Путь гладиаторов (СИ) - Ольга Ружникова

Вороны на дороге укоризненно закаркали. Искоса поглядывая круглыми желтыми глазами на нарушительницу спокойствия. Громко хохочущую одинокую всадницу на белой альталедке.

3

Посетителей в таверне — негусто. Несколько постояльцев. И просиживающий с утра до ночи дед Жан — неотъемлемая часть обстановки. Не налить кружечку старине Жану — в Больших Дубах дурной тон.

Деревенские обычно подтягиваются в «Горячую кружку» под вечер. А что еще делать зимой — когда так рано темнеет? Не спать же ложиться вместе с солнцем. Если герцогская племянница почтит своим присутствием таверну вечером — не так бросится в глаза, как днем.

Конечно, герцог уже знает если не всё, то многое. Но где гарантия, что следом не тащится еще чей-нибудь соглядатай?

Ирия приветливо кивнула уже веселому деду. И подсела за привычный угловой стол. Дожидаться Клода или Себастьена.

Причем ставим Снежинку против дряхлой клячи старины Жана — в Больших Дубах гостит самый веселый из липовых художников. Дарлену дважды на неделе со службы не отпроситься.

Поймав чей-то пристальный взгляд, Ирия резко обернулась… И едва подавила вздох облегчения.

Всего лишь счастливо улыбается дед Жан.

Фальшивая баронесса и не менее фальшивая герцогская племянница ответно растянула губы. Может, старик сразу переключится на выпивку — как всегда? Благо, очередная еще почти полная кружка как раз исходит паром у деда под носом. Кажется, его любимого горячего глинтвейна.

Но словоохотливый старик неожиданно встал. И уверенно (почти не шатаясь!) поплелся в угол Ирии. Где, кроме нее, других собеседников нет!

— Милостивая герцогиня, — склонился он в пародии светского поклона, — угостите пивом того, чей карман отощал.

А глинтвейна Жану Литару уже мало? Или решил смешать разные напитки? В лучших традициях более изысканных забулдыг? «Чтоб лучше шло».

На старого Жана сердиться невозможно. Рассмеявшись уже вполне искренне, девушка выудила монетку. Не самую мелкую. Деду хватит на весь вечер. А может, и на несколько.

— Я — баронесса. Но вы можете выпить за здоровье настоящего герцога. Моего дяди.

Раз ее здесь всё равно давно выследили — чего теперь скрываться, в самом деле?

Герцогская племянница до того отбилась от рук, что периодически просиживает вечера в трактире. И беседует то с художниками из Лютенской Академии, то с вечно пьяным дедом Жаном. Набралась на севере чего не надо, бывает…

Люди склонны пририсовывать всему чужому и далекому хвосты и рога. Очень колоритные. Север — Югу, Юг — Северу. И все не любят центральные провинции.

А уж что говорят о Мидантии и Квирине… Впрочем, что бы ни говорили — этому далеко до баек о Мэнде и Хеметис.

Старик ловко для его веселости упрятал в рукав монетку. И склонился в новом поклоне. А разогнувшись, неожиданно-тихо произнес:

— Это вопрос времени, госпожа фрейлина. Прошлого, госпожа графиня. Настоящего, госпожа баронесса. Будущего, госпожа герцогиня.

— Кто вы⁈ — враз пересохшие губы послушались с трудом.

— Я? — всё так же тихо переспросил дед. — Я — Жан Литар. Бедный старый Жан Литар, пропивший последние умные мысли в голове. Если они вообще там были. Остались только глупые, госпожа баронесса. Не слушайте старого Литара, госпожа графиня. Будущее — не неизменно, госпожа герцогиня…

4

— Ирэн! Баронесса!..

Черные глаза Себастьена. Тревожные блики бледных свечей и тревога в угольном взгляде.

Творец и все голуби Его! Ирия пропустила приход друга. Проспала⁈

— Себастьен, где дед Жан?

— Ушел… Утром был, а сейчас я спустился — нету. А что? Он за нами шпионит⁈

Шпионит не Жан. Кто угодно, но не он.

— Нет… Он… Неважно! — Ирия резко тряхнула отрастающими волосами.

Их опять ждет мучение краской. Будто шиньона с них мало!

А Себастьен сейчас примет ее за пьяную. Или того хуже — за сумасшедшую.

Ирии всё это приснилось! Умудрилась заснуть за столом — в таверне!

Если узнает герцог — в Большие Дубы не будет ходу до нового Явления Творца Всего Сущего!

Решительно — по ночам нужно не книги с дурацкими легендами читать, а сны смотреть. Нормальные! Без привидений в зеленом и Свитков Судьбы. Или Древних Башен, окруженных древними же армиями.

И уж тем более — без сумасшедших дедов. С их бредовыми предсказаниями!

— Ирэн!

Реагируй нормально. А то у Себастьена уже глаза — в пол-лица. Два черных встревоженных провала — на враз побледневшем лице. Как в легенде.

— Клод добрался без затруднений?

Даже другу не признаться, что заснула. Никому незачем знать, что Ирия спит на ходу. И ее, оказывается, можно брать голыми руками.

— Я его еще не видел. Там такие новости, Ирэн! Главное, со стула не упадите. Сейчас расскажу, — фальшивый художник жестом подозвал подавальщицу.

Еще не успел сделать заказ — это радует. А то если бы сейчас выяснилось, что Ирия столько времени просидела в его присутствии, не шевелясь и ни на что не реагируя…

— Знаю: Леон в Тенмаре, — успела усмехнуться она. Прежде чем молодая подавальщица оказалась возле их стола.

Та самая, Ивонн, что и в первый визит. Как символично!

Еще не было знакомства ни с герцогом, ни с герцогиней. Как и лихорадки. И истории бессмертной любви Ирии Таррент и Анри Тенмара. Еще жили и дышали Люсьен Гамэль и Вихрь…

Себастьен аж рот разинул. Но ничего переспросить в присутствии пышнотелой служанки не смог. Быстро заказал вина «себе и другу».

И даже не заметил усмешки тертой подавальщицы. Дескать, знаем мы этих «друзей». Пусть хоть трижды мужчинами переодеваются.

Интересно, девица раскусила только Ирию? Или еще и Лауру?

— Новости летят быстрее меня, — вздохнул художник. — Клод к нему еще присмотрится. Узнает, что там этот северянин наплел и зачем явился. А то мне в поместье ходу нет. Я — не дворянин ни с одного боку…

Клод и Лаура — дети дворянки, выскочившей замуж за простолюдина. Это Ирии известно еще с Воцарения Зимы.

А Себастьен — сын священника. И действительно студент Академии. На год оставил учебу — «по недостатку средств».

В самом деле, этой теплой компании не хватало только Ирии. Хоть и чистокровной дворянки, зато — дважды смертницы и государственной преступницы. Числилась прежде в розыске, а ныне — в покойниках.

Таким никто из троицы не похвастается. Если ничего не скрывают, а скрывают они наверняка.

Даже запросто — врут почти всё. Ирия на их месте врала бы напропалую. Под пытками предают все. А значит — откровенничать нельзя ни с кем.

Так что, возможно, единственная правда — взаимные чувства Клода и Ирэн, Себастьена и Лауры…

А разве этого мало?

Пусть даже их история