...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза - Виктор Тен

Кроме того, известно, что крупные удавы «парализуют» свои жертвы немигающим взглядом. Страх перед змеей и неизбежностью гибели сковывает жертву. Поэтому завеса из волос являлась для наших предков еще и защитой от самих себя, от страха жертвы, который заставляет объятых ужасом обезьян лезть в смертельные объятия змеи.

Свои защитно-маскировочные функции волосы могли выполнять, благодаря периодическому постоянному контакту с теплой водой. Засаленные выделениями потовых желез, имеющих специфический острый запах, волосы, наоборот, демаскировали и выдавали своего хозяина. То, что представляло собой эволюционное преимущество в условиях водно-земного образа жизни, становилось пороком в условиях жаркого тропического леса и знойных саванн. Именно пороком, а не недостатком. Недостаток означает отсутствие чего-то полезного. Когда наличествует что-то лишнее и при этом опасное для жизни — это более, чем недостаток, это порок. Наши предки не смогли бы выжить в лесу и в саванне с таким пороком, особенно если учесть еще и пожароопасность длинных волос. Три негативных фактора, из которых каждый мог в одиночестве погубить всю немногочисленную популяцию предков человека: остро пахнущая демаскировка, помеха при бегстве в лесу и в саванне, пожароопасность. При этом мы говорим о факторах, представляющих собой непосредственную угрозу. О том, что немытые волосы негигиеничны и представляют собой большой аккумулятор болезнетворной флоры и фауны, расположенный вблизи семи отверстий тела (не случайно во времена эпидемий практикуется массовое полное удаление волос) — об этом распространяться не будем.

Разумеется, наши вымышленные обезьяньи «предки» могли бы избавляться от волос, начиная с рождения. Существует много способов, как-то: пережог, перекус, длительное перетирание, наконец, выдирание. Но для этого им надо было прежде обрести рассудок и овладеть огнем. Чем не идея для симиалистов: обезьяны обрели разум и овладели огнем для того, чтобы бороться с собственными волосами? С которыми, кстати сказать, в саванне и в лесу они б не дожили до высекновения и одной искры разума.

У гориллы есть такой человекоподобный жест: в состоянии стресса она чешет затылок. Б.Поршнев относил его к «неадекватным реакциям», подтверждающим его теорию происхождения сознания через неадекватные реакции обезьян. Отнюдь не так. Данный человекоподобный жест гориллы — не ее изобретение. Это безусловный рефлекс, доставшийся ей от гоминидных предков.

Представим себе другую ситуацию: гоминид стоит на скале и вдруг замечает подкрадывающуюся змею или зависшую над головой хищную птицу. Если у него еще есть мгновение, чтобы перевести дух, он наберет в легкие воздух и прыгнет вниз головой в воду. Вот почему у людей большие длинные носы с ноздрями, смотрящими вниз. С коротким обезьяньим носом (причем, ноздрями вверх) в воду вниз головой не прыгнешь. Если у нашего предка нет даже мгновения на то, чтобы перевести дух, он одним движением зажмет нос и прыгнет вниз «солдатиком», как все мы делали в детстве. В незнакомом месте, где нет уверенности в достаточной глубине, такой способ ныряния всегда предпочтительнее. Опять-таки длинный нос легче зажать рукой.

В лесу и в саванне все животные постоянно нюхают воздух. Это и привычка и жизненная потребность: с потоками воздуха доносятся нужные запахи. Не случайно органы обоняния у животных «смотрят» вперед. Лишь человек, испытывающий в первобытном состоянии такую же потребность нюхать воздух, как и животные, имеет орган обоняния, направленный вниз. Для того, чтобы принюхаться, первобытный человек вынужден задирать голову вверх. Отсюда следуют два неприятных факт. Во-первых, вынужденная остановка: бежать с задранной вверх головой невозможно (если антропологи-симиалисты заранее не проложили асфальт в первобытном лесу). Во-вторых, — потеря на одну-две минуты кругового обзора. Надо ли говорить, как часто эти минуты решали вопрос о жизни и смерти. Выходит, что длинный нос с нюхательными отверстиями, направленными вниз, представляет собой не менее опасный порок развития, чем волосы скальпа. Одного его было вполне достаточно, чтобы неразумный предок человека приказал долго жить, если бы он жил в лесу или саванне. Многие виды исчезли с лица Земли из-за гораздо меньших пороков развития.

Выходит, что эволюция делала все для того, чтобы человек не смог появиться. На ум приходит роман А. и Б. Стругацких «День затмения», главный герой которого «Гомеостатическая Вселенная» активно действовала против людей, слишком далеко продвинувшихся в познании ее тайн. Разум угрожает Вселенной гибелью и Вселенная принимает превентивные меры, уничтожая гениев.

