Холод южных морей - Юрий Шестера

— Еще бы не палить абы как — цель-то неподвижная, — небрежно бросил польщенный капитан «Востока».

— Да к тому же и не малая, — уточнил, улыбаясь, Андрей Петрович.

Однако, обогнув айсберг, с другой его стороны, к своему удивлению, обнаружили несколько довольно приличных кусков отколовшегося свежего льда, которые и подняли на шлюпы.

— Так порой и в жизни, — задумчиво произнес Фаддей Фаддеевич, — бьешь в лоб, не ведая, что отскочит сзади…

Пока занимались льдом, капитан-лейтенанту Завадовскому удалось подстрелить пингвина, который нырял возле шлюпа. Он был среднего размера, из тех, что селились во множестве на острове Завадовского и которых уже давно не встречали с тех пор, как вошли в высокие широты. Это озадачило, потому как пингвины являются стадными птицами, однако других вокруг не было видно. И капитан за объяснением этого феномена, как к палочке-выручалочке, обратился к Андрею Петровичу.

— Случай действительно интересный и необычный, который, с моей точки зрения, можно объяснить двумя причинами. Или близостью берега, или тем, что этот пингвин по каким-то причинам отбился от стаи, а льдины, на которую та могла бы взобраться, а он, отставший, мог бы найти ее, поблизости не оказалось.

— Меня как начальника экспедиции больше заинтересовала, естественно, первая версия. Но в этом районе Южного Ледовитого океана довольно долго «топтался» и капитан Кук, так ничего и не обнаружив. Что же касается второй версии, — улыбнулся Фаддей Фаддеевич, — то мы должны быть благодарны Ивану Ивановичу за то, что он избавил несчастного пингвина от мучительной смерти от тоски в гордом одиночестве.

Присутствовавшие на мостике улыбками оценили юмор своего капитана.

Шлюпы шли на север. По ночам в южной части горизонта виделось отсвечивание от льдов, подобное заре, хотя до ледяных полей было уже довольно далеко.

— Может быть, Андрюша, это еще один признак наличия земли больших размеров? — заинтересованно поделился своими наблюдениями Фаддей Фаддеевич. Уж очень хотелось капитану внести и свою лепту в научные изыскания друга.

— Да нет, Фаддей. Это только признак наличия больших льдов, но не более того. В высоких широтах Северного Ледовитого океана, наверное, наблюдается такое же явление, хотя никакой земли там нет.

— Жаль, конечно, но ты прав, — согласился тот.

— И тем не менее это очень важное наблюдение. Дело в том, что если свечение будет наблюдаться и тогда, когда мы будем идти на восток вдоль шестьдесят первой параллели, то это будет свидетельством продолжения к востоку берега открытого нами материка. Другими словами, не спускаясь на юг, мы смогли бы контролировать протяженность его береговой линии. Ты представляешь себе, Фаддей, какой бы это было удачей?! — все более воодушевлялся Андрей Петрович.

— Представляю, даже очень хорошо представляю, Андрюша. Только навряд ли нам это удастся. Ведь от нашего маршрута до кромки полярных льдов будет не менее трехсот миль, — засомневался опытный капитан.

— А вдруг удастся? — никак не мог расстаться со столь заманчивой надеждой ученый.

— Давай доживем, а там посмотрим, — улыбнулся Фаддей Фаддеевич, обнимая друга.

Четвертые сутки шли курсом на север, и как ни пытался Беллинсгаузен уйти восточнее, чтобы отдалиться от пути капитана Кука, но не мог сделать этого по причине сильного противного восточного ветра. А затем началась буря с густым снегом, и шлюпы, убрав паруса, остались только под штормовыми стакселями. Развело великое волнение, ветер нес снег и водяные брызги, которые, попадая на паруса и снасти, тотчас замерзали, покрывая их льдом белее дюйма толщиной.

«Мирный» потерялся из вида, и Лазарев выпалил из четырех пушек, обозначив свое место. Беллинсгаузен ответил тем же. Ведь, потеряв из вида флагмана, капитан «Мирного» по инструкции должен был бы искать его в течение трех суток в районе потери визуального контакта, теряя драгоценное время.

Едва успели привести «Восток» к ветру, поджидая Лазарева, как с бака раздался отчаянный крик впередсмотрящего:

— Перед носом, несколько под ветром, ледяной остров!

Беллинсгаузен тут же приказал положить руль на борт, но медленное действие руля при столь малом ходе шлюпа увеличивало ужас. Погода при густом снеге была такой бурной и пасмурной, что если бы и в самом деле встретили айсберг, то увидели бы его на расстоянии не более кабельтова. Капитан и офицеры, прибежав на бак, тщательно осмотрели все вокруг, но ничего не увидели. Все пришли к выводу, что впередсмотрящий при плохой видимости принял пенящуюся вершину разрушающейся огромной волны за ледяной остров. А у страха, как известно, глаза велики. Убедившись, что в видимости льдов нет, капитан приказал снова привести шлюп к ветру.

Этот случай показал мореплавателям всю меру опасности, которой они подвергались: неведение о льдах, буря, море с жуткими провалами между вздымающимися ввысь волнами, густой снег, скрывающий все от их глаз, и в это же время наступавшая ночь. И хотя показывать страх было стыдно, но и самый твердый человек повторял про себя: «Боже, спаси и сохрани!»

К ночи выставили дополнительных впередсмотрящих и приказали о малейшем призраке докладывать вахтенному офицеру.

В 3 часа ночи, хотя и продолжало жестоко штормить, Беллинсгаузен, полагая, что «Мирный», как обычно, отстал, повернул через фордевинд на юг, чтобы к рассвету соединиться с ним.

Андрей Петрович, все это трудное время находившийся рядом с капитаном, радовался за друга. Он прекрасно понимал, что тот, как и все нормальные люди, испытывал если и не чувство страха, то глубокую тревогу за судьбу судна и его команды. Однако приказы отдавал спокойно и уверенно и всем своим видом благотворно влиял на офицеров и матросов в эти часы тяжелых для всех испытаний. Вот и сейчас, совершая поворот, рисковал оказаться бортом к огромной волне, которая запросто могла положить шлюп на борт. Но в интересах дела надо было делать поворот, и он его делал. «Не только неустрашим в силу своего характера, но и искусен в морском деле, что доказал уже не раз и не два», — с чувством глубокого удовлетворения отметил он.

К общей радости, вскоре впередсмотрящие с салинга доложили, что видят «Мирный», и, сблизившись с ним, похожим на новогоднюю игрушку, от ватерлинии до верхушек мачт осыпанную сверкающими искорками льда, снова пошли к северу.

Буря неистовствовала еще более суток. И хотя ветер стих, но великая зыбь продолжала вздымать шлюпы ввысь и опускать их в провалы между водяными валами. Но это уже было не так опасно, и напряжение, в котором мореплаватели находились в течение многих часов, спало.