Блицкриг – капут - Виктор Карлович Старицын

пара «мессеров» пересекла его курс под острым углом. Он дал по ведущему короткую очередь из всех стволов с упреждением – «навскидку», как говорят охотники. И, что удивительно, попал. Скорее всего, в летчика. Потому что фашист сразу свалился в вертикальное пике. Похоже, все-таки в этой последней группе были менее опытные летчики, потому что на равных они драться не захотели, а, используя преимущество «мессера» в скорости, вышли из боя.

Комполка огляделся. Бомбардировщики уже скрылись из виду. Три клубка дерущихся истребителей по-прежнему висели в воздухе. Альтруистом Шестаков не был. Да и горючее поджимало. Поэтому он повел свою четверку к правому клубку, где дрались звенья Воробья-4 – штурмана полка и Воробья-5 – зама по огневой подготовке. На подходе стало видно, что 6 «ишаков» бьются с 8 «мессерами». Внезапной для немцев атакой удалось сбить одного. Стало десять против семи. Численное большинство удалось реализовать – кто-то завалил еще один «мессер». Оставшиеся немцы вышли из боя.

Направив четвертого и пятого Воробьев на помощь ко второму и третьему, сам Шестаков со штабными пошел на помощь истребителям из бомбардировочной дивизии. Дела у них, как выяснилось, шли не блестяще. Три «ишака» дрались с пятью «мессерами». «Ишаков» стало меньше на три, а сколько они смогли завалить «мессеров», было не ясно. На этот раз драться не пришлось. Вовремя увидев приближающуюся четверку Шестакова, немцы удрали. Комэск Гвоздика-4 по радио горячо поблагодарил за помощь и передал, что им удалось сбить один «мессер». Было ясно, что если бы помощь не пришла вовремя, немцы посбивали бы их всех. По причине малой скорости оторваться от немцев коллеги не могли. Общей группой двинулись на восток.

Воробьи передали, что вышли из боя и отходят к себе. По дороге Шестаков с Гвоздиками разогнали «110» – х «мессеров», сбив одного и выручив эскадрилью коллег. У тех счет с немцами был равный: два – два.

Комполка очень надеялся, что отходящую колонну бомберов никто не перехватит, поскольку предполагал, что немцы подняли в воздух все, что имели поблизости. Неясным было только отсутствие еще одной-двух эскадрилий Ме-110. Но, видимо, они выполняли какую-то другую задачу.

Дотянуть до своего аэродрома не удалось. Горючку в бою все-таки перерасходовали. Отлично знавший район Шестаков вывел свою группу на последних каплях бензина к покинутому перед войной аэродрому у Ружан. К счастью, на аэродроме обнаружилась эскадрилья штурмовиков и эскадрилья истребителей из штурмового авиаполка, которые, запросив разрешение начальства, поделились горючкой. Через три часа все были на своем аэродроме.

Бомбардировщики свою работу выполнили полностью – разнесли в пух и прах оба моста. Попутно разбомбили колонну грузовиков. Позднее Бобров сообщил, что полк пикировщиков дошел до своего аэродрома благополучно, потеряв над целью три машины от зенитного огня. Полк Шестакова сбил шестерых и потерял пятерых. Коллеги из БАД тоже потеряли пятерых, но сбили только троих. Так что общий счет по истребителям в этом бою 9:10 в пользу немцев.

Глава 5. Брест. Крепость. Прорыв

Около одиннадцати вечера 27 июня командир полка Гаврилов со своим ординарцем и двумя связными выбрался из штабного бункера на макушку развалин кольцевой казармы правее бывших Холмских ворот. Гарнизон только что отбил последнюю атаку противника. Артобстрел прекратился. Дым и пыль от разрывов несильный западный ветер уже отнес в сторону Кобринского укрепления. Пожаров в крепости давно не было. Однако даже после шестидневных массированных артобстрелов и бомбежек огонь все еще умудрялся находить какую-то пищу для себя в развалинах зданий. Казалось бы, все, что могло гореть, уже давно сгорело в первые дни осады. Но кое-где огонь продолжал тлеть, и дым от него окутывал крепость. Очевидно, разрывы снарядов в очередной раз переворошили развалины и выбросили на поверхность какие-то горючие обломки. Солнце уже скрылось за горизонтом, видимость по горизонтали составляла 300–400 м. Сквозь сильную оптику бинокля было смутно видно, как за Мухавцом немецкие санитары вытаскивают раненых из развалин горжи Кобринского укрепления.

Еще в первый день майор строго-настрого запретил обстреливать санитаров. Немцы тоже после каждой отбитой гарнизоном атаки, как правило, на какое-то время прекращали артобстрел. Когда 24 июня, после второй атаки за день, немцы по какой-то причине возобновили артобстрел, Гаврилов приказал обстрелять санитаров. Командование противника сделало правильные выводы. Теперь после каждой отбитой атаки обе стороны полностью прекращали огонь минут на тридцать-сорок. Эти стихийно сложившиеся кратковременные перемирия обе стороны тщательно соблюдали.

Отличить по внешнему виду командира полка от ординарца и связных было практически невозможно. От многодневного ползания по развалинам форма у всех изорвалась и приобрела цвет кирпично-цементной пыли. На обросших закопченных лицах из-под запыленных касок блестели только белки глаз. Ушибы, царапины и ссадины на лице и руках уже давно никто не считал.

Окружающий пейзаж напомнил Гаврилову фотографию поверхности Луны в телескоп из школьного учебника. Старое солдатское поверье о том, что снаряд дважды в одну воронку не падает, здесь было нарушено многократно и повсеместно. Вся территория Цитадели была сплошь покрыта воронками. Внутрь огромных воронок от тяжелых авиабомб ложились меньшие воронки от тяжелых артиллерийских снарядов и малокалиберных бомб, а внутрь их – воронки от снарядов корпусных и дивизионных пушек. Здание кольцевых казарм полностью разрушено. Двухметровой толщины стены из прочного «царского» кирпича снесены до основания. Кое-где над грудами битого кирпича возвышались остатки фундаментов. Во многих местах, где бомбы и снаряды пробили перекрытия подвалов, не было и их. Там все обломки стен провалились вниз.

Только участок казарм между Тереспольскими и Холмскими воротами, где в подвалах размещались гаубицы, местами сохранился, так как здесь весь объем первого этажа над артиллерийскими казематами был еще до войны заполнен под потолок грунтом, а наружные стены казармы прикрыты земляными насыпями до уровня второго этажа. По этой же причине частично сохранились казармы вокруг Северо-западных ворот, где в подвалах тоже стояли гаубицы. Несмотря на шестидневную ожесточенную бомбежку и артобстрел, примерно одна треть подвальных казематов кольцевых казарм все же уцелела.

Во временами смутно просматривавшемся Кобринском укреплении более-менее сохранился только западный бастион и западная часть куртины. Остальные валы и форты превратились в рваные цепочки разновысоких холмов. Ни единого здания в укреплениях и Цитадели не сохранилось. Валы Волынского и Тереспольского укреплений, тоже испятнанные воронками, в основном уцелели.

В пороховых складах Цитадели, где размещался полковой лазарет, тяжелые авиабомбы пробили земляные насыпи и своды в трех казематах, убив около 70 тяжелораненых. Даже в наиболее защищенном командном бункере Цитадели один из бетонированных казематов был обрушен двукратным попаданием тяжелых бомб. Большая часть отсеков командного бункера также была занята под лазарет. Несмотря ни на что, вода из последнего уцелевшего колодца и свет от последних уцелевших электростанций в казематы Цитадели исправно подавались.

Четырех часов темного времени короткой летней