Очарованное время - Эми Сондерс

- Ну вот, довольно пока, – весело промолвил Рамсден, отпуская Айви.

Он взглянул на девушку с таким видом, словно был умелым игроком и только что выиграл пари.

- Ах, Айви, я искал… довольно долго такую женщину, как ты…

Холодный дождь капал на голову Айви, а в голове ее вихрем пронеслись строки: «В поисках тебя, все времена и страны обыскала я…»

- Веди себя хорошо.

С этими словами Джулиан, повернувшись, зашагал упругой походкой к конюшням. Его уверенная поступь никак не вязалась с понурой, ссутулившейся Айви, которая, не шевелясь, осталась стоять под дождем.

Она не сдвинулась с места до тех пор, пока Рамсден не завернул за угол. Девушка дрожала от холода, ее волосы вымокли и липли к влажному лицу, а во рту еще не остыл жар от сладкого поцелуя.

Айви не пошевелилась и тогда, когда Джулиан выехал на коне из конюшни и, бросив ей веселую улыбку и помахав рукой, крикнул: «До вечера!» Направив коня к воротам, он выехал из Виткомб-Кипа.

Она сводила его с ума.

О чем Айви, интересно, думала, стоя под дождем и не сводя с него взгляда огромных, темных глаз? Прекрасные глаза, как у оленихи, карие и нежные. В глубине этих глаз всегда светится какая-то странная грусть.

Она такой и осталась перед глазами Джулиана: с мокрыми, повисшими плетьми волосами, ее бледные плечи и грудь в вырезе платья покрыты каплями дождя, руки стиснули промокшие юбки. Но откуда, черт возьми, она появилась? Она завладела всеми его помыслами. Когда Джулиан вместе с Айви сидел у огня, остальной мир переставал существовать для него. Когда он уезжал от нее, мысли о ней ни на секунду не покидали его. Что она делала, куда направлялась, с кем разговаривала? Рамсден представил, как она вернулась в замок и теперь говорит с бабушкой и Сюзанной. Они наверняка сидят в комнате леди Маргарет, пламя отражается в ее распущенных до пояса, буйных кудрях и в полированной мебели, а они смеются все вместе и говорят о… Черт, о чем только могут говорить женщины, когда с ними нет мужчин?

Забавно, до чего же легко было представить себе такую картину! Айви была в его замке на месте, в точности как в его объятиях – как будто их тела были созданы друг для друга.

Если Айви – шпионка, значит, она очень умна.

Если она – ведьма, то очень могущественная.

Но если она – потерявшаяся сирота, как Айви сама утверждает, то он – счастливый человек. Если это так, то он не отпустит ее от себя. Они всегда будут сидеть у огня, и он станет прижимать к себе ее бледное, шелковое тело, а потом будет спать, ощущая ее чудные кудри на своей коже.

До тех пор, пока не женится на Фелиции.

Джулиан знал, что, казавшаяся на первый взгляд мягкой и безмятежной, Фелиция ни за что не потерпит в своем доме любовницу мужа. Да он и не мог ее попросить об этом. Джулиан много себе позволял в прошлом, и теперь пора было остепениться.

Конь Рамсдена тяжело вздохнул, а потом выдохнул из ноздрей облачко пара. Джулиан засмеялся, услышав вздох животного, прозвучавший как бы в подтверждение его мыслей, и ласково потрепал коня по шее.

- Ну что, Бахус? У тебя тоже мрачное настроение?

Обернувшись, конь бросил на него быстрый, укоризненный взгляд, словно хотел сказать: «Глупый ты человек».

- Ну да, может, и глупый, – согласился Джулиан. – Попал в ловушку Кромвеля, в ловушку Эстли и, возможно, в ловушку Айви. И не представляю, как выбираться из всех этих капканов. Только на ощупь.

