Беременна от сына президента (СИ) - Попова Любовь

— Я планировал на самом деле, просто позже, когда скандал с разводом с Мариной уляжется.

— То есть ты планировал на ней женится, уже зная, что разведешься? — хватается за сердце мама.

— Ну… Да, план был такой.

— Вот это план, сын. Надеюсь ты мосты не так же планируешь? Иначе скоро не женщины будут страдать, а люди, которые с этих мостов валятся.

— Зачем? Карим, — мама на грани истерики, а у меня впервые с детства лицо от стыда жжет. – Ты же двух получается девушек обманывал.

— Ну… Я думал, что это помешает отцовским выборам.

— Что? Артур!

— Не надо на меня спирать свои косяки, сын. Моему переизбранию помещает разве что моя смерть, а ваши игры в песочнице — это детский сад, к политике не имеющий никакого отношения.

Чувствую себя дебилом, который был уверен, что планета плоская и сжег человека утверждающего обратное, а теперь выяснилось, что сжег просто так.

— Значит так, — встает отец, допивая свою порцию виски. – Ты разбираешься с этим всем сам.

— А можно мне…

— Ты даже не разговариваешь больше с Надей. С Мариной. Это их дела, нас они не касаются. У меня леса в Якутске горят. Наводнение в Оренбурге. Очередная война на востоке. Мне вот этим ваши сопли не ко времени.

Словно, когда – то было иначе.

— Он наш сын.

— Он взрослый мужик, который сам не знает, чего хочет и постоянно перекладывает ответственность на других. Марина бы никогда не пошла на преступление, если бы не твое желание вернуться в беззаботное детство. Оно закончилось, Карим, ты и сам скоро отцом станешь. И думаю только от тебя зависит, позволят ли тебе им стать.

— Ты не повлияешь, как я понял?

— Я? Я буду рад поздравить тебя на твоей свадьбе, когда бы она не состоялась, но вести тебя за ручку к твоей суженой точно не буду. И ты не будешь, — смотрит он на маму, которая тут же поджимает губы. – Сам, Карим. Теперь все сам. Ну и поздравляю в будущим отцовском, хотя и несколько неожиданным. Хотя может и не плохо, что Ира потерялась, иначе есть шанс, что заделал бы ты ей ребенка гораздо раньше. Надо кстати выяснить, достаточное ли количество презервативов в аптеках, а то похоже все резко закончились, да?

Он уходит, не прощаясь, а мы сидим с Мамой, пока она смотрит в пространство.

— И откуда у тебя столько неуважения к женщинам?

— Да нет никакого неуважения. Просто… Просто я знал, что мне за это ничего не будет. Серьезного. Марина стерпит.

— А если бы Арина или Ира согласилась стать любовницей, сколько бы это продолжалось?

— Я не знаю. Арина откровенно не тянула на роль жены…

— А Ира тянет?

— Нет, ведь по сути это тот же человек, просто если я не женюсь на ней, я вряд ли смогу снова с ней видится.

После этой фразы я застываю, понимая, что впервые озвучил то, о чем шептало мое подсознание. Мама вздыхает, отпивает свой чай.

— Вот, уже ближе к правде. И дело даже не в любви, ведь, не в привязанности к той девочки из детства, это скорее неприятное открытие для тебя. Дело в том, что у тебя забрали игрушку и поиграть теперь ты с ней не можешь.

Разочарованный тон матери бьет по больному.

— Тогда зачем я отвез ее к родителям, я же мог просто оставить ее себе.

— Не смеши господи, Карим. Я с политиком живу. Любое ваше действие — это вклад в будущее. Таким поступком ты хотел заслужить ее доверие, показать, что не совсем оскотинился. Пегому что знал, что рано или поздно за ней придут. Чистой воды манипуляция. Мне даже жаль тебя, если честно. Потому что Марину ты предал, а Иру тебе никто не даст видеть. Только не Камиль, который пол жизни потратил, чтобы ее найти.

— И что, предлагаешь оставить все так, не искать с ней встреч? Оставить в покое? Она ждет от меня ребенка…

— Если не любишь, то точно оставить. Потому что как только тебе отдадут твою игрушку, ты пойдешь искать новую.

— А если люблю?

— Пока есть если, любви быть не может, — она встает, целует меня в щеки и уходит из кузни, оставляя меня одного.

Глава 36.

В моей комнате ничего не изменилось. Все те же обои, та же кровать с балдахином. Те же шторы. Словно эти десять лет я спала и вот проснулась. Тут и мои награды за участие в различных музыкальных конкурсах и дипломы за участие. Тут вся моя жизнь… Встаю, когда замечаю корочку своего альбома с секретами. И, конечно, тут все исписано сердечками и фотографиями Карима. Я верила, что мы поженимся, а вот теперь уже не очень. И дело даже не в отце, что не подпустит ко мне Карима, и не в матери, которая убеждена, что его добрый поступок — чистая манипуляция, просто он не любит меня. Он не искал меня, когда я исчезла с его горизонта, он не готов был остаться со мной, когда нашел. Быть может, сейчас, когда выяснилось, что я не обычная девочка из деревни, а дочка друзей его родителей? Да и то, ему было проще от меня избавиться, чтобы не навлекать проблем на свой брак, на свою жизнь, на выборы его отца.

Я раздеваюсь, принимаю душ, ложусь в постель. Перед глазами проносятся моменты нашей близости, такой сладкой и горькой одновременно… Я закрываю веки, чувствую, как под ними скапливаются слезы. Я ведь и тогда сильно ему навязывалась. Постоянно ходила за ним хвостиком. И кажется, он смирился с моим присутствием, а теперь… Теперь он просто отвез меня к родителям, снова давая понять, что я лишь обуза в его жизни…

И только внутренний голос шепчет: "Зачем он тогда приезжал каждый день, зачем говорил, что нужно подождать, зачем говорил, что хочет, зачем целовал так жадно, несмотря на сопротивление?"

— Не знаю! Я его совсем не понимаю…

И не понимаю, почему, несмотря ни на что, меня все равно к нему тянет? Мне все равно хочется его увидеть, обнять… Нелепая одержимость, которая ни к чему хорошему не приведет.

На следующее утро, стоит мне спуститься на завтрак, как я оказываюсь в объятиях Аллы и поверх ее плеча смотрю, как выросли Тихон с Женей. Нет, они, по сути, не изменились, лишь возмужали. И Женя стал парнем Аллы, вот это прям новость, учитывая, как сильно они друг друга ненавидели все детство.

Они неловко переминаются с ноги на ногу, невольно посматривая на мой живот.

Нам пока некомфортно друг с другом, они, скорее всего, давно похоронили меня и жили дальше, в отличие от родителей.

— Ира… — садится рядом Женя, собираясь со мной поговорить.

— Арина. Лучше Арина.

— Ладно. Арина. Карим не обижал тебя? Ты только скажи, мы с Тихоном начистим ему морду.

Тихон кивает, жуя чебурек, которые напекла сегодня мама.

Я смеюсь, качаю головой.

— Нет, не обижал.

— Если ты его защишаешь…

— Конечно, она его защищает…

— Он никогда ни к чему меня не принуждал, пап!

— Он взрослый мужик, а ты…

— Я не ребенок, хватит уже! Мне нужно к бабушке. Она, наