Изгой - Ульяна Соболева

Tak. dziś ciemno i zimno… Daj mi Twoje oczy!

Twoje oczy rozświetlą marzenia ogrody…

Tam dźwięk — złoto — purpura — alabastrów schody -

I korowód weselnykorowód weselny barwi się tęczowo.arwi się tęczowo.

Tak dziś ciemno i zimno,.. a nad moją głową

Sny majaczą złowrogie… Daj mi Twoje oczy!…

Какая ирония. Отец прочил ему место в церковном хоре, а он избрал иной путь. Путь смерти, и в человеческой жизни и в иной.

Изгой очнулся от воспоминаний и изумленно увидел, что держит Диану на руках и баюкает как когда то Анну. Он замер. Посмотрел на спящую девушку. Какого черта он сейчас делает? Он ей пел? Да, он ей пел. Вот почему так отчетливо слышал слова давно забытой песни из детства у себя в голове. Он пел, спустя пятьсот лет. В глазах защипало. Неприятно. Изгой снова посмотрел на Диану. Веки подрагивают, склонила голову ему на плечо и спит… Как Анна. Но Диана не Анна и его чувства к ней далеко не братские, но они так похожи на те, что он испытывал когда то в другой жизни…Анну он так и не нашел. Ни живую, ни мертвую. Может именно поэтому его так тянет к этой девчонке. Потому что она напоминает ему о прошлом, где он был счастлив. О другой жизни.

Мстислав положил Диану в постель и прикрыл одеялом. Долго смотрел на ее губы. Мягкие, нежные, светло розовые, слегка припухшие со сна. Он еще ни разу не целовал ее. Поцелуй…прикосновения губ. Давно, очень давно. Он уже и забыл, целовал ли когда либо женщину. Наверное, целовал. Только все это стерлось и забылось. Его губы прикасались к другим телам лишь для того чтобы обнажить клыки и испить досуха. Принести смерть, мгновенную и безболезненную. Со временем и это исчезло. Он больше не питался смертными. Только вампирами. Их крови хватало надолго. Очень надолго. Досуха испитый вампир обеспечивал чувство сытости на месяц, а то и больше. Люди перестали интересовать Изгоя как объекты удовлетворения голода после первого убийства бессмертного. Они вообще перестали его интересовать. Их горести, радости, их волнения и суета. Они как муравьи. Их не замечаешь, их иногда давишь без жалости и злости, просто потому, что попались под ноги. Вспоминать о человеческом прошлом не хотелось. Это больно. Боль — это чувства. Изгою не нужны чувства. Были не нужны. Пять веков. А теперь они вернулись. В облике вот этой спящей смертной. В ее смехе, в ее дыхании. Она как хрустальная статуэтка, красивая, нежная, изящная и очень хрупкая. Одно неверное движение и разобьется или сломается. Изгой протянул руку и тронул каштановый локон. Шелковистая прядь обвила его палец, и он поднес ее к лицу. Пахнет. Ею. Наклонился и почувствовал запах ее кожи. Десна засаднили, предвещая появление клыков, рот наполнился слюной. Голод. Он снова возвращался. Но это не желание испить ее крови, хотя от одной мысли, что он попробует хоть одну каплю ему невыносимо захотелось зарычать. Это дикая потребность снова оказаться в ее теле. Но не так как тогда, а иначе. Чтобы она целовала его в губы, чтобы шептала ему нежные слова или стонала и кричала, но только не от страха. Изгой склонился к ее губам и застыл в нескольких миллиметрах. Девушка беспокойно пошевелилась и он исчез, еще до того как она успела открыть глаза и испуганно сесть на постели, оглядываясь по сторонам. Он слышал, как она подошла к двери и повернула ключ в замке. Изгой усмехнулся. Для него нет закрытых дверей. Он войдет куда захочет и когда захочет. Везде. Но только не в ее тело и не в ее душу. Пока она сама не позовет. А даже если позовет, нужно ли ему это? Нужна ли ему любовь смертной? У него не было ответа на этот вопрос. Но он вспомнил, как называется это щемящее болезненное, но такое ослепительное чувство — любовь

 Глава 13

— Проникни к ней в сознание, зови ее, обволакивай. Каждую ночь мани ее к нам. Когда яд проникнет в ее тело они сами отдадут ее нам. А это случится очень скоро.

