Классный час (СИ) - Тамбовский Сергей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это тоже, но попозже, а срочные дела это выяснить грузоподъёмность модели, раз, и провести натурные испытания для директора, два.
— Оксана Алексеевна в курсе? -справился он.
— Да, и хочет убедиться, что на траурном собрании всё пойдёт по плану.
— А зачем эта игрушка на собрании? — недоумевающе спросил Вася.
— Потом расскажу, а сейчас давай прицепим к ней что-нибудь и оценим, сколько кг она в воздух поднять сможет.
Ушёл я, короче говоря, от Василия примерно через час — экспериментально выяснили, что полтора кг поднимаются довольно свободно, а вот два это уже почти предел. Наверно хватит, размышлял я, открывая свою дверь… о, Марина уже дома и гремит чем-то железным на кухне.
— А у меня для тебя новость, — крикнула она с кухни. — Меня на курсы повышения посылают. На неделю.
— Да ты что? — изумился я, — и где же эти курсы будут проходить?
— В Ленинске, — ответила она, — причём ехать надо сегодня вечером, я уже и билет на поезд достала.
Ленинск это был соседний областной центр с нашим Новокалининском, и туда даже ходил ночной поезд раз в сутки. Дыра этот Ленинск, если честно, страшная… ну а если совсем честно, то и Новокалининск не очень далеко от него продвинулся.
— Стой, а как же траур? — спросил я.
— А что траур, работать-то всё равно надо. И квалификацию повышать тоже.
— Когда на вокзал надо выдвигаться? — взял тогда деловой тон я.
— В десять вечера, чтоб уж надёжно не опоздать, — ответила она, — садись есть и рассказывай, что там у тебя нового.
Подписка о невыезде
Подписка о невыезде
Но рассказать я ничего не успел. Даже и ложку до рта не донёс, потому что зазвонил дверной звонок. Противным дребезжащим тоном, всё руки никак не дойдут до его замены.
— Кого это там черти принесли? — спросила Марина.
— Так сразу и черти, — попытался вырулить на позитив я, — вдруг это ангелы.
— Ангелы так настойчиво не ломятся, — резонно заметила она на повторный звонок, уже гораздо длительнее первого.
Я положил ложку на место, встал и открыл дверь… жаль, домофонов в этом времени ещё не изобрели, а то можно было бы сразу и узнать, кого там принесли черти. За дверью, как я и ожидал, стоял тот самый капитан из районной ментовки, который приходил за кассетой.
— Что же это вы представителям органов не открываете, граждане? — с укоризной заметил он.
— Так на звонке не написано, органы звонят или ещё кто, — огрызнулся я.
— Собирайтесь, Антон Палыч, пойдём выяснять детали, — сказал он мне, почёсывая голову под фуражкой.
— Это арест? — осведомился я.
— Ну что вы, дорогой Антон Палыч, — отмёл подозрения он, — какой же это арест, это привод для выяснения.
— Хорошо, — ответил я, — документы брать? Ещё какие-нибудь вещи?
— Ничего не надо, — повернулся он к выходу, — если что, вот она принесёт, — кивнул он на Марину, выглянувшую из-за косяка.
— Не волнуйся, я ненадолго, — бросил я ей на ходу, хотя вот в этом я как раз был не очень уверен, вполне могло быть и надолго.
Капитан привёл меня в тот же самый кабинет, где был предыдущий допрос, но майора тут не оказалось, так что все следственные мероприятия он лично провёл.
— Тэээкс, дорогой Палыч, — так начал он общение, вытянув из ящика стола чистый лист бумаги, — сразу будем признаваться или как?
— В чём признаваться-то, товарищ капитан? — сделал я попытку замылить вопрос, — вы хоть намекните, а то загадки разгадывать мне сейчас трудно.
— И почему же трудно?
— Потому что в стране траур, — сразу зашёл я с крупных козырей.
— Ты мне тут тень на плетень не наводи, — отбрехался капитан, — траур конечно трауром, но раскрытие преступлений у нас никто не отменял. Зачем подписку нарушал, что в Москве делал — давай колись уже.
— Не был я ни в какой Москве, честно-благородно сидел у себя дома, — угрюмо пошёл в отказ я.
