Незнакомцы на мосту - Джеймс Донован

Вопрос. Скажите теперь, это было правдой или нет? Преследовали ли вас?

Ответ. Нет, это неправда.

Томпкинс пожелал затем узнать, как Хэйханен передавал секретные послания в виде микроточек. Хэйханен заявил, что в ноябре или декабре 1954 года Абель передал ему письменную инструкцию по изготовлению микроточек и велел практиковаться в этом.

Вопрос. Передавали ли вы сами по какому-нибудь поводу сообщения в виде микроточек?

Ответ. Я получил указание от Марка практиковаться в изготовлении микроточек таким методом, который он мне показал, и я практиковался зимой 1954/55 года.

Вопрос. Показывали ли вы ему когда-либо результаты своих практических занятий?

Ответ. Да, показывал… Он заявил, что мои результаты недостаточно хороши и что у него микроточки получаются лучше и контрастнее. Поэтому позднее я стал практиковаться больше.

Вопрос. Не знаете ли вы, передавал ли подсудимый мик-роточечные послания?

Ответ. Да, передавал.

Вопрос. Не знаете ли вы, посылал ли он какие-нибудь из этих посланий почтой?

Ответ. Да, я знаю об этом с его собственных слов.

Вопрос. Что он говорил вам?

Ответ. Он рассказывал, что посылает микроточки почтой в Париж, во Францию.

Вопрос. Он посылал их письмом?

Ответ. Нет, он посылал их внутри журналов.

Вопрос. Не объясните ли вы с его слов, как он их посылал — если вы знаете?

Ответ. Без журнала мне трудно это объяснить. Он вкладывал эти микроточки, приклеивал их внутри, там, где журнал… как это называется…

Вопрос. Скрепляется?

Ответ. Скрепляется, да. Он помещал ее там, где была скрепка, затем ставил скрепку на место, и никто не мог об этом догадаться, потому что никто не заглядывает под скрепки.

Вопрос. А вы знаете, какие журналы он использовал для этого?

Ответ. Он пользовался журналами «Беттер хоумз энд гар-денз» и «Америкен хоум». Он упоминал эти журналы.

Томпкинс сел, а помощник обвинителя Кевин Мароней стал расспрашивать Хэйханена о полученных им посланиях и о шифре, с помощью которого эти послания были написаны. Свидетель рассказал, что за четыре с половиной года пребывания в качестве помощника резидента направил около двадцати пяти сообщений и получил тридцать. Все эти сообщения были зашифрованы с помощью его индивидуального шифра.

Вопрос. Иными словами, ни у кого из других сотрудников не было такого шифра, правильно ли это?

Ответ. Да, это так!

Обвинение представило гипотетическое послание, как оно его назвало, написанное по-русски с помощью личного шифра Хэйханена. Он стал давать подробные объяснения, как применяется этот код, расшифровывая представленное обвинением послание.

Я возразил на том основании, что послание, расшифрованное Хэйханеном, было совершенно непонятно, бессмысленно как вещественное доказательство и потому не относилось к делу. Судья Байерс не согласился с возражением, заметив едко, что, «может быть, присяжные поймут то, что непонятно вам и мне».

Пока Хэйханен давал пространные объяснения о применении шифра, которые я все еще считаю недоступными пониманию, многие вышли из зала покурить, а один из присяжных поглядывал на свои часы.

Когда свидетель кончил говорить, Мароней спросил его, аналогичный ли шифр был у Абеля.

Хэйханен. Марк рассказывал мне, что у него был шифр, но что он пользовался… что он шифровал и расшифровывал другим способом; что он пользовался специальными небольшими книжками, с помощью которых зашифровывать было значительно легче, чем с помощью этого метода.

После двух с половиной дней — иногда казалось, что прошло два с половиной световых года, — прямой допрос закончился. Даже судья был настроен скептически.

Судья Байерс. Означает ли это, что прямой допрос закончен?

Мароней. Да, сэр.

Мы немедленно выступили с ходатайством, чтобы обвинение передало нам все заявления, сделанные Хэйханеном ФБР, включая «в основном стенографические» заметки, сделанные агентами во время допросов. По новому правилу Федерального суда, появившемуся в результате знаменитого решения Верховного суда по делу Дженкса, защита имеет право ознакомиться с некоторыми заявлениями, сделанными свидетелями обвинения Федеральному бюро расследований. Верховный суд постановил, что эти заявления «имеют отношение к проверке путем перекрестного допроса, насколько можно верить показаниям свидетеля в суде».

