Путешествие парижанки в Лхасу - Давид-Ниэль Александра

Этот длинный мост, несмотря на свою убогость, был сооружен не напрасно. Я видела, что широкая, четкая тропа продолжает виться по другому берегу. Что же нам теперь делать? Переходить через реку или нет?..

Я решила перейти на другой берег. Сначала мой выбор показался неудачным, потому что мы оказались в зарослях терновника, который рос на болотистой почве, и тропа пропала из вида. Мне очень хотелось сделать привал и отложить поиски дороги до следующего утра, если бы удалось найти более или менее подходящее место для стоянки, но тут, озираясь по сторонам, я заметила детей, которые пасли скот недалеко от берега реки. Я выбралась из чащи и направилась к ним, чтобы расспросить их.

Они поведали мне, что на том берегу, который мы только что покинули, расположено стойбище докпа, а мы находимся у подножия трех перевалов, за которыми начинается местность По.

Маленькие пастухи были уверены, что один из перевалов завален снегом, и не могли сказать ничего определенного относительно двух других; вероятно, через тот или другой, или даже через оба, еще можно было пройти.

В то время как мы беседовали с мальчишками, подошла женщина, подтвердившая то, что мы услышали о трех путях, ведущих в По. Она посоветовала нам выбрать средний перевал, именуемый Айгни-ла. Самое лучшее, сказала она, продолжать двигаться по дороге в этом направлении, пока у нас хватит сил, а затем передохнуть в любом месте, где мы встретим воду и лес, и снова отправиться в путь до рассвета.

Она добавила, что переход будет долгим и, даже если перевал еще проходим, следует приготовиться к тому, что придется пробираться к вершине по глубокому снегу, который не позволит нам двигаться быстро.

Такая перспектива отнюдь не улыбалась людям, которые совсем недавно, при восхождении на другую гряду, увязали в сугробах. Сведения, полученные от этой доброй женщины, поистине не вызвали у нас оптимизма.

Впрочем, мы ожидали подобного известия, ибо в Таши-цзе нас предупредили, что грозит путникам в эту пору при переходе через горы. Тем не менее до сих пор все заканчивалось благополучно, и мы могли по крайней мере надеяться, что удача не покинет нас и впредь. И все же следовало поторопиться.

Обстоятельства не позволяли нам, последовав совету крестьян из Таши-цзе, запастись достаточным количеством продовольствия; наши съестные припасы были уже на исходе.

Поэтому мы должны были радоваться, что оказались столь близко от обжитых мест, где сможем найти себе пропитание, а также тешить себя мыслью, что завтра в тот же час будем спускаться к селениям По-юл, о чем говорили и мечтали уже много лет. Однако неясная грусть омрачала наши думы. Я могла объяснить ее лишь нервным утомлением после перехода Деу-ла.

Как бы то ни было, теперь, как и раньше, у нас не было возможности заниматься анализом своих чувств. Необходимо добраться до вершины перевала рано утром, чтобы обеспечить себе как можно больше времени для выбора верного направления, в том случае если на обратной стороне склона окажутся несколько дорог, и предотвратить возможную задержку, вызванную каким-либо непредвиденным происшествием.

Итак, мы уже собрались отправиться дальше, как вдруг из кустов вышел человек с вязанкой дров.

Йонгден был вынужден в очередной раз поведать назидательную, частично вымышленную историю о многочисленных паломничествах, которые мы совершили, и подробно рассказать о наших родных краях.

Когда допрос был окончен, мой спутник снова осведомился о состоянии перевала и расстоянии, отделявшем нас от него. Ответы докпа в точности подтвердили то, что мы слышали раньше. Он посоветовал нам попытаться пройти через Айгни-ла: этот путь к По-юл был длиннее, но гораздо удобнее. Он также утверждал, что по дороге мы встретим хижины пастухов, заброшенные в эту пору, которые послужат нам пристанищем. Он никогда их не видел, но все знали, что обитатели По поднимаются летом высоко в горы со своими стадами, и путники говорили, что эти становища стоят прямо на дороге.