— А вот люди тебя видели в поезде номер… (он заглянул в какой-то в блокнот) номер 36 сообщением Новокалининск-Москва не далее, чем вчера утром, что на это скажешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Померещилось это вашим людям, — отговорился я, — кстати, что за люди, не подскажете?
— Не подскажу, — сурово отрезал он, — тайна следствия. И теперь согласно положению об административных правонарушениях тебе, дорогой Палыч, можно заменить меру пресечения. С подписки на содержание под стражей.
— Слушай, капитан, — пошел я в атаку, — чего вы все до меня докопались? Нет ни одного доказательства, что это я дал в рыло этому инспектору… ну кроме слов самого инспектора. Да и повреждения у него ерундовые в итоге оказались, в тот же день из больницы выписали. Палку что ли в отчет срубить надо?
— Ты это… — немного озадаченно отвечал капитан, — не борзей, Палыч, а то ведь я и ещё чего-нибудь на тебя накопать могу. Я могу, если разозлюсь.
— И ещё одно, — продолжил я, — Жменя этот должен был сегодня забрать свою заяву, на этом бы и вовсе точку на всём этом липовом деле можно было поставить.
— Ничего он не забирал, — хмуро парировал капитан, — он вообще пропал куда-то, со вчерашнего дня никто его не видел.
— Вот это новости… — задумался я, этак ведь они на меня могут и его исчезновение повесить. — Ладно, признаюсь — был я вчера в Москве, — решился я, — хоккей в Лужниках смотрел…
— Давно бы так, — удовлетворённо чиркнул что-то на своём листке капитан, — понравилось хоть матч-то?
— Да, класс, — подтвердил я, — особенно когда Мишаков с канадцем бой без правил устроили.
— Там ведь и Брежнев сидел?
— Точно, в правительственной ложе — только он ушёл в начале третьего периода. Вместе с Подгорным.
— Даааа, — задумался он, — повезло тебе, парень… ладно, за то, что честно признался, меру пресечения мы тебе так и быть, изменять не будем — гуляй пока.
— Я не договорил, — перебил его я, — в поезде этом с номером 36, в седьмом вагоне я и видел Жменю. Он тоже в Москву ехал.
Про свои видения на стадионе я уж решил помолчать, а то и в самом деле в дурку упекут.
— А обратно когда ехал, не было его рядом случайно?
— Нет, — ответил я, — на обратной дороге не видел. Наверно в Москве остался, вот и вся разгадка его пропажи.
— Я в этом не уверен, — задумчиво ответил капитан. — Ладно, иди, Палыч, — мановением руки отпустил он меня, — готовься к траурному митингу… а Жменя если увидишь, просигнализируй, лады?
— Лады, — улыбнулся я, — непременно.
Таким образом, вернулся домой я довольно быстро, как и обещал — Марина расплылась в улыбке и сказала, что газ не выключала, так что всё тёплое, садись наконец и рассказывай.
— Если про милицию, там особенно и нечего говорить — побазарили и разошлись.
— И даже за отлучку в Москву ничего не сделали?
— Договорились о нулевом варианте. Да, Жменя куда-то пропал… со вчерашнего дня его никто не видел.
— Я видела, — неожиданно сообщила Марина, — когда в окно смотрела и тебя ждала, он из своего подъезда вышел и направился куда-то к парку.
— И когда это было? — чуть не поперхнулся я, — кстати очень вкусно, грациас.
Она не попросила перевести это грациас, и так понятно было по контексту, что это, а вместо этого начала вспоминать время ухода Жмени.
— Радио у нас включено было, что ж там передавали-то… Клуб знаменитых капитанов кажется шёл… нет, закончился он уже, новости начались, зачитывали телеграммы отдельных лиц и трудовых коллективов… так что три часа с копейками натикало.
— Так, — отложил ложку в сторону я (а Марина тем временем оперативно выкатила на стол котлету с пюрешкой), — в это время меня ментовский капитан как раз про него и спрашивал… странно, никто его не видел, а ты разглядела. Ладно, отложим Жменю в сторону, ты ведь про школу наверно хотела узнать?
— Да, про неё, — согласилась она.
— А там всё просто было — со второго урока всех распустили по домам, а я перед уходом побеседовал ещё с директоршей, вот и вся история.