По нашему настоянию и только после значительных усилий с нашей стороны судья Байерс согласился посмотреть досье ФБР по делу Абеля и решить, что можно рассматривать как «заметки» и к каким материалам мы можем быть допущены. Без всякого сомнения, мы должны были получить все заявления, подписанные Хэйханеном. Три из них вместе с нарисованной им диаграммой были немедленно переданы обвинением. Судья объявил, что он начнет просмотр бумаг в два часа, и затем поинтересовался, могу ли я приступить к перекрестному допросу.

Судья Байерс. Не могли ли бы вы начать перекрестный допрос сейчас? Затем вы получите отчеты, изучите заметки и продолжите перекрестный допрос.

Донован. Нет, ваша честь. Этот человек дает показания уже два с половиной дня. Уверяю вас, при чтении стенограмм иногда, думая, что нахожусь в 1951 году в Москве, я встречаю его в Бруклине. Просто на это потребуется время. Мы работали всю прошлую ночь, стараясь тщательно подготовиться. Поскольку ваша честь в самом начале слушания дела обещал предоставить нам достаточно времени для подготовки к перекрестному допросу, я прошу дать мне время до завтрашнего утра, чтобы просмотреть записи показаний этого человека, которые он делал два с половиной дня.

Томпкинс сказал, что у него нет возражений против отсрочки, пояснив, что он не хотел бы «ограничивать мистера Донована временем». Судья взглянул на присяжных.

— Господа присяжные, нам, очевидно, придется сделать перерыв до завтрашнего дня, скажем, до десяти часов сорока минут утра…

Мы сразу же начали составлять планы. У нас было триста двадцать пять страниц показаний Хэйханена. Позднее мы должны были получить стенограмму утреннего заседания да еще и заметки ФБР, которые судья Байерс разрешил нам просмотреть. Мы должны были побеседовать с Абелем. Дебевойс предложил повидаться с ним немедленно — внизу, в арестантской.

Том позже сообщил, что Абель, по-видимому, чувствует облегчение оттого, что эта часть суда осталась позади.

Четверг, 17 октября

В этот день защита в первый раз возьмет дело в свои руки. Это будет наше представление. И снова все было, как в день открытия процесса: переполненный зал, возбуждение, напряженность, разговоры в вестибюле, в лифтах, в коридорах.

Я чувствовал, что нам не следует перегибать палку. В уголовном деле каждый защитник рискует потерять расположение судьи и присяжных, переходя в наступление. Если он атакует вслепую, беспорядочно и немотивированно, задавая вопросы, не зная наверняка, какой последует ответ, он будет выглядеть как законченный глупец. Но для молодого защитника здесь всегда есть большой соблазн.

Сегодня Хэйханен занял свое место как-то механически, и судья, готовый приступить к делу, сказал только:

— Перекрестный допрос.

Донован. Мистер Хэйханен, подвергались ли вы когда-либо судебному преследованию в Соединенных Штатах?

Ответ. Я не понимаю вашего вопроса.

Томпкинс (сразу же заявляя протест). Ваша честь, если зашита может указать, что он был за что-либо осужден, у меня нет возражений, но судебное преследование…

Судья Байерс. Я не уверен, что вопрос о том, подвергался ли он судебному преследованию, правомерен. Как вы знаете, предполагается, что каждый человек невиновен.

Донован. Ваша честь, он был назван в обвинительном акте заговорщиком. В течение трех дней он давал показания о совершенных им самых разнообразных преступлениях против Соединенных Штатов.

Томпкинс. Ваша честь, мне представляется, что это предвзятое и наносящее ущерб мнение.

Донован. У этого мнения есть одно неоспоримое преимущество, а именно то, что оно правильно, ваша честь.

Томпкинс. Что касается того, что он был назван соучастником, я с этим согласен.

Судья Байерс. Я против того, что вы перебиваете. Дайте мистеру Доновану закончить.

Донован. Смею заметить, ваша честь, что очень уместно и правомерно спросить свидетеля, не подвергался ли он до сего времени судебному преследованию в связи с одним из упомянутых дел или не был ли он обвинен какими-либо федеральными чиновниками в совершении этих преступлений.

Судья Байерс. Я не понял, что вы спрашивали об этом.

Донован. Это единственное, о чем я хотел спросить, ваша честь.

Судья Байерс. Если ваш вопрос можно сформулировать так: «Не подвергались ли вы судебному преследованию за что-либо, о чем вы давали показания на этом процессе?», то я разрешаю задать такой вопрос.