Со своим длинным носом наш предок мог сунуться в лес и в саванну только тогда, когда он уже стал человеком, приобретя такое решающее преимущество, как разум.

В отличие от наземных антропоидов, у человека разумного не просто длинный нос, он имеет довольно необычную для животного царства форму. У большинства животных внутренняя полость носа пещерообразная. У нас две ноздри, разделенные хрящевой перегородкой, представляют собой два грота, расширяющиеся книзу. Форма каждого из них близка к форме колокола и это не случайно. Не случайно для водолазных работ используется именно колокол, расширенный низ которого позволяет создать достаточное давление в верхней части, чтобы не допустить полное заполнение внутреннего пространства водой. Форма носа человека представляет собой подобное «гидроприспособление», имеющее целью сделать комфортным и безопасным процесс ныряния. Благодаря колоколообразному расширению на входе, при погружении человека в воду с головой, в узком внутреннем проходе создается повышенное давление воздуха, которое является пробкой, не дающей воде проникнуть вглубь.

Существуют люди, у которых это приспособление не работает, или работает плохо. Подобное бывает, как правило, из-за врожденного или приобретенного искривления хрящевой перегородки, когда нарушается идеальная эволюционная колоколообразная форма ноздрей. В таком случае при нырянии люди испытывают очень неприятные ощущения. Попадание воды в нос не только дискомфортно, но и опасно. Дело в том, что нос — единственный орган, имеющий прямую связь с мозгом. От всех других органов мозг отделен особой системой циркуляции крови и т.н. «энцефалобарьером». Очаги воспаления в мозге трудно поддаются излечению, потому что энцефалобарьер, эти особые «секьюрити» мозга, уничтожают микроорганизмы, включая антибиотики. Но у монарха всего организма, каким является мозг, имеется своя «ахиллесова пята». Это нос.

Природа обоняния до сих пор не раскрыта. Известно, что эту внешнюю функцию организма — только ее одну - обеспечивают непосредственно клетки мозга. Отсюда легкая доступность мозга через нос.

Все наземные животные избегают погружения с головой. Ваша собака плавает рядом с вами не хуже вас. Но при этом вы имеете огромное преимущество: можете нырнуть, а она — нет. Попробуйте окунуть ее мордой, — ваш пес пулей устремится на берег, где будет долго отфыркиваться. Нос вашей собаки не является гидроприспособлением, в отличие от носа ее хозяина. Поэтому в воде слабый человек легко одолеет самого сильного и свирепого пса: достаточно поднырнуть и погрузить животное в воду с головой. Обезьяны, имеющие короткие носы, воды боятся панически. Хорошо плавают и ныряют только водные обезьяны Калимантана. Они - заметьте, ~ имеют длинные, карикатурные носы, превосходящие человеческие. Благодаря этому у них при нырянии не возникает проблем.

Животным, ведущим водный образ жизни, эволюция дала приспособление в виде особой группы мышц, перекрывающих носовое отверстие при погружении. Наземных животных природа ничем подобным не обеспечила. Вариант, имеющий место быть у человека - две колоколообразных ноздри — является эволюционно усредненным. Эволюция, как ей вообще свойственно, ограничилась необходимым и достаточным для полуводного существа, добывающего пищу и спасающегося от врагов как на суше, так и в воде. Длинный нос человека - это гидроприспособление для ныряния и кратковременного погружения, но не для длительного плавания под водой. И это полностью соответствует нашим представлениям об универсальном образе жизни наших далеких предков. Для нас, их потомков, очень хорошо, что природа не дала им больше возможностей оставаться под водой, ибо тогда предок человека мог потерять свою универсальность жителя разных сред, а утрата универсальности равнозначна катастрофе антропогенеза.

Сформироваться сознание и тело человека могло лишь там, где длинные волосы и длинный нос с ноздрями, направленными вниз, являлись не пороком, а эволюционным преимуществом: на границе двух природных сред, - моря и суши. Утверждая, будто такой человек мог появиться в саванне от древесных приматов, обезьяноцентричные эволюционисты ничего не доказывают, но плодят антиэволюционистов, потому что здравый рассудок восстает против этого абсурда. Лично я не приемлю симиализм именно потому, что являюсь эволюционистом и не хочу его смерти «под панфары» таких ученых как, например, доктор наук А. Зубов, утверждающий (в 2003 г.!) будто «дарвиновская симиальная теория» «выдерживает испытание временем» и будто «20-й век сделал ее опровержение невозможным».