Девушка с ложью на сердце - Яна Розова

Сегай легко встал, в его толстой руке неизвестно откуда появился пистолет. Сглотнув внезапно набежавшую тошнотворную слюну, Седов извлек из кармана револьвер Анохина. И в этот самый момент на кухню вбежал светловолосый мальчишка лет десяти.

– Папа?! – Димка остановился посередине помещения. Мальчик увидел оружие в руках обоих мужчин.

Вошла Тамара Васильевна. Не давая женщине сориентироваться, Сегай надрывно выкрикнул, обращаясь к Паше, который не мог соображать так же быстро:

– Не смей угрожать моему сыну, мерзавец! Брось пистолет, а то я выстрелю!

Седов понял, что он снова оказался в роли террориста, угрожающего на этот раз ребенку. Тамара Васильевна пискнула испуганно и жалобно, Димка, растерявшись, застыл на месте.

Оценив происходящее, Седов поднял револьвер дулом вверх, намереваясь положить его на стол, но Сегай не собирался позволить ему сдаться и сохранить себе жизнь. Раздался выстрел, пуля толкнула Седова в левое плечо, он понял, что противник будет стрелять снова и снова, пока не добьет его.

Пашка упал на пол, вытянулся на животе, расставил ноги, обхватил удобно изогнутую рукоять револьвера обеими руками. Задержал рвущийся из легких кашель, прицелился и несколько раз нажал на спусковой крючок. Сегай дернулся, застыл на пару секунд, а потом свалился под ноги своему сыну бесформенной тушей.

– Ох! – выдохнул рыжий сыщик, закрывая глаза. Перед тем как его сознание погрузилось во мрак, он успел подумать: «А все-таки я выполнил заказ Эли!»

ЭПИЛОГ

Прихрамывая, Люба шла по бульвару Менделеева и старалась не думать ни о чем. Теперь надо привыкнуть не думать ни о чем, потому что думать теперь просто не о чем! Вот, вдыхай свежий осенний воздух, влажный, пахнущий сыростью, прелыми листьями, дальним костром и некстати вмешавшейся ванилью, доносящейся от ларька «Горячая выпечка».

«Купить, что ли, пирожок?» – подумала она.

Сегодня в редакции новой городской газеты «Пустомеля» снова вспомнили про события начала августа прошлого года. Поводом тому послужила новость – суд Гродина вынес решение по делу о пожаре в здании старого Дома пионеров. Наказали директора Дома пионеров и сотрудника пожарной охраны, который инспектировал пострадавший объект. Ни одного знакомого имени она в новостях не услышала, из чего сделала вывод – все самые важные люди организации были мертвы.

Сотрудники Любы возмущались, что о существовании секты, про которую говорил весь город, даже упомянуто не было! Дескать, шел концерт, подвела проводка, триста человек погибли, еще пятьсот пострадали. Газетные умники все говорили, рассуждали…

Люба сбежала от пустых ахов-охов в туалет. Она долго оставалась там, запершись в кабинке и тихо плача от людской глупости. В «Пустомеле» про то, что Люба работала в организации, ничего не знали.

Сама Люба пожара не застала. Она все еще лежала в больнице приморского городка с раздробленной коленной чашечкой, ожидая новой операции, когда увидела в одной федеральной газете подробный репортаж о гродинском пожаре. Организация уже не упоминалась, будто ее и не было! А ведь как это несправедливо, думала Люба, они все вместе столько хорошего для города сделали! С тех пор и началась черная полоса в жизни Любы. Вернувшись домой из Семеновска, она разыскала кое-кого из выживших после пожара и узнала некоторые детали происшествия…

Новую городскую рекламно-развлекательную газету «Пустомеля» открыли недавно, коллектив собрали молодой, озорной и бойкий. Когда-то Люба и сама такой была, но теперь сторонилась новых коллег, не желая откровенничать. Больше всего ей хотелось уехать из Гродина, но она не могла. Мама болеет, надо помогать.

Люба остановилась возле ларька с выпечкой. Особенно ничего не хотелось, но надо перекусить, а затем снова возвращаться в редакцию. И вновь начнется всякая ерунда: найди кроссворды для последней полосы, быстрей пиши про дискотеку в «Комсомольском парке», придумай за Таню название к ее статье, найди место на полосе под рекламу кафе-бара «Соколики» и подбери идиотский сборник лучших читательских анекдотов. Анекдоты надоели особенно. Сегодня вот прилепился: «Наше новое слабительное лекарство действует мягко и нежно, даже не нарушая сна!» Кому это смешно?

Люба встала в длинный хвост очереди за пирожками.

Краем глаза девушка заметила, что следом за ней в очередь встали двое мужчин. Один из них заговорил знакомым глуховатым голосом, сильно прокуренным и раздраженно-тихим. Люба обернулась, позабыв про пирожки, про глупую надоевшую «Пустомелю», про все на свете. Она была уверена, что прокуренный знакомый голос никогда больше не услышит. Невольно обернувшись, ощутила, как яростно забилось в груди ее встревожившееся сердце.

Она правильно узнала этот голос.

– …Не хочу я искать работу, – бубнил себе под нос рыжий парень, роясь в карманах за ношенной грязноватой куртки. Не найдя нужной мелочи в верхней одежде, полез в карманы выцветших и вытянутых на коленях китайских джинсов. – Мне просто пришлось отвлечься от своего основного занятия на некоторое время, а теперь я снова спокоен и всем доволен…

– Ты не прав, Паша, – мягко возразил его спутник. Рядом с рыжеволосым он выглядел весьма импозантно: темное драповое пальто, отглаженные брюки, строгая шляпа и едва различимый аромат мужского парфюма. Обстоятельность его слов соответствовала респектабельности внешнего вида. – Если ты живешь, значит, ты должен…

Наверное, рыжий собрался перебить монолог собеседника именно на этом месте, но его опередила Люба.

– Так это ты! – сказала она негромко, но веско, и парень с прокуренным голосом поднял на нее серые глаза.

Увидев редактора сектантского журнала «Чистота» прямо перед собой, Седов полуоткрыл рот и уставился на нее, словно встретил привидение.

– Не надо думать, будто я ничего не знаю! – тихо сказала Люба, скрипнув зубами. От ярости ей все труднее было говорить. – Как же ты мог, предатель? И я тебе помогала, дура! Ты без стыда смотрел в глаза Учителю! Ты предатель, убийца и редкая гадина!

Седов, видимо, хотел ответить что-то – он развел руками, набрал воздуха для ответных слов, но внезапно раскашлялся.

Люба снова открыла рот, и вдруг ее дыхание сорвалось в истеричном мокром всхлипе. Задыхаясь в слезах, пытаясь бежать, несмотря на ноющую коленку, девушка удалялась прочь. Она не видела, как отец Сергий отвел шатающегося Пашку за ларек, где тот безвольно скорчился на ступеньках, ловя ртом осенний холодный воздух и пытаясь задушить изнуряющий тело и душу надсадный кашель.

Вздыхая, озабоченно глядя на измученного приступами кашля друга, отец Сергий грустно произнес:

– Иногда я думаю, что самый горький грех – это когда люди хотят быть обмануты…

© Розова Я., 2012

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

© Художественное оформление серии, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012