Беременна от сына президента (СИ) - Попова Любовь

— Знаю. Только это знание не помогает, — реву, глотая тихие слезы. Мама гладит по голове, успокаивает пока едем домой, пока собираем чемоданы. Моих вещей почти и нет. Все что нужно мы покупаем уже непосредственно в Турции, где у нас свой небольшой дом на берегу моря. Мы с ней вдвоем, много разговариваем, восполняем пробелы, которые образовались за последние десять лет. Вскоре приезжают братья с отцом, пытаясь сделать вид, что мы одна большая дружная семья, но все равно относятся ко мне настороженно, словно я вот — вот испарюсь как снегурочка по весне. Через недели две мама спрашивает, чем бы я хотела заниматься, может быть восстановиться на учебе. А я не могу дать определенный ответ. Наверное, потому что в голове все спутано. Потому что одни мечты и цели слишком быстро за последние месяцы менялись. Раньше я хотела стать певицей, потом женой Карима, потом просто родить ребенка и заработать на свою квартиру, а теперь… Теперь я не понимаю куда мне двигаться, как мне жить.

Да, меня любит мама, братья рады моему возвращению, но у меня все время такое ощущение, что они не знают, что со мной делать, как разговаривать. Все еще осложняется моей беременностью.

Я много плаваю в море, вспоминая, как в свое время любила это занятие. Много играю на фортепьяно, неожиданно сочиняя собственные мелодии, а еще я постоянно мониторю новости, в которых почему – то никак не упоминается Марина и Карим. Отмена их свадьбы должна же была хоть где – то осветится, но такое ощущение, что она никогда не планировалась. Более того, социальные аккаунты Марины просто исчезли, а у Карима их и не было.

Это было так странно, а спросить у меня не получалось. Любые разговоры о Левицких прерывались, не начавшись. Мама ничего не знала, а Алла, приехавшая с Женей тоже особо говорить о Кариме не хотела.

— Забей на него, сколько можно. Он придурок и урод. Водил за нос двух девушек. Вообще мы тебе нормального мужика найдем.

— Да, сейчас я особо привлекательна для холостяка, — похлопываю по животу со смехом.

— Ты же родишь скоро. И снова будешь стройняшкой. Да даже в таком виде на тебя постоянно смотрят мужчины, просто ты не замечаешь.

— Почему он не звонит? Ну то есть, я понимаю, не любит все дела. Но за три недели у него не возникло желания узнать, как у меня дела? Мне рожать через две недели, неужели ему совсем плевать?

— Слушай, я могу ошибаться, но чего ему о тебе беспокоится. Ты теперь в надежных руках, — берет она бокал со столика и отпивает глоток. Только вот меня все равно грызет какое – то беспокойство.

— Я хочу с ним поговорить. Просто узнать, как дела.

— Слушай, у тебя вообще гордость есть? Прости, Арин, но мужик об тебя по сути ноги вытер. Дал понять, что ты его вот совсем не интересуешь, но ты все равно хочешь ему позвонить.

После ее слова к щекам приливает жар, но внутренний трепет не дает принять ее точку зрения до конца.

Слезаю с шезлонга, и в вразвалочку иду к дому, где в тени сидят отец и браться. Они замолкают, как только я подхожу. Вполне обычная реакция на мое появление.

— Мне нужен телефон Карима.

— Зачем? — хмурится отец. – Мало ран нанес, еще хочется?

Я не отвечаю, смотрю прямо на отца, давая понять, что решение не поменяю. Я не планирую навязываться, я просто хочу узнать, что с ним все нормально…

— Папа! Ты меня слышишь?!

— О, узнаю Ирку, — усмехается Женя, а Тихон хмыкает. – В СИЗО твой Карим. Пока никак не позвонить.

- Женя! Ты... - отец рявкает, а меня как током насквозь прошибает. СИЗО? Это же тюрьма.

- А что это меняет. Просто даю понять, что до него сейчас как бы не дозвониться.

Глава 38.

Я не могла поверить, что это происходит со мной снова. И не важно, сколько при этом мне лет. Не важно кто мои родственники. Все, все и каждый считает своим святым долгом решить за меня.

— Я хочу уехать.

— Ты на сносях, куда ты поедешь? С ума сошла? — отец встает, но я отхожу качаю головой. – Мы хотим для тебя лучшего, Арин. И это явно не уголовник.

