Медведь для Маши - Дарья Золотницкая

поворачивается и смотрит на меня таким взглядом, что я понимаю подкравшийся пи***. Писец, в общем. Чувствую, что пожалею о сказанном.

— Я запишу тебя на послезавтра. И обязательно буду рядом, — добавляю. — Не надо бояться.

Маша сердито сопит и всю оставшуюся прогулку меня игнорирует. Обиделась. Ничего, переживу.

— Если врач скажет, что беременность протекает нормально, сразу куплю билеты, — пытаюсь сгладить ситуацию. Ноль реакции.

Ничего, если я умудрился ей когда-то уколы сделать и таблетками напоить, то и это переживу.

Маша

И что Миша пристал ко мне с этим врачом? Как ему объяснить, что я просто не смогу через подобное пройти? Мне кажется, что я просто умру от стыда прямо в кабинете.

Я осторожно поинтересовалась у психолога, как приём у женского врача проходит. То, что услышала, повергло меня в истинный шок. Это же самый настоящий кошмар!

Да, с Ниной Олеговной у меня больше нет сеансов. Муж по её настоянию нашёл мне другого специалиста. Располагающая к себе женщина лет пятидесяти. Я как-то сразу смогла довериться ей, даже самой удивительно.

— Как же это?.. Как можно пройти через подобный позор? — шепчу, услышав рассказ Веры Степановны.

— Ну, что ты? — она мягко улыбается. — Это обычная процедура. Все женщины через неё проходят, — пытается убедить она, но я даже слушать не хочу.

Михаил не сможет меня затащить в поликлинику. Я не согласна пройти через весь этот срам!

И мне с успехом удавалось целый месяц отпираться, но сегодня муж меня буквально растоптал. Я стою посреди парка и чувствую, как к горлу подступает горький ком. В груди с такой силой страх и обида плещутся, что, кажется, рёбра изломают, и я вот-вот перестану дышать.

Он бросит меня? Из-за того, что я не хочу ноги перед незнакомым человеком раздвигать? Да как же это? Что же мне делать теперь?

Домой бреду как в тумане. Миша пытается что-то сказать. Кажется, успокаивает, обещает интересную поездку, но мне плевать на неё. Чувствую себя преданной и буквально уничтоженной. Он же знает, что моя вера вообще врачей не признаёт, а тут такое…

Два дня стараюсь его избегать. Мне неприятно слушать его заверения и утешения. Как представлю предстоящее, так наизнанку от тошноты и омерзения выворачивает. Мне даже прикосновения мужа становятся противны.

— Машуль, — ласковое.

Миша пытается перед сном обнять, но я отодвигаюсь на самый край. Он готов от меня отказаться из-за какого-то врача. Больно и холодно. Муж не настаивает. Убирает руки и тяжело вздыхает.

А через два дня всё же ведёт меня в поликлинику. Как будто на буксире тащит, потому что мои ноги отказываются совершать добровольные шаги, а сердце, кажется, вот-вот из груди выскочит.

Господи, как пережить-то всё это?

Глава 37

Маша

— Следующий, — раздаётся из кабинета, когда его покидает глубоко беременная женщина.

Понимаю, что настала моя очередь и буквально приклеиваюсь к скамейке. Затравленно смотрю на Мишу, умоляя его взглядом, но он непреклонен. Приподнимает меня за локоток и подталкивает к двери. Чувствую, что ноги будто парализует. Они совершенно не двигаются. Да я их вообще не чувствую! Сердце в груди набатом шарашит оглушая.

— Машуль, соберись, — шёпот, словно через вату.

Вскидываю шальной взгляд, понимая, что перед глазами плывёт всё. Я даже во время похищения такого ужаса вперемежку со стыдом не испытывала. — Это всего лишь врач.

Муж заходит со мной в кабинет. Не представляю, как я вообще ноги переставляю. В глаза тут же бросается кресло, выглядывающее из-за ширмы. Всё — это последняя капля. Падаю на кушетку из-за того, что темнеет в глазах.

Вокруг меня тут же суета начинается. Под нос тыкают что-то дурно пахнущее, сознание взрезают тревожные голоса. Вяло отмахиваюсь. Мне станет лучше, как только я уйду отсюда. Неужели они этого понять не могут?

Через какое-то время удаётся сфокусировать взгляд. Миша что-то врачу объясняет. Лицо у него бледное и перепуганное. А у меня появляется резкая резь внизу живота. Стону и пополам складываюсь.

— Усаживайте её на кресло! — начинает орать врач, но я только головой мотаю, показывая, что живой не дамся. Лучше умереть, чем такой позор испытывать.

В Мише уже нет той решимости, с которой он меня в консультацию тащил. Муж явно перепуган и не торопится приказ врача выполнять.

— Вы хотите, чтобы у неё выкидыш был?! Мне вашу жену осмотреть надо! — продолжает напирать врач.

Миша сдаётся и пытается меня на руки взять. Мне кажется, я так не отбивалась, даже когда он меня в первый день знакомства раздевал. Выгибаюсь дугой и ору, пытаясь вцепиться ему в лицо. Совершенно плевать на то, что окружающие подумают. Да и на то, что могу собственному мужу глаза выцарапать тоже. Я не переживу такого позора!

Очередной резкий спазм заставляет выгнуться и заорать.

— В кабинет УЗИ! — новое распоряжение.

И меня, наконец, уносят из этого ужасного кабинета. В другом вижу только кушетку, и это немного расслабляет.

— Машенька, — чуть не плачет муж. — Успокойся, пожалуйста. Здесь только трубкой по животу поводят и всё. Хорошо?

Замираю. В кабинет входит молодой высокий мужчина.

— Поднимите свитер и приспустите юбку, — говорит деловито, включая прибор.

Вцепляюсь холодными дрожащими пальцами в одежду. Никогда я не оголюсь перед незнакомым мужчиной. Живот — священная часть тела женщины.

— Помогите, — врач смотрит на Мишу. — Быстрее. И пусть лежит смирно, иначе я ничего не увижу.

Муж присаживается передо мной на корточки. Новый спазм скручивает, вышибая искры из глаз.

— Машуль, любимая, — шепчет муж ласково. — Надо потерпеть. Ты же не хочешь навредить нашему малышу?

Хочется закричать, что всё было бы в порядке, не приведи он меня сюда, но я лишь начинаю сотрясаться в рыданиях.

Меня скручивают по рукам и ногам, пригвождая к кушетке.

— Хватит с ней сюсюкать! — истеричный вопль гинеколога. — Здоровая баба, а ведёт себя, как дурное дитё! Её лечить надо!

— Я же объяснял вам, — жёстко отвечает Миша.

По животу водят холодным и мокрым. Больше не пытаюсь вырваться. На меня накатывает апатия и безразличие. Муж меня предал, наплевал на мои принципы и убеждения. Получается, они для него — пустое место. Но ведь это Я! Значит, ему наплевать именно на меня?

Теперь уже не сотрясаюсь в рыданиях. Лежу коченея. По щекам тихо катятся слёзы. Мне делают уколы, что-то снова говорят, спорят, но я происходящее как монотонный гул воспринимаю.

Меня снова куда-то несут. Новая палата. Укладывают на кровать, подключают капельницу, измеряют давление. Спазмы прекратились, и на меня тут же навалилась непомерная слабость. Ощущение, что веки — это