсов (нефти в Нигерии, алмазов в Руанде), то конфликт становится совсем разрушительным.

В случае же, когда категорий четыре (богатые белые и т. д.) или больше, возникает еще больше проблем. Состоятельное белое меньшинство может поддерживать неэффективный уровень обеспечения общественных благ, опираясь и на поддержку бедных белых и разыгрывая «этническую карту», и на богатых черных, в чьих экономических интересах политика низких налогов49. При этом бедное большинство все меньше участвует в определении экономической политики и все больше склонно видеть основных обидчиков в «национально чуждом» богатом меньшинстве. Так, израильская политика, направленная на создание палестинских «стейкхолдеров мирного развития» — слоя палестинцев, чье благосостояние напрямую связано с туризмом и торговлей, иными словами, миром и отсутствием терактов, — одновременно создавала еще больший слой палестинцев, чувствующих и классовую, а не только этническую ненависть. Избирателей Хамас, одним словом.

Казалось бы, чего проще — национальное разнообразие влечет раздробленность правительства, неспособность разных фракций договориться и эксплуатацию ловкими политиками этой неспособности. Однако экономическая политика плоха и в тех странах, где, несмотря на большую национальную разнородность, у власти находится одна этническая группировка. Дело в том, что возможность проводить «границы симпатий» у граждан по этническим линиям есть у политиков всегда. Этнические конфликты могут уходить корнями в глубь веков, но это не значит, что они сами по себе определяют политическое поведение индивида. Заставить гражданина видеть все в «национальном свете» — вот что пытаются сделать и диктаторы, управляющие по принципу «разделяй и властвуй», и демократические политики. Есть исследователи, которые считают, что даже разделение на хуту и тутси, приведшее в конце прошлого века к одному из самых кровавых конфликтов в африканской истории, было изначально чисто политическим — его придумали бельгийская колониальная администрация, чтобы облегчить управление колонией.

Гарвардские экономисты Эд Глейзер и Андрей Шлейфер описали общую тактику политиков, избиравшихся в мэры американских городов и в президенты африканских стран в XX веке50. Опираясь на одну этническую группу — на ирландцев в Бостоне или негров в Детройте, — они в буквальном смысле выдавливали другие национальности из своих городов, уменьшая таким образом число избирателей, которые поддерживали их оппонентов. Глейзер и Шлейфер назвали это «эффектом Керли», в честь бостонского мэра, прославившегося этой тактикой в первой половине XX века. Впрочем, эффект мог бы носить имя Колемана Янга, мэра Детройта, опиравшегося в политике на беднейших черных избирателей, или даже зимбабвийского президента Роберта Мугабе, с успехом выдавливавшего из своей страны белых фермеров. О том, что такая политика всякий раз приводила к экономическому упадку, можно, наверное, и не говорить.