Последние сведения, несомненно, имели ценность, но мне гораздо важнее было узнать что-либо о верховьях реки, протекавшей по югу местности По[108]. Однако задавать прямые вопросы неразумно. У арджопа, если только они не проделывают один и тот же маршрут несколько раз, нет никакого представления о топографии края, простирающегося перед ними, и, кроме того, это их нисколько не интересует. Мне не следовало показывать, что я знаю о существовании реки, спускающейся с этих гор к По-мед и вливающейся в реку Йесру-Цангпо. Если бы я открыто проявила интерес к линии водораздела бассейнов Салуина и Брахмапутры, это показалось бы крайне подозрительным. Поэтому я сделала вид, что озабочена сугубо материальными вещами.

— А как там с водой, — спросила я, — найдем ли мы ее по другую сторону перевала?

— Не волнуйтесь, — ответил мужчина, — вы будете идти вдоль реки до самых пастбищ. Это все, что я могу вам сказать. Дальше я никогда не бывал.

— Встретим ли мы воду на дороге, спускающейся с Готза-ла? — продолжала допытываться я.

— Да, но река там поуже.

— А на третьем перевале?

Я чувствовала, что проявляю излишнюю настойчивость, но, понимая, что из-за снега и отсутствия пищи не сумею исследовать гору столь основательно, как мне бы хотелось, стремилась получить побольше сведений. Я выбрала бы маршрут через Готза-ла, если бы была уверена, что этот путь интереснее маршрута через Айгни-ла.

— Что? — удивился мой собеседник, нахмурив брови. — Вы не сможете пройти через Иентсонг-ла, он завален снегом… Люди из По говорят, что там течет большая река… Какое вам до этого дело?

Йонгден поспешил мне на помощь.

— Ах! — воскликнул он со смехом. — Вы не знаете мою старую матушку, она вечно боится остаться без чая. Ее глаза постоянно выискивают ручейки и места для отдыха. Если бы я ее слушал, мы распивали бы чай по полдня.

Докпа тоже рассмеялся.

— Ах вот как! — сказал он. — Чай — поистине прекрасная вещь, особенно для женщин, которые не пьют так много спиртного, как мы.

И тут моего ламу неожиданно осенило.

— Старший брат, — обратился он к тибетцу, — нет ничего лучше, чем умножать заслуги путем благих деяний; добрые дела приносят пользу и выгоду не только в этой жизни, но и в тех, что последуют за ней.

Крестьянин не мог не согласиться с этим поучительным изречением и закивал головой.

— Видите ли, — продолжал Йонгден, — сам я — лама, а эта старая женщина[109], моя мать, — нагcпа юм; мы оба являемся нескорпа, и тот, кто окажет нам помощь, несомненно, совершит весьма похвальный поступок. Одолжите нам своих лошадей и проводите нас до перевала Айгни.

Это была дерзкая попытка. Убедить докпа предоставить свои услуги бесплатно, если он не вынужден сделать это по приказу своего непосредственного начальства, обычно невозможно. Мы прятали в поясах звонкие доводы, которые немедленно убедили бы этого человека, избавив нас от долгих уговоров, но мы считали, что было бы неосмотрительно прибегать к ним в здешних краях.

Я присела на траву и забавлялась, наблюдая за поединком двух хитрецов. Но докпа был не в силах тягаться с моим приемным сыном, который порой мог бы дать фору самому Одиссею. Все же победа Йонгдена оказалась неполной: он раздобыл только одну лошадь, на которой нам предстояло ехать по очереди, а докпа должен был нести нашу поклажу на спине. Однако и в таком урезанном виде наша удача показалась мне чудом.

Не могло быть и речи, чтобы привести лошадь в тот же вечер и оставить ее ночью в горах без крыши над головой. К тому же Йонгден не хотел разлучаться с докпа, опасаясь, что, оказавшись вдали от него, тот выйдет из-под его влияния и передумает. Поэтому он попросил у крестьянина разрешения переночевать в его доме. Тибетец на миг задумался, а затем согласился.