Черное колесо - Ханнес Бок

Бурилов шёл по коридору с мрачным величием шекспировского трагика. На его руках возлежала леди Фитц. Сзади шли Сватловы; преподобный был напыщен и благочестив, Флора же больше восхищалась силой русского, чем тревожилась за леди Фитц. Я указал на кушетку, выпроводил Сватловых и закрыл за ними дверь.

Положив леди Фитц, Бурилов утратил свою драматическую величавость и отступил, в смятении пытаясь рассказать, что произошло.

– Мы стояли на песке. Она погрузилась в Молчание, и я отошёл от неё. И вдруг она задрожала! Вскрикнула! И упала в обморок! Я подумал – может, она шутит со своим возлюбленным Алексеем. Приподнял её, чтобы поцеловать. Она не смотрела на меня. Я очень вспыльчив… я ударил её, вы понимаете… – быстро добавил он, – игриво ударил. Она по-прежнему не смотрела на меня! Я испугался, что она умрёт, оставив меня в одиночестве, но нет, сердце её билось… но так…

Он картинно взмахнул рукой, опечаленный тем, что я больше внимания уделяю состоянию леди Фитц, чем его словам. Очевидно, у неё был лёгкий солнечный удар. Пульс насыщенный, но медленный, цвет лица слегка бледный, кожа тёплая и сухая,

– Удар для пожилой женщины, – начал было Бурилов, но, торопливо взглянув на леди Фитц, поправился: – для женщины в полном расцвете – серьёзное дело, верно? – Было очевидно, что его больше всего волнуют финансовые последствия этого события.

И тут поведение его изменилось. Не знаю, проявил ли он артистическое притворство или предельную искренность. Опустился на колени, прижал расслабленные руки леди Фитц к губам:

– Говори с Алексеем! – Дебора смотрела на него, не веря своим глазам, будто он делал что-то волшебное. – Даже если ты сердита, говори, птичка…

Послышался стук; я кивнул Деборе, и она открыла дверь. Заглянула Пен. Я объяснил ей, что случилось, и она ушла. Выпроводить Бурилова оказалось гораздо труднее.

– Я выйду, – сказал он наконец, – но я буду ждать у дверей, как верный пёс.

Дебора, закрыв за ним дверь, вздохнула.

– Удивительны дела Господни! Кто бы мог подумать, что он проявит такую любовь? Ему бы радоваться, что она ничего не видит.

И в ответ на мой вопросительный взгляд добавила:

– Да, она в обмороке, посмотрите – у неё видны колени. Довольно узловатые. Её милость никому не позволяет взглянуть на них, – презрительно добавила она, прикрывая краем юбки колени англичанки.

– Немного перегрелась на солнце. Случалось это раньше, Дебора?

– Вопрос один, доктор Фенимор, но требует двух ответов. Много раз она падала без чувств, но всегда картинно и в присутствии мужчин.

Я подложил под голову леди Фитц подушку и попросил Дебору смачивать ей лоб и руки ледяной водой. Дверь открылась, Бурилов спросил:

– Она жива?

Я закрыл дверь на ключ.

Леди Фитц ответила на заботу Деборы тем, что резко оттолкнула её и простонала:

– Слепая чернота. Мои глаза! Где мои глаза?

Потом, словно сознательно отвергая всякую логику построения своей речи:

– Где он, который послал за мной?

И снова жалобно:

– Слепа – и черна!..

Голова её качнулась. Она взяла меня за руку и с криком снова потеряла сознание.

После второго приступа она пришла в себя со слезами:

– Я чёрная, чёрная, как грех! Не прикасайтесь ко мне!

Не знаю, кто из нас – я или Дебора – был больше удивлён. Контакт леди Фитц с её Создателем был, должно быть, апокалипсическим, мягко выражаясь.

Она оттолкнула мою руку.

– Спокойнее, леди Фитц-Ментон, с вами всё в порядке.

– Нет, не в порядке. Я черна! О Господи! Черна!

– Взгляните на свою руку, она белая. Послушайте, посмотрите на неё.

– Как я могу посмотреть? Я слепа!

Я перевернул её на спину, несмотря на её сопротивление. Она сдалась и лежала пассивно, глядя сквозь меня. Я взял со стола небольшой фонарик и посветил ей в глаза. Зрачки сокращались.

– Вы воспринимаете свет.

Дебора оказалась практичней. Она сказала:

– Колени, ваша милость. Они на виду.

Леди Фитц мгновенно села, выпрямилась и поправила юбку, удивлённо охнула. Вытянула руку, глядя на неё.

– Я не чёрная! Не слепая!

Я подозрительно спросил, вспомнив её аппетит:

– Что вы ели за ленчем?

Дебора тут же начала перечислять меню, но её остановил картинный жест леди Фитц. Она величественно сказала:

– Оставьте нас, женщина.

Дебора посмотрела на неё недоверчиво, на меня укоризненно. Пожала плечами, вперевалку подошла к столу, взяла вязание и вышла. Я слышал, как в коридоре её начал расспрашивать Бурилов.

Леди Фитц холодно сказала:

– Будьте добры, сигарету. – Я дал ей сигарету, помог прикурить и пододвинул пепельницу. – Похоже, я вела себя не самым лучшим образом. Что касается нас с вами, меня это не беспокоит, доктор Фенимор. Я знаю, что у меня самые чистые намерения и мотивы, как бы их ни истолковывали. И всё же в хотела бы знать ваше профессиональное мнение и сопоставить взгляды материалиста со своими.

– Все, чем могу быть полезен, леди Фитц-Ментон.

Кончик тлеющей сигареты чрезвычайно занимал её. Она сказала:

– Я видела поразительный сон. Не могу объявить его откровением, потому что физически я не слепа и не черна. Но слова нашего Божественного Отца часто метафоричны, и возможно, что в переносном смысле, – это она произнесла с сомнением, – я слепа и черна. Во всяком случае, я уверена, что получила удивительное послание…

Она негодующе взглянула на потолок, потом – обиженно – на пол.

– Не могу точно определить, от кого именно. Но если вы знакомы с психоанализом, может, вы сумеете назвать моего собеседника. Я могу продолжать?

Я кивнул. Она удобней устроилась на кушетке, не забыв о коленях. Пепельницу она водрузила на своей пышной груди.

– Вы, вероятно, помните, доктор Фенимор, что утром после нашего прибытия сюда я упоминала, что слышала ночью. Это были удары колокола и свист, очень беспокойные звуки, совсем не похожие на обычный шум лагуны. Я исключительно чувствительна. Эти звуки… чрезвычайно подействовали мне на нервы… как крик погибших душ. Конечно, – решительно добавила она, – если бы наш Небесный Отец мог позволить душе погибнуть; в своём бесконечном милосердии Он этого не допускает.

Звуки доносились со стороны дюны, которая на следующую ночь обвалилась. Как будто некая незримая сила пыталась привлечь наше внимание к этой дюне. Меня беспокоило это совпадение. Мне необходимо было пойти туда. Я решила, что моя неослабная вера в Божественную Защиту поможет мне. Что ж, я была наказана за своё любопытство, доктор Фенимор. Насколько ужасно наказана, вы узнает позже,