Путь к сердцу - Лесли Лафой

Когда хозяйка магазина нашла сумму достаточной, она кивнула. Ривлин небрежно вручил ей толстую пачку денег, которую почтенная женщина тут же сунула в карман, после чего принялась упаковывать веши.

Не зная в точности, сколько он на нее потратил, но уверенная, что это значительно больше, чем она может себе позволить, Мадди взяла Ривлина за локоть и, повернув лицом к себе, убедилась, что он no-Прежнему улыбается.

— Если тебе доведется познакомиться с моими сестрами, обещай, что научишь их, как надо покупать платья. Ты не представляешь, сколько дней уходит у них на то, чтобы выбрать одно-единственное. Совещания в примерочной обычно длятся бесконечно, и из-за этого большую часть своего детства я провел, бессмысленно скучая в магазинах одежды.

Протестовать было бесполезно — теперь Мадди это окончательно поняла. Ривлин твердо решил купить костюм, и цена для него не имела значения — дорогая одежда была частью его мира. Единственное, что ей остается теперь сделать — это принять с благодарностью его подарок и не портить ему удовольствие. Мадди подозревала, что Ривлин с очень давних пор не радовался так, как радуется сейчас.

Она стояла и смотрела, как модистка заворачивает отделанную бахромой сумочку в тонкую бумагу и укладывает в маленькую коробку, а маленькая черная бархатная шляпка с лентой и красивыми мягкими перьями казалась Мадди самой лучшей из тех, какие ей доводилось видеть. Шаль светло-коричневого цвета выглядела мягкой и легкой, как облачко. Но самым чудесным для Мадди было то, что блаженное тепло она ощутила благодаря ласковой заботе Ривлина, который сам набросил шаль ей на плечи. — Спасибо, — прошептала она.

— Не за что, — так же шепотом ответил Ривлин. — Ну что, теперь домой?

Домой… Домом для Мадди в последнее время служило место, на котором заставал ее заход солнца. Сегодня она снова проведет ночь в доме Майры, а завтра… завтра бог весть где. Интересно, что чувствуешь, когда у тебя есть собственный дом, который принадлежит только тебе?

— Мадди?

Она с трудом очнулась. Матрона, закончив укладку вещей, объявила, что все готово, и водрузила на самый верх впечатляющей груды свертков коробочку, в которую был уложен ридикюль.

— Если ты откроешь мне дверь, Мадди, мы можем двигаться, — сказал Ривлин, подхватив все это богатство на руки.

Вскоре они уже шагали по Дуглас-стрит. Оркестр играл на балконе одного из зданий в центре города, в увеселительных садах и игорных домах зажигались огни. Звуки фортепьяно и женский смех доносились отовсюду. Мадди заметила, что она единственное существо женского пола на этой улице — все остальные были мужчинами, спешащими обрести вечернюю гавань. Кое-кто из них выглядел явно недовольным, пропуская ее и Ривлина с горой покупок.

Наконец она не выдержала и сказала:

— Ривлин, давай и я что-нибудь понесу.

— Джентльмен не может позволить, чтобы женщина что-то несла в его присутствии.

— Но ведь тебе плохо видно из-за этой груды, ты можешь на что-нибудь налететь и ушибиться.

— Я выносливей, чем тебе кажется.

— Я тоже, — возразила Мадди и поспешила схватить коробку с ридикюлем и шляпную картонку за веревочки, которыми они были перевязаны.

Ривлин поглядел на нее поверх оставшегося груза.

— Ты всегда поступаешь, как тебе нравится?

— Если бы. Тогда я бы подняла шум и все эти вещи остались бы в магазине.

— Почему же ты протестовала не слишком сильно?

Мадди улыбнулась:

— Я видела, что тебе нравится это покупать. Если хорошенько подумать, я поступила, как мне хотелось, и оказалась дважды эгоистичной. У меня есть новое платье, и я имела удовольствие наблюдать, как ты радуешься.

— Вот мы и вернулись к моему вопросу, — рассмеялся Ривлин. — Ты всегда поступаешь, как тебе хочется?

— Я не уверена.

Однако она знала ответ на этот вопрос. Ривлин сказал, что им надо поговорить, — что ж, поговорить, безусловно, придется.

Они уже подошли к заднему входу в дом Майры, когда Мадди спросила:

— Ты все еще хочешь получить честный ответ на свой вопрос?

— А он есть?

Вздохнув, она кивнула. Ривлин поставил вещи на ступеньки и, прислонившись спиной к перилам, сложил руки на груди.

— Полагаю, — начала Мадди, — как федеральная заключенная, я могла бы сказать прежде всего следующее: у меня нет возможности выбора, я обязана поступать только так, как мне велено. Но даже сидя в камере, я имею выбор. Я могу быть трудной, неуправляемой или, наоборот, покладистой и сама решаю, как проводить время, какой мне быть. Это заняло много лет, но я пришла к выводу, что жить ради удовольствия Других — значит напрасно тратить силы: то, что удовлетворяет человека в данную минуту, перестает удовлетворять в следующую. Время от времени я предпринимаю усилия, чтобы быть такой, какой меня хотят видеть, но только в тех случаях, когда это выглядит как путь наименьшего сопротивления; большей же частью я поступаю так, как мне кажется наиболее безопасным и приятным.

— У меня сложилось впечатление, что во время нашего путешествия ты старалась быть приятной для меня…

— Я считала, так мне будет безопаснее, но потом обнаружила, что в данном случае в этом нет необходимости и я могу оставаться самой собой.

— Благодарю тебя, — негромко произнес Ривлин. — Я предпочитаю, чтобы Мадди Ратледж говорила то, что думает, и поступала так, как она хочет.

— Правда? А мне казалось, что ты предпочел бы, чтобы я была послушной и уступчивой. Это облегчило бы твою работу.

Ривлин понимал, что разговор сворачивает на опасную тему. Какая-то часть его существа хотела забыть об острых колючках на этом пути и надеялась, что все обойдется — хотя бы благодаря счастливой случайности.

— Мы уже миновали отношения слуги закона и заключенной, и между нами появилось нечто большее, имеющее личный характер. Я не хотел, чтобы такое произошло, и, видит Бог, многое бы отдал, чтобы выбросить это из головы, но, как говорится, лошадка уже выбежала из конюшни, и не стоит делать вид, будто ничего подобного не случилось.

— В результате твое положение осложнилось?

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду.

— Предположим, мы говорим о том, как доставить меня в Левенуэрт живой и в нужный срок, чтобы я могла дать показания.

— В этом смысле пока ничего не изменилось. Мне нравится твое общество, Мадди, что не противоречит правилам, и я вовсе не мечтаю только о том, как бы поскорее отделаться от тебя. Никого не касается, сколько времени это у меня займет, — лишь бы в конечный пункт ты прибыла вовремя. Сохранить тебе жизнь — это мой долг.

— Тогда что же?

Пульс у Ривлина запрыгал, как у школьника. Ему пришлось напомнить себе, что он, черт побери, взрослый мужчина и Мадди — не первая женщина, с которой ему приходится иметь дело.