Под кровью — грязь - Александр Золотько

   – Мне нужно с вами переговорить, как можно скорее.

   Пауза. Небольшая, но весьма многозначительная. Чем больше пауза, тем больше актер. До Народного артиста Артем Олегович не домолчал.

   – У вас что-то новое? Или произошло что-то из ряда вон выходящее?

   – Я по тому же вопросу, – Гаврилин старательно подбирал слова. – У меня возникли новые сомнения.

   – Что вы говорите? – собеседник даже снизошел до сарказма в голосе. – Настолько веские, что вы решили позвонить мне в полночь. Я, по-вашему, должен буду встречаться с вами в час ночи? И более того, выслушивать очередной бред?

   – Но ведь осталось слишком мало времени…

   – Времени осталось ровно столько, сколько нужно. Если уж вам так неймется – можете перезвонить мне завтра. Где-то в полдень. Может быть, я смогу еще раз выслушать ваши… аргументы. А пока отправляйтесь отдыхать, раз уж не можете нормально работать.

   Гаврилин покрутил в руке телефон. Твою мать, да что же это такое? Как в глухую стену. Словно в пустыне, орешь и не можешь докричаться.

   Завтра поговорим. Завтра. Отдыхайте. Раз уж не можете нормально работать. Спасибо, отец родной, благодетель. У Гаврилина возник соблазн въехать как можно сильнее телефоном в стену.

   Хотя вот телефон и стена тут совершенно не при чем. Просто мы получили приказ от начальства отдыхать. Вот и отдохнем. Как в последний раз. Или на самом деле в последний раз?

   На пороге зала Гаврилин остановился. Девочки на месте. Очень хорошо. У нас вся ночь впереди. Гаврилин подозвал официанта и заказал еще пару бутылок шампанского.

   – А мы уже соскучились, – сказала Нина (или Лина?).

   – Сейчас повеселимся, – успокоил ее Гаврилин. – Как оказалось, я свободен до самого утра.

   Одежда Беса пропиталась запахом бензина и копоти. Чудо вообще, что ни его, ни Жука не зацепило, когда бензоколонка взлетела на воздух. Взрывная волна ударила так, что Бесу на мгновение показалось – его сейчас подхватит ветром и понесет, как смятую газету пот улице.

   Бес даже оглох на время. Бешеное пламя совершенно бесшумно встало стеной там, где только что стояли здания и машины. Где-то вверху мелькало что-то темное, какие-то лохмотья или обломки. Один из этих обломков бесшумно врезался в дерево, возле которого замер Бес.

   Сволочь. Это Жук сделал специально. Не мог ведь он не видеть, что Бес не успел отойти от бензоколонки. И все равно выстрелил из гранатомета. Ублюдок. Сука.

   Бес старательно отмывал руки под краном в ванной. Не получалось. Бес содрал с себя всю одежду, сунул ее под ванну, потом стал под душ.

   Это уже не первый раз подставляет его Жук. Не первый. Он хочет его убить, но так, чтобы этого не понял Крутой. Подставить хочет. Как тогда, во дворе, когда нужно было застрелить собаку. Бес, зажмурившись, подставил лицо под струи воды, правой рукой нащупал шрам на левой руке, возле основания большого пальца.

   Сволочь. Бес тогда сдуру схватился левой рукой за пистолет почти за затвор. Сразу и не понял тогда, что чуть не остался без пальца. Потом рана загноилась, только совсем недавно затянулась она тонкой кожицей.

   Какого черта Жук так себя с ним ведет? Или что-то почувствовал? Бес старательно прятал свою ненависть, беспрекословно выполнял все распоряжения, стирал, готовил еду – шестерил, короче. Что ему еще нужно? Что?

   Когда уже Крутой даст добро на то, чтобы замочить козла? Когда? Уже не один раз мелькала мысль всадить пулю в спину Жука. На той же бензоколонке, или когда расстреляли две недели назад тот притон. Мысль мелькала, только Бес так и не понял, что именно его остановило: запрет крутого, или то, что Жук так ни разу и не повернулся к нему спиной.

   Хитрый Жук. Он всегда старательно держался в стороне от Беса. «Бес, пошел вперед!», «Глянь, что там, Бесенок», – а сам всегда оставался сзади. Нет, он наверняка не трусил, это Бес понимал. Просто зачем рисковать, если рядом есть тот, чьей жизнью можно спокойно пожертвовать.

   Бес несколько раз тщательно намылился, смыл пену, вытерся посеревшим уже полотенцем. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль о том, что нужно бы купить новое полотенце. А потом ее оттолкнула следующая – какого беса? Не сегодня так завтра все равно будут сваливать и из этой квартиры и из этого города.

   Крутой обещал. И бабки обещал отдать. Там уже до хренища накопилось. Бес заберет свои деньги, замочит Жука и – гулять.

   Бес завернулся в полотенце и вышел из ванной. И тут же замер – Жук с кем-то разговаривал в комнате. С кем? Бес напрягся, сердце бухнуло гулко и оборвалось.

   Чего это он так перепугался? Если бы пришли менты, то уж в ванную они как-нибудь бы заглянули. Бес прислушался. Крутой. Ну, ясное дело, что это Крутой пришел. Не должен был, правда, может, произошло чего.

   – Привет, – сказал Бес, входя в комнату.

   – Здравствуй, – не оборачиваясь, ответил Крутой, как обычно стоя посреди комнаты и держа руки в карманах.

   Жук искоса глянул на Беса и продолжил прерванный рассказ:

   – Один водила нас засек, побежал за дом, пришлось его догнать и замочить.

   – Кто?

   – Чего?

   – Кто догонял?

   – Бес и догонял.

   Крутой, наконец, обернулся к Бесу, который как раз копался в шкафу в поисках чистых вещей.

   – И как оно все было?

   – Ну, побежал, потом выстрелил. Метров с пяти. В спину и попал. Потом подошел к нему и добил. – Бес заметил, как напряглось лицо Жука.

   Боится, сволочь, боится, что Бес сейчас скажет про то, как напарник чуть не отправил его на тот свет. Бес выдержал паузу, каждая секунда доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Пересрал Жук, полные штаны наложил. Что? Не знаешь, как Крутой на все это посмотрит? Ладно, живи. Потом поквитаемся. За все сразу.

   – Потом я вышел, а Жук врезал из гранатомета. Шандарахнуло так, весь город, наверное, слышал.

   – Слышал, – согласился Крутой.

   – А потом мы пошли к машине и приехали сюда. Попетляли немного, – закончил рассказ Жук.

   – С оружием ехали?

   – Ну…

   – С оружием через город, после того как шандарахнуло? – Крутой спрашивал спокойно, но Бес почувствовал, как ледяные пальцы сжали его внутренности. – Любой патруль обыскал бы машину, и что тогда?

   Жук промолчал. Желваки играли на его лице.

   – Что у вас осталось из оружия?

   – Два пистолета и еще один гранатомет, – ответил Жук.

   – Я же вам неоднократно говорил, что оружие больше одного раза не использовать. Сразу же выбрасывать. В огонь бы и выбросили. Забыли?

   – Там все так гремело…

   – И вы бы загремели. Ладно. – Крутой прошел по комнате, остановился возле Беса. – Сейчас заберете все, что вам может понадобиться, больше сюда не вернетесь.

   Так, подумал Бес, вот и оно. Он почти с радостью посмотрел на Жука.

   – Поедете вот по этому адресу, – Крутой сунул Жуку листок бумаги.

   – Ясно, – сказал Жук.

   – Но перед этим – еще одно дело, – Крутой вынул из кармана еще один листок, на этот раз – фотографию. – Заедите вот к этому человеку, адрес на обратной стороне. Если он дома – можете использовать гранатомет, не стесняйтесь. Только убедитесь, что убили. Если его дома еще нет – подождете на улице.

   – А как мы это узнаем – дома он или нет? – не выдержал Бес.

   – По телефону позвоните, по его домашнему телефону. Но учтите, не больше одного звонка, чтобы не спугнуть. Понятно?

   – Понятно, – сказал Жук.

   – И еще, домой он может идти не один, с охранником. Стреляйте сразу, без разговоров. Номер машины, на которой он приезжает – тоже на обратной стороне фотографии. И не забудьте после всего выбросить стволы. – Крутой по очереди посмотрел на Жука и Беса, и Бесу показалось, что в глазах его мелькнула насмешка.

   – Понятно, – еще раз сказал Жук.

   – А если он не приедет? – неожиданно для самого себя спросил Бес.

   – Дождетесь. Он обязательно приедет. Хоть до утра ждите.

   Жук проводил Крутого до двери, щелкнул замком и вернулся.

   – Чего уставился? – набросился он на Беса, – Собирай свои шмотки, и поехали.

   – Я быстро, – ответил Бес, – ты мне пока прочти, кого будем мочить.

   Жук посмотрел на фотографию, перевернул ее и прочитал:

   – Гаврилин Александр.

   Ну что, все пока идет как нужно. Разве что это внезапное распоряжение. Зачем такая спешка? Ладно. Успели ему отдать приказ. Не повезло этому человеку. Немного бы позже – и остался бы жить.

   Палач даже не стал особо рассматривать фотографию. Слишком много таких снимков прошло через его руки за жизнь. Так много, что он даже утратил любопытство.