Асмодей смотрел на Чанкра, сидящего на узорчатом мраморном полу и раскачивающегося из стороны в сторону, как в трансе. Губы мужчины беззвучно двигались, шепча заклинания, глаза закатились. Мужчина был лысым в длинном сером мешковатом балахоне, подпоясанном тонким поясом. Повсюду на полу стояли свечи. Руки Чанкра двигались над неподвижными огоньками, касались пламени, словно ласкали его. Голос мага становился все сильнее набирал силу. Свечи медленно приподнялись над полом и зависли в воздухе. Ладони колдуна крупно дрожали удерживая тысячи свечей. Чанкр прокричал последнее заклинание и замолчал.

Наконец то сеанс был окончен и он открыл глаза. Его радужки были белыми как у слепого, словно затянутые пленкой. Страшные глаза без зрачков и какого либо выражения эмоций.

— Она меня чувствует, но сопротивляется. Сильная, маленькая ведьма. Не пускает в свои мысли, борется, ставит барьеры.

— Что она за существо?

Чанкр криво усмехнулся тонкими потрескавшимися губами, показывая ряд гнилых зубов и словно гордясь своим открытием.

— Она, судя по всему — мастер. Рожденный вампир королевской крови. Я еще не уверен в этом до конца, но скорей всего это так. Когда она вырастет, то ее сила будет безгранична. Она объединит: и вампиров, и Чанкров, и оборотней. Она поработит демонов навсегда. С такой армией ей не страшен даже Повелитель.

Асмодей зашипел на Чанкра.

— Тише. Здесь есть уши даже у стен. Тише. Почему ты решил, что она мастер?

— Рожденные вампиры неизведанные существа и не подвластные нашим чарам. Но она другое. Она нечто более сильное. Она — мастер. Она та, от которой произойдут все расы. Как Лилит. Она — это все. Она — начало или конец, как тебе угодно. Она больше чем демон. Она та, кого мы ждали пятьсот лет назад, но так и не дождались и пророчество не сбылось.

— Тринадцатый рожденный вампир замкнет круг, и его кровь оросит старинный камень, откроет врата для Темной свиты и навсегда нарушит баланс.

Чанкр снова закрыл глаза.

— Если вы ее убьете сейчас — начнется война. Страшная и кровопролитная. Такой войны не знает даже Ад. Все Темные существа столкнуться в жуткой битве. Девчонка — королева темных. Ее нельзя уничтожить.

Асмодей нервно сжал тонкие пальцы с длинными острыми ногтями.

— У нас есть ровно год. Мы должны ждать своего часа. Все должно совпасть. Все числа составят тринадцать. На исходе последнего дня года, когда часы начнут бить двенадцать пойдет мертвый час, мертвый месяц и все еще будет тринадцатый год. Мы должны принести в жертву последнего тринадцатого рожденного вампира женского пола. Вернуть ее в прошлое, когда те двенадцать бессмертных были еще эивы и томились в подвале Великого Магистра Тьмы. Камилла Мокану — тринадцатая. Остальные двенадцать погибли, их потомки уже потеряли свою истинную сущность пока мы ждали рождения мастера. Ты прав, Асмодей, час пробил. Но все нужно сделать с умом. Спрячь ее. Спрячь там, где никому неподвластно ее найти. Даже Чанкр не может проникнуть в прошлое и будущее сквозь невидимые стены параллельных миров. Только ты и твоя черная армия Апокалипсиса не подвластны времени. Ее не найдут. Только так. И ритуал проведешь тоже в прошлом. Тогда не станет будущего. Тогда тьма покроет землю. Часы прошлого и часы нашего времени должны совпасть. Отправь ее в 1592 год. Там вас будут ждать. Пророчество рун гласит, что если ритуал состоится при слиянии цифр, на исходе года и месяца числа совпадут, составят в общей сумме тринадцать, и ты сможешь произвести ритуал там, где тебе никто не помешает.