Черное колесо - Ханнес Бок

Длинные стены и огромные утёсы тянутся от земли до неба, как столбы невидимой вибрации, различные по толщине и составу. Они подобны струнам, которые трогают невидимые пальцы. Я слышала их – сдержанный ритм стен, произвольные аккорды зданий, мелодии движущихся людей. Но как древесные стволы сливаются в лес, закрывая то, что за ними, так и эти вибрации огромных невидимых струн на расстоянии смыкались. И о вибрациях, что за ними, я ничего не знаю. С каждым моим шагом восприятие менялось – как будто новая позиция открывала новые бреши.

Небо было спокойной чернотой, но по нему плыли облака, я чувствовала и слышала их, касалась, знала их вкус. И чем же, спросите вы, был тот спокойный фон, в котором существовали вибрации города и людей? Это было спокойствие богов, покой самой Земли! Распределяя эти вибрации, направляя их, я могла снять напряжение, сделать их гармоничными. Таков был мой долг мамбалоа. Но необходим был посредник – тот, кто уточняет природу каждой вибрации, показывает возможность её перемещения. Без такого посредника я беспомощна.

Теперь я должна отвлечься и рассказать о своём народе, ибо обычаи его важны для моего рассказа.

Мои соплеменники были так близки к земле, что больше напоминали не одушевлённые существа, а плодородную чёрную почву, ждущую возделывания. Они не знали зла, как дети не знают добра и зла, пока их не научат, и не было среди них ни ревности, ни алчности, потому что чего желать, когда всего в изобилии? Не было войн – ибо без зависти нет и ненависти.

Мои соплеменники были детьми в раю для детей. И в этом и была причина их падения.

Далеко на севере, в холодных просторах, жили отвратительные белые люди, которые, не владея тайнами Земли, считали себя хозяевами даже далёких звёзд. Но нельзя подняться по лестнице, не пройдя последовательно все её ступени. Если бы они познали земную мудрость, может, перед ними открылась бы и мудрость звёзд.

В этом источник их зла, ибо браться за то, к чему не готов, значит вызвать катастрофу. Они презрели землю, и земля в свою очередь презрела их. Земли их истощились, и они, не зная, как возродить их, стали искать свежие пастбища. Кочевники, они познали голод, а голод вызывает алчность. А от алчности – каждый порок порождает другие – возникли зависть, ненависть и война. И когда эти белые кочевники осели и начали строить, то не потому, что нашли новые пастбища, а чтобы защитить одно племя от другого.

И их знания были обширны и злы. И на таком шатком основании они воздвигли то, что назвали цивилизацией – не удивительно, что время от времени их цивилизации обращаются в пыль!

Выжившие после таких катастроф отступали перед теми, кто процветал. И находили убежище в Гане. Но они были горды и мстительны.

Как счастливые дети, с радостью делящиеся игрушками, – пока взрослые не научат их эгоизму, – мои соплеменники дали чужакам пищу и научили простым промыслам и ремёслам. В своей наивности мы считали их искренними.

Белые чужаки приняли дар, а после, окрепнув, вернулись отомстить своим недругам. Они остались, победив, и развили полученные знания в чуждую нам сторону. То, что мы создали для радости и наслаждения, они применили для наведения страха и победы над соперниками.

И вот, когда чужаков с севера снова изгнали к нам, они принесли с собой то, что вышло из нашего мастерства. Мы, жители Ганы, радовались этим новшествам, которых не понимали, не видели, что они – искажение наших собственных знаний. Мы возжелали их, а что такое желание? Голод. А с голодом приходят алчность и зависть, ненависть и война.

Так начался наш упадок. Тот, кто дружит с шакалами, скоро научится лаять. Мы по-прежнему оставались детьми, но – испорченными. Чтобы овладеть красивым пустяком, что манил нас, мы отдавали очень много, и нужда поселилась в наших землях. И когда нечего больше было менять, мы обратились друг против друга. Брат продавал брата в рабство; и были забыты боги земли, и они отвернулись от нас. Пустыня наступила на Гану, как будто гнев богов смел всю жизнь, чтобы подготовить землю заново для тех, кто больше заслуживает жить на ней.

Потом пришёл другой бич – фанатики-мусульмане! Они жили мечом и поклонялись мечу, лишь лживыми, пустыми словами поминали того, кого звали пророком. Они считали, что те, кто не поклоняется их богам, должны быть истреблены.

Они убивали наших жрецов, грабили храмы, разрушали памятники нашей древней счастливой истории. Людей они продавали в рабство или обращали в свою веру, чтобы война шла непрерывно, пока весь мир не будет принадлежать им. Не знаю, что они собирались с ним делать, да и сами они, я думаю, этого не знали.

В такое время родилась я, Ирсули. Мало смеха слышала я, но много видела слез. И зелени видела достаточно, чтобы понять опасность надвигающейся пустыни. И так как я была настойчива в своих расспросах, те из моих соплеменников, кто ещё помнил легенды старой Ганы, отвели меня к нашим тайным святыням.

И там я впервые узрела богов. Там меня обучили тайной науке. И когда боги предстали передо мной, я решила никогда больше не терять их из виду. Собственными руками, – она содрогнулась, – я вырвала свои глаза и возложила их на алтарь!

Я узнала много, но это было ничтожно по сравнению с забытым. Я могла приказывать природе, но только до определённого предела, иначе я бы сбросила ненавистное ярмо мусульман. Это было не желание богов, а моё собственное исступлённое стремление. В этом был и мой грех. Боги дают власть, чтобы использовать её только по их желанию. А я использовала её в своих собственных целях. Кощунственная самонадеянность! Каждое действие можно судить по его последствиям, и все что выпало потом на мою долю, доказывает, что я была неправа. – Сигарета горела в опасной близости к её пальцам, наклонился и взял её у неё из руки. Она, не замечая этого, продолжала: – В Гане были и другие жрецы, служившие вместе со мной, они разделяли моё отношение к завоевателям. Сами по себе они были недостаточно сильны, чтобы прогнать завоевателей. Но если бы мы объединились, мы смогли бы причинить значительный ущерб мусульманам. Нас было семеро, не считая того, кто был моими глазами. И мы победили бы и изгнали мусульман, но нас предали…

Предал один из тех, кого мы хотели освободить. Ибо всегда те, кого любишь, предают своих хозяев ради временной выгоды.

Мусульмане напали на нас в нашем тайном храме. Мы спаслись, но одного из нас – Куэлу – схватили. Это был тяжёлый удар, потому что тайные силы всегда легче было вызывать с помощью Куэлы – дух его был примитивней, чем у нас.

Оставшись вшестером, мы ударили по мусульманам. Но гибель, насланная на них, обрушилась и на наших соплеменников, и мы не получили никакого преимущества.