Впрочем, кое-что он может сделать. Он никогда не покажет Айви, что она так сильно его околдовала. Дать ей такую власть? Вот уж это было бы настоящей глупостью! Неважно, шпионка она, или ведьма – не то, чтобы он очень верил в бабушкину болтовню, – но с его стороны было бы сущим безумием показать девушке, какую власть она имеет над его сердцем.

Рамсден направил коня вверх по горной тропе, в сторону болот. Долгая дорога будет ему на руку. Некоторое время он опять будет чувствовать себя Джулианом Рамсденом, лордом Редверзом, беспечным деревенским графом, который то веселится в Лондоне, то любуется на дикую красоту морского побережья в собственных угодьях, думая лишь о том, сколько выложить за породистого скакуна да куда повести сегодня свою новую любовницу.

- Когда я была молода, – говорила леди Маргарет, – девушки никогда не беспокоились о том, как провести время. У них были уроки, они учились управлять поместьем, вести дом и они никогда не перечили старшим. Пожалуйста, Айви, передай мне моток голубого шелка. Спасибо, дорогая.

Леди Маргарет придвинула стул поближе к окну– там было светлее, а пожилая дама шила. Айви тоже сидела у окна. Ее стул был обит невероятной красоты парчой– на зеленом фоне темно-зеленым и золотым были вышиты розы с затейливыми завитками. Вот если бы ей удалось взять с собой в двадцатый век кусочек такой ткани! Это была бы настоящая удача!

Сюзанна, одетая в серое платье, которое оживляли белые кружева и розочки из красных лент, ходила взад-вперед по галерее. Ее низкие каблучки, как ритуальный барабан, стучали по натертому деревянному полу.

Маленькая золотоволосая девочка, все еще в ночной рубашке Сюзанны, сидела у огня. Большой кролик прыгал вокруг ее ног.

Проходя по комнате раз пятнадцатый кряду, Сюзанна остановилась, чтобы погладить кролика.

- Не знаю, что делать, бабуля. Мне скучно. Как бы я хотела никогда не слышать имени Кромвеля и не знать, кто такие круглоголовые. Тебе надо было попасть сюда до осады, Айви. Здесь было так весело! У нас все время были гости, а зимой мы ездили в Лондон, и это тоже было замечательно. Джулиан был совсем другим. А сейчас? Никто к нам не приезжает. Наша семья – в немилости. Господи, ну почему мы не поехали во Францию, как остальные роялисты?!

- И оставили бы Виткомб-Кип? – с негодованием спросила леди Маргарет, поднимая глаза. – Стыдно, Сюзанна. Ни Джулиан, ни я никогда не согласились бы на это.

- И я бы – тоже, будь у меня такой дом;– вставила Айви. – Здесь так хорошо. Ты даже не представляешь, Сюзанна, какая ты счастливая.

- Ты правда так думаешь, Айви? – улыбнулась Сюзанна. – Но почему? А какой же дом был у тебя?

- Ужасный, – честно ответила Айви. – Это было самое отвратительное место в мире.

Девушка так и вспомнила заброшенную стоянку для грузовиков и их выгоревший синий с белым фургон с поломанными ступеньками. Рядом с их фургоном ютились другие дома-жестянки, и единственным украшением вокруг них были небольшие клочья земли, поросшие жухлой травкой. А дальше за Белла-Вистой, – местом, где нашла прибежище ее семья, – тянулась бесконечная, однообразная пустыня.

- Да и мать моя тоже была неприятной женщиной, – продолжала Айви. – Понимаю, что это ужасно, когда дочь говорит такие вещи о своей матери, но ее и правда иначе не опишешь. Она ненавидела меня за то, что я люблю читать, и совершенно не понимала меня. Она считала, что мне надо бросить все мои «высокомерные», как она выражалась, замашки и остаться в Рено… – Внезапно Айви замолчала, вспомнив, где она находится. Господи, как глупо! Она же не должна ничего помнить, даже свою мать! Не должна вспоминать, откуда она!