— А может ты наконец поймешь, что я дети сами могут решать? Ты постоянно вспоминал, как твой отец ограничивал тебя, поэтому ты делал много глупостей по молодости, поэтому играешь в такого хорошего парня. Но по сути делаешь тоже самое! Ты манипулируешь и не терпишь, когда тебе перечат.

— Арин, остановись…

— Тихон хотел заниматься спортом, но ты забрал его и сделал бизнесменом. Женя хотел поехать в США, но ты не смог его отпустить. Ты такой же как твой отец, не отрицай этого! Ты не должен был меня забирать в Питер, потому что прошло бы пару лет и прошла бы моя влюбленность.

— Или бы ты родила в шестнадцать.

— И что?! Ну вот и что, пап?! Тебе денег было бы жалко? Или может стыдно признаться, что не такой уж ты идеальный? Почему чье — то мнение тебя волнует больше, чем мнение своих собственных детей?! Почему?! — срываюсь на крик, чувствуя, как задыхаюсь. Отворачиваюсь и убегаю с территории дома, прямо к морю. Добегаю до кромки воды, пока сердце заходится от частоты ударов. Снимаю сандалии и мочу ноги в теплой волне. Слезы душат. От обиды на отца, на семью, на себя, что так разговаривала с любимым папочкой.

Это больше не моя семья, как бы мне сильно этого не хотелось. Они давно меня похоронили…

— Я скучаю, — вдруг слышу голос отца за спиной. – Скучаю по времени, когда вы все были маленькими. Когда нуждались во мне. Домашние вечера, прогулки, путешествия. Мне стыдно, но я не хотел, чтобы вы вырастали… И понял, что счастливое время кончилось не когда Тихон хотел уехать по контракту в Канаду, не тогда, когда Жене предложили обучение в США, а когда застал тебя в постели Карима.

— Ничего не было… Он бы…

— Да я понимал это! Но я мог удержать пацанов, но никогда бы не смог удержать тебя… — поворачиваюсь к нему лицом… Руки в карманах, напряженный вид. – Только тебе решать, как строить свою жизнь. Вам всем решать… Просто мне так хотелось, чтобы вы всегда были рядом…

Иду к отцу, давлюсь слезами, пока он меня обнимает.

— Мы никуда не денемся.

— Херня, Арин, сама знаешь. Ты уже простила этого ублюдка, верно? Несмотря ни на что простила. Как Алена когда – то простила Никитоса. Как Диана Артура. Как я своего отца… Просто как по мне все это всепрощение ведет к тому, что об тебя будут вытирать ноги. А я бы не хотел, чтобы об тебя вытирали ноги, понимаешь? На всех остальных мне плевать, но ты моя дочь…

— Я не позволю вытирать об себя ноги, пап. Больше нет. Но я не могу жить с мыслью, что кто – то решает за меня. Этого и так было слишком много.

— Понятно… Вот родишь и поймешь меня.

Смеюсь с вырвавшимся рыданием, целую папу в щеку.

— Скорее всего так и будет. А может я пойму это, когда мне исполнится пятьдесят.

— Скорее всего, — смеется отец, потом становится серьезным, когда я спрашиваю.

— За что сел Карим? Ну, то есть, как вообще могли посадить сына президента.

— Слушай, Артур не смог это замять. На стройке произошел взрыв, погибли строители. Все документы подписывал Карим. Понятно, что на десятки лет его не посадят. Но будет суд.

— Почему я ничего не слышала об этом?

— Ну… Мы забрали тебя на следующий день, плюс отрубили все новостные каналы. Русских новостей ты тут не увидишь.

— Молодцы вы конечно, — шагаю от отца, но застываю, когда отчаянная мысль приходит в голову.

— Тогда, когда он приходил, он сказал, что не любит меня… Почему?

— Это было мое условие. Чтобы на время разбирательств твое имя даже ненароком не всплыло.

— Ну пап…

— Родишь спокойно, потом разбирайтесь с тем, что наворотили, а сейчас ты должна думать не о Кариме, а о ребенке.

Злюсь на отца очень сильно, на всех, кто участвовал в этом заговоре. Пусть он и был рассчитан на мою безопасность.

— Я хочу с ним увидеться.

— Это даже не смешно. Тебя не пустят в самолет.

— Думаешь у президента нет частного.

Отец сощуривает глаза, чуть наклоняя голову.