Дурная кровь - Деклан Хьюз

Миссис Бёрк вышла с золотистым металлическим подносом, заставленным чайными принадлежностями. Она протянула его мне. Я было, потянулся за ним, но старушка резко замотала головой.

— Снизу, — отрывисто сказала она, — надо разложить ножки.

Я нащупал ножки и разложил их. Старушка поставила поднос на обтрепанную салфетку и принялась разливать чай. Телевизор громко ревел, настаивая на том, что вам просто необходимо сегодня же установить дома бойлер.

— Вы не против, если я выключу телевизор?

Миссис Бёрк взглянула на меня так, словно я предложил вышвырнуть телевизор из окна.

— Там идет моя передача, — сказала она тихим обиженным голосом и передала мне чашку чая. Она села на диван, застеленный красным покрывалом, обложилась лоскутными подушками и глубоко вздохнула. Ее тоненькие ножки еле-еле доставали до пола. Из-за очков глаза казались неправдоподобно большими. В бежевых вельветовых брюках и широкой желтой рубашке она была похожа на ребенка, напялившего бабушкину одежду, «Мистер Бёрк» выполз из-под дивана и устроился рядышком. Я сел на стул у окна. По телевизору показывали, как гроб с телом жертвы опускают в землю.

— Бедная Дафни, а ведь она была такая хорошенькая. Много сердец разбила, да, вот так! Но все равно она была хорошей девочкой. Да, именно такой она и была.

— А чьи сердца она разбила?

— Ну, во-первых, Джона Доусона. Он на нее глаз положил. Но она смотрела только на твоего отца. Все обошлось, никто не пострадал. У них была своя компания, они дружили. Бесшабашные, но милые, не причиняли никому вреда, как три мушкетера.

— Мой отец и Джон Доусон?

— Был еще один паренек, как же его звали? Кенни? Да, точно, Кенни. Но они были просто резвыми молодыми парнишками, они не доставляли хлопот, не то, что эти бродяги Дэгг.

— Рори Дэгг, не так ли?

— Рори Дэгг был нормальным парнем. Но его братец, Джек! Его называли Большой Джек. Ему это жутко нравилось, он вышагивал как король, зная, что он — Большой Джек. Большой кусок дерьма, вернее сказать.

— А я думал, Рори Дэгг жил в Клондалкине.

— Да, родом он был оттуда, но они переехали сюда, когда ему исполнилось пять лет. Какая-то семейная драма, его воспитывала бабушка. Рори — то вырос порядочным человеком, стал работать прорабом у Доусона, а вот второй — ну просто мерзавец. По колониям да по тюрьмам. Многие считают, что Джек на самом деле не был таким уж плохим, что Рори тоже был еще тот хулиган, по крайней мере, в молодости. Теперь уже не проверишь.

— Почему?

— Даже их родная бабушка не могла отличить их друг от друга. И никто из учителей не мог.

— Близнецы?

— Похожи как две капли воды. Что мы все о Дэггах говорим, тебе же интересно узнать про маму. Тогда она была очень стильной девушкой, еще бы, ведь она работала в универмаге «Арноттс», там все девушки обязаны были следить за собой. Но она была просто помешана на своей внешности. Я иногда просила ее понянчиться с моими младшенькими, и она всегда соглашалась.

— А Барбара Доусон?

— Барбара Доусон? Барбара Лэмб, так ее вроде звали.

Старушка издала пронзительный, нервный смех. Так смеются женщины, когда хотят унизить соперницу. При этом они знают, что выглядят не лучшим образом, но ничего с собой поделать не могут.

— Барбара Лэмб. Вся такая манерная! Она родилась в этой дыре. Точно могу сказать, у нее никогда не было времени посидеть с детьми. Точнее, ни одна мать семейства не захотела бы видеть ее в своем доме. Она была наглая.

Миссис Бёрк продолжала говорить — тихо, себе под нос, энергично качая головой, при этом уставившись в телевизор. Судмедэксперты настаивали, чтобы следователь дал им разрешение на эксгумацию недавно погребенного тела.

— Барбара была дочерью рыбака, как и моя мама, да? Но миссис Бёрк меня не слушала.

— Она появлялась в красном купальнике у нас на заднем дворе. Их-то папаша весь свой двор овощами засадил, которые выращивать не умел, осел. И вот мистер Бёрк пришел домой на обед, а я вернулась из магазина, на мне висят трое детей, двое других брызгаются водой и хохочут, и она, вся мокрая, в красном купальнике с красными губами и накрашенными ногтями на ногах. Ох, если бы вы знали, как она от меня удирала! Бесстыжая!

Она вновь рассмеялась и оглянулась, как будто искала поддержки у невидимых судей. Затем начала рыться под подушками, пока не извлекла початую бутылку водки «Смирнофф», и, не обращая на меня внимания, плеснула себе в чайную чашку и залпом осушила ее.

— Сначала бегала неделю за Джоном Доусоном, потом неделю за Кенни. Этих двоих тоже было не отличить. По крайней мере, у твоего отца хватило ума не связываться с ней. Эта ее манерность, вот что меня больше всего бесило. Ведь все знали…

Миссис Бёрк вдруг замолчала. Она удивленно посмотрела на меня, как будто забыла, что я здесь.

— Еще чашечку чая, сынок?

— Нет, спасибо. Что вы собирались сказать?

— О чем?

— О Барбаре Доусон, что вас бесила ее манерность, ведь все знали…?

— Все знали о чем, сынок?

На лице миссис Бёрк застыла коварная улыбка, ее взгляд стал суровым, а в голосе опять зазвучали презрительные нотки. Она сказала достаточно, более чем достаточно, совсем забыв про народную мудрость: «Меньше скажешь, лучше спишь».

— А ты все еще живешь в Америке, да, сынок? Ты ведь хорошо зарабатываешь, да? Ты же, кажется, врач? Все знали, что сын Дафни получил очень хорошие оценки на выпускных экзаменах и собирается стать врачом. Благослови и спаси нас, они там рано встают, в Америке, да? Мои каждый день в шесть утра выходят из дома.

Я попытался задать ей еще пару вопросов, но она отвечала лишь общими фразами: что мой отец был порядочным человеком, трудолюбивым, и где бы он ни был, она всегда молилась за него. По ее словам, Кенни давно переехал. У нее оставались семейные фотографии той поры, и она сказала, что куда-то подевалась еще половина. Я поблагодарил ее за чай и, поднявшись, собрался уходить, но «мистер Бёрк» тут же спрыгнул с дивана и принялся хватать меня за штанины.

По телевизору показывали разрытую могилу и открытый гроб. Тело куда-то исчезло.

В прихожей миссис Бёрк опустила пальцы в сосуд со святой водой, висевший при входе, и побрызгала на меня. Когда я уходил, она улыбалась и тихонько шептала молитву.

Глава 17

Я жил в городе, где было принято оставлять могилы открытыми, покойники вставали и бродили по улицам и полям, пока не находили тот дом, где когда-то жили. Их родственники отворяли дверь, но ни живые, ни мертвые не могли узнать друг друга. Затем мертвые снова отправлялись в путь, не зная покоя, а живые шли за ними, пытаясь разглядеть знакомые черты, узнать хоть что-то. Мне показалось, я видел маму и папу, но когда догнал их, понял, что они были безлики, или это я не мог различить их лиц. Там были и мертвые дети, но их было невозможно догнать. Я преследовал легионы мертвецов до самого берега, но, как только они дошли до кромки моря, резко изменили направление, вновь начав бесконечное движение к неизвестной цели. Я остался стоять один, не сводя глаз с воды.

Я проснулся в холодном поту. Волосы прилипли ко лбу. Кто-то барабанил в дверь, и мое сердце билось в такт этому стуку. Пока я спускался по лестнице, стук прекратился. Раздался визг колес. За дверью стояла большая коричневая сумка. Утренний воздух был почти ледяным. Роса блестела на иссушенной накануне солнцем траве. Я вздрогнул и вернулся в дом.

Принял горячий душ, оделся и сел завтракать, одновременно изучая содержимое сумки. Просмотр банковских счетов Питера Доусона оказался довольно занимательным делом. Насколько я понял, он имел около восемнадцати тысяч в месяце «Доусон Констракшн» плюс еще шесть или семь тысяч за различные постоянные поручения, по-видимому, ежемесячная арендная плата, но остаток на счете никогда не превышал сорока тысяч баксов. Он постоянно перечислял куда-то деньги и снимал их со счета, а также выписывал счета на пятизначные суммы. Его личные расходы при этом были более чем скромными: собственность раскупалась сразу, без ипотеки, никаких платежей строительным организациям. Он оплачивал лишь коммунальные услуги, не более того. Впечатление было такое, что Питер не только испытывал склонность к азартным играм и сильнодействующим наркотикам, как советник Мак-Лиам, но просто-напросто швырял деньги на ветер. Или кто-то хорошо «доил» его. За последний год ситуация ухудшилась. Было продано три здания, выручка, что-то около трехсот или четырехсот тысяч за каждое здание, была сразу же переведена в банк. Через три недели деньги начали утекать со счета: десять, двадцать, пятьдесят тысяч. Суммы были значительные, на подкуп местных чиновников для переноса гольф-клуба на новое место потребовалось бы меньше.

Я снова попробовал набрать номер Линды, но безуспешно. Позвонил на мобильный жене Рори Дэгга.