Хетты. Разрушители Вавилона - О. Гарни

Далее Хаттусили рассказывает, как он избавился от своих врагов, не казнив их, но лишь изгнав из страны, и кратко описывает свои успехи, снова благодаря Иштар за покровительство и помощь. В следующих двух абзацах царь говорит о том, как он посвятил Иштар несколько зданий и сделал ее жрецом царевича Тудхалию, а в заключение еще раз возвращается к исходной теме: «Когда бы в будущем ни преуспел сын, сын сына или иной потомок Хаттусили и Пудухепы, да поклоняется он из всех богов [богине] Иштар из Самухи».

Ядро этого документа — фрагмент, посвященный Урхи-Тешубу. По стройности аргументации представленное здесь рассуждение равносильно выступлению защитника в суде — еще одной разновидности официальных текстов, часто встречающихся в хеттских архивах, но почти не имеющей аналогов в литературах других народов доклассической древности. Правда, нашему современнику это рассуждение может показаться безосновательным, но лишь потому, что мы давно перестали воспринимать войну как «испытание», позволяющее отличить правого от виноватого; хетты же, как мы видели, принимали эту концепцию как самоочевидную данность, и оправдания Хаттусили звучали для них вполне убедительно. Выше уже отмечалось, что этот документ — явное свидетельство высокоразвитого политического сознания.

Объем данной работы не позволяет нам подробно описать прочие, менее важные типы государственных документов, обнаруженных в хеттских архивах. Укажем лишь, что среди них выделяются жалованные грамоты, освобождающие частные лица или организации от налогов и других повинностей; дарственные, подтверждающие именем царя передачу крупных поместий новым владельцам; рескрипты, содержащие решения по вопросам о спорных границах или обвинения в адрес мятежников; протоколы судебных допросов, а также должностные инструкции различных чиновников и сановников.

Из вышесказанного явствует, что хетты выработали свои особые формы и стили официальной литературы, отвечающие их особым государственным и политическим нуждам и не имеющие ничего общего с литературными формами, бытовавшими у других народов той эпохи. Можно было бы возразить, что жанр анналов обширно представлен в древневосточной литературе хрониками ассирийских царей; однако эти хроники появились лишь спустя несколько столетий после падения Хеттской империи, и в этом отношении ассирийцев следует признать наследниками хеттов.

2. МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА

Текстов, относящихся к этой категории, сохранилось немного, и с формальной точки зрения их художественные достоинства невелики. Это прозаические повествования, неритмизованные и безыскусные, за исключением, пожалуй, «Песни об Улликумми», обладающей зачаточной ритмической структурой.

Однако яркие, впечатляющие детали в них встречаются часто, да и сами сюжеты, несмотря на свою примитивность, представляют большой интерес. Несколько мифов посвящено хеттским божествам; но более изысканной композицией отличаются мифы, связанные не с собственно хеттской, а с хурритской религией. Кроме того, сохранились легенды о событиях, относящихся к древней истории Хеттского царства, и хеттские версии вавилонских легенд и эпических произведений. Многочисленные повести меньшего объема, по-видимому, также восходят к хурритской литературе. Изобилие чужеземных мифов, легенд и преданий в хеттских архивах может объясняться фактом политического и культурного господства хурритов в период между Древнехеттским и Новохеттским царствами; не исключено, что даже вавилонские легенды проникли в страну Хатти через посредство хурритов, воспринявших многие вавилонские традиции.

Из собственно хеттских легенд достаточно хорошо сохранилась только одна — предание об осаде Уршу. Текст этой легенды записан на аккадском языке, но ее принадлежность к хеттской традиции не вызывает сомнений. Действие разворачивается у стен города Уршу (Северная Сирия), осажденного хеттскими войсками; операцией командует царь из города Лухуцантия. Уршу поддерживает связи (и, вероятно, состоит в союзе) с хурритским государством, с городом Алеппо и городом Царуаром, а также, возможно, с городом Каркемишем, отряды из которого засели в дозоре на вершине горы над Уршу. Пропустив несколько почти неразборчивых абзацев, мы доходим до следующего описания:

«Они сломали таран. Царь вышел из себя, и лицо его омрачилось: «Постоянно мне приносят дурные вести; чтоб вас бог грозы унес потопом!» [Затем царь продолжает: ] «Не сидите без дела! Изготовьте такой таран, как у хурритов, и пусть его доставят на место. Изготовьте «гору», и ее [тоже] пусть доставят на место. Вырубите большой таран в горах Хассу, и пусть его доставят на место. Начинайте насыпать вал. Когда закончите, пускай все займут свои посты. Пускай только враг выйдет на битву! Все его планы смешаются». [Затем царь обращается к своему полководцу Санте — возможно, к тому самому злополучному Санте, о котором повествует приведенный выше «исторический анекдот»: ] «Мог ли кто-то подумать, что Ирияя придет и солжет: «Мы доставим башню и таран», — но ни башни, ни тарана никто не доставит, а он доставит их совсем в другое место? Схвати его и скажи ему: «Ты обманываешь нас, а значит, мы обманываем царя».

Далее в тексте пропуск, и чем закончился этот эпизод, мы не знаем. Снова явившись к царю с докладом, Санта опять застает его в гневе.

«Почему ты не дал сражение? Колесницы твои — как вода, и сам ты (?) уже почти превратился в воду <…> Тебе надо было только встать перед ним на колени — и ты убил бы его или, по крайней мере, напугал бы. Но ты повел себя как женщина»…Вот как они ответили ему: «Восемь раз [т. е. на восьми фронтах?] мы дадим сражение. Мы смешаем их планы и разрушим город». Царь ответил: «Хорошо!»

Но пока они мешкали, многих царских слуг сразили, и многие погибли. Царь разгневался и сказал: «Смотрите за дорогами. Наблюдайте за теми, кто входит в город и кто выходит из города. Пусть никто не выйдет из города к врагу». <…> Они ответили: «Мы смотрим. Восемьдесят колесниц и восемь армий окружают город. Пусть не тревожится сердце царя. Я остаюсь на посту». Но перебежчик вышел из города и донес: «Подданный царя Алеппо приходил пять раз, подданный Цуппы живет прямо в городе, люди из Царуара входят и выходят, подданный моего господина, Сына Тесуба, ходит туда-сюда» <…> Царь вышел из себя…»

Остаток текста утрачен. Но по имеющимся отрывкам можно заключить, что легенда составлена из ряда однотипных эпизодов, в которых военачальники своей некомпетентностью навлекают на себя царский гнев. Таким образом, не исключено, что это предание связано с описанным выше жанром «нравоучительных анекдотов». В схожем, но гораздо хуже сохранившемся тексте излагается легендарная история города Цалпы в связи с тремя поколениями хеттских царей.

Легенды вавилонского происхождения представлены в хеттских версиях лишь фрагментарно, а подробному изложению их вавилонских прототипов здесь не место. Сохранилось множество фрагментов эпоса о Гильгамеше, который существовал не только в хеттской, но и в хурритской версии. Основную долю дошедшего до нас текста составляет эпизод с Хувавой (Хумбабой), действие которого происходит в Сирии и Ливане; не исключено, что в этой версии ему уделено значительно больше внимания, чем в исконном вавилонском варианте. С Анатолией и Сирией связаны и другие вавилонские легенды, представленные в хеттском архиве, — предания о походах древних аккадских царей в страны, расположенные к северо-западу от Аккада. Сохранился хеттский перевод предания о Саргоне под названием «Царь битвы» (оригинальный аккадский текст этой легенды найден в Эль-Амарне), повествующего о том, как этот знаменитый царь пришел на помощь к торговцам, обосновавшимся в Бурушхатуме, кроме того, обнаружены вольные изложения легенд о Нарам-Сине, в том числе о его борьбе с союзом 17 царей. Интересно отметить, что в последнем тексте имена некоторых царей и названия их царств не совпадают с указанными в вавилонском оригинале; очевидно, они были адаптированы к привычным для хеттов реалиям. Кроме того, в Богазкёе найдено множество «научных» трудов вавилонского происхождения, например справочники по истолкованию различного рода знамений, гороскопов, а также медицинские тексты.

Мифологические тексты, связанные с хеттскими или хаттскими божествами, распадаются на две группы, которые можно условно обозначить как «Миф об убиении дракона» и «Миф об исчезающем боге». Существовали ли другие мифы о хеттских или хаттских богах, сказать трудно, поскольку таблички с этими текстами разбиты на мелкие фрагменты, не связывающиеся в единое повествование. Понятно, однако, что имелось несколько версий двух вышеназванных мифов.