Дурная кровь - Деклан Хьюз

— Тоже хочешь выпить, Дэсмонд? Верное решение. Давай покончим уже с этим ублюдком раз и навсегда.

Халлиган оказался проворней. Он бросил банку мне в голову. Пока я вытирал пиво с лица, Толстяк поднял лопату и всучил ее Голубой Бейсболке. Потом зашел за диван и снял косу со стены. Я вскочил и стал судорожно искать какое-нибудь оружие, но Голубая Бейсболка преградил мне путь лопатой; Толстяк начал зажимать меня в угол, рассекая воздух косой. Злобная улыбка, глазки, блестящие в предвкушении крови.

— Время жатвы. Не надо боятся жнеца, да, Десси? Никогда раньше не держал в руках косу. Думаю, все приходит с опытом. Стоит лишь попробовать.

Из дальнего конца сарая послышался чей-то голос.

— Толстяк, — позвал Делани.

— Слушай, отвали уже, а то ты будешь следующим, — заорал Халлиган. Слюна стекала по его подбородку. Он вновь начал размахивать косой. Свист лезвия звучал как вой смерти.

— Толстяк, к тебе пришли, — не унимался Делани. Это девка Доусона.

Я увидел копну золотых волос Линды. Что ей здесь понадобилось? Где мы находились? Этому сараю было, по крайней мере, лет пятьдесят. Дома Халлиганов построили лет десять назад.

— Эд, это ты? — спросила Линда.

Ее голос был вялый, безучастный и спокойный.

Толстяк спрятал косу под мышку и повернулся к Линде.

— Милая, ты ошиблась дверью? Парни, проследите, чтобы миссис Доусон вернулась в дом.

Серьга сделал шаг в сторону Линды. Десси поднялся, но не сдвинулся с места. Он испуганно смотрел то на меня, то на Толстяка.

Именно сейчас и нужно было действовать. Я ухватился для устойчивости за верстак, оперся о стену и ударил Халлигана обеими ногами между ребер. Он натолкнулся на диван и заорал, все еще держа косу подмышкой. Голубая Бейсболка уставился на Толстяка, открыв рот — лезвие врезалось тому в грудь, а острие вошло в плечо. Кровь так и хлынула. Стоя на коленях, он пытался вытащить косу. Но при каждой попытке становилось только хуже. Он взвыл от боли. Голубая Бейсболка все еще увлеченно наблюдал, как Толстяк бился в агонии. Я врезал Бейсболке по яйцам, отобрал лопату и пару раз ударил его по голове. Линда стояла посреди комнаты с затуманенными от наркоты глазами. Трудно сказать, какую дозу она приняла. Серьга шагнул в сторону Линды, затем в мою, схватил кувалду, лежавшую возле газонокосилки. Он не обладал достаточной ловкостью, чтобы правильно воспользоваться ею, и стал приближаться ко мне, держа кувалду за рукоятку у самого основания. Ему нужно было подойти ко мне вплотную, чтобы нанести удар. Выставив лопату вперед, я начал бить его по лицу пока он не упал, а затем ударил плашмя по голове. Толстяк все еще кричал, а в перерывах между криками проклинал меня и обещал расправиться. Но он просто повис на косе и без медицинской помощи не мог бы сделать и шага.

Зажав в руке мобильник, Десси кивнул мне головой и посмотрел в сторону двери.

— Выходи, — прошептал он одними губами.

— Ладно, Толстяк, сейчас мы тебе кого-нибудь приведем, — сказал он вслух.

Я пригрозил Делани лопатой, чтобы все выглядело правдоподобно, обхватил Линду за талию и стал пятиться спиной к двери.

— Я замочу эту суку, — вопил Толстяк.

Вместе с Линдой мы нырнули в открытую дверь, по направлению к тусклому свету.

Глава 18

Мы выбежали на дорожку из красноватого гравия, я успел закрыть снаружи дверь сарая на засов. Чуть вдали была густая березовая роща, а перед ней расстилалась изумрудная лужайка.

Линда нежно погладила мою левую щеку и провела согнутым указательным пальцем по губам.

— Ты в состоянии бежать? — спросила она с улыбкой.

Я кивнул головой и хотел было ее о чем-то спросить, но она остановила меня, прикоснувшись пальцами к губам и покачала головой.

— Поговорим позже. Следуй за мной, Эдвард Лоу.

Ее глаза светились воинственным блеском, как будто мы просто играли в какую-то игру. Она пустилась бежать через лужайку, я старался не отставать от нее.

Вся эта земля относилась к поместью с огромным домом, стоящим высоко над морем. Вниз к каменной стене, увитой плющом, вела лестница, а из стены сверху торчали осколки стекла. Линда легко сбежала по ступенькам до стены, а затем помчалась по тропинке, выложенной гравием. На ней было белое летнее платье с красными розами, а на ногах — черные туфли на плоской подошве. Ее худые загорелые ноги двигались с атлетической грацией. Мне же каждый шаг доставлял невыносимую боль, пронзающую тело насквозь. Я остановился у стены, чтобы унять вновь хлынувшую из носа кровь. Позади доносились тревожные крики, затем я увидел свет фонарей и мужчин, бегущих по направлению к сараю и лужайке. Линда добежала до живой изгороди из лавра и боярышника высотой под четыре метра. Она обернулась и махнула мне рукой, затем скользнула в кусты. Я подбежал к деревьям, но щель, сквозь которую пробралась Линда, показалась мне слишком узкой. Все же я раздвинул спутанные ветки двух лавровых деревьев и полез в отверстие. На полпути застрял, Линда торопила меня. Опустив голову, втянув живот и с силой протолкнув себя вперед, я наконец вырвался наружу, отделавшись лишь легкими царапинами. Ветка боярышника хлестнула меня по левому глазу.

Мы очутились в дикой гуще чертополоха и ежевики, повсюду стояли лужи с темной водой, окруженные пожухлой листвой и кустами крапивы. С той стороны раздались крики. Казалось, люди подошли уже к самой изгороди. Слева от нас все еще высилась стена. Убедившись в том, что я цел и невредим, Линда вновь пустилась бежать. Она неслась сквозь заросли, обжигая голые ноги чертополохом и крапивой, стараясь не увязнуть в болотистой жиже, и так — пока не добежала до того места, где обрушилась стена. Там образовался лаз. Мы перелезли через гранитные глыбы и кучи битого стекла и очутились на мягком склоне, покрытом сухим папоротником и сосновыми иголками. Пара шагов вниз, и можно укрыться под темным покровом соснового леса. Мы спустились еще ниже, и вдалеке стали видны мерцающие серо-голубые полоски. Я понял, где мы очутились и где были до этого. Это Каслхилл, а сосновый лес, ведущий к морю у Бэйвью, дом и сарай, где меня держали, принадлежали Джону Доусону.

Мы прошли примерно сто шагов, потом вскарабкались на крутой хребет, поросший можжевельником, прошли еще немного по направлению к тропинке у обрыва. Одна тропка вела к дороге, другая — к железнодорожным путям, а ниже был крутой спуск к воде. Наступила ночь, и над искрящимся темно-серым морем мерцала луна. Линда обернулась и посмотрела на меня.

— Ах, Эд, — сказала она, — ты пришел за мной.

Она притянула меня к себе, я чувствовал ее слезы на шее. Ее лицо было запачкано кровью, я попытался вытереть, но она замотала головой и поцеловала меня. Ее язык резко проник в мой рот и ласкал мои сломанные зубы, поврежденные десны. Было больно, но это того стоило. Линда снова посмотрела на меня и улыбнулась, ее губы были почерневшими от крови, почти как лепестки роз на ее платье.

— Куда мы можем пойти? — спросила она.

— Не знаю. Я даже толком не понимаю, что произошло.

Позади нас захрустел можжевельник, что-то зашуршало в папоротнике, может, это была крыса или кролик, а, может быть, существо поопаснее. В глазах Линды промелькнул страх.

— Эд, надо идти дальше. Куда мы можем пойти?

— Мы недалеко от твоего дома.

— Ты что, с ума сошел?

— Нет, — сказал я.

Мы пробежали по тропинке вдоль обрыва почти полкилометра, потом добрались до начала карьера. Линда остановила меня.

— И что теперь делать? Просто стереть грязь с лица и идти дальше?

— Почему бы и нет, — ответил я.

— А тебе не кажется, что они будут следить за моим домом? — спросила Линда.

— Мы не идем к тебе домой.

И я стал утаптывать грязь, пробираясь к дороге, в надежде, что красная «ауди» Линды все еще там. Так и было.

— У тебя есть ключи? — спросила она.

Я проверил карманы: телефон, ключи, бумажник, мелочь, даже двадцать штук баксов в коричневом конверте — все было на месте. Может быть, Толстяк предпочитал грабить людей после того, как их убивал.

Я передал ключи Линде. Она открыла дверцу, повернулась ко мне и расплакалась.

— Все хорошо, — сказал я, — все хорошо.

— Ах, Эд, не хорошо, — сказала Линда, — и никогда не будет хорошо.

Она посмотрела на карьер.

— Нам нужно уехать отсюда. Они, наверно, нас уже ищут.

— Линда, что делал Толстяк Халлиган в доме Джона Доусона?

— Я расскажу тебе все, раз уж нам по пути. Ты можешь сесть за руль? Я все еще чувствую слабость из-за той дряни, которой они меня пичкали, — сказала она, — я ведь постоянно ее пила. Ты хорошо видишь?

— Одни глаз у меня видит, — ответил я, — но мне надо заехать домой и привести себя в порядок.

— Нельзя. Они будут следить и за твоим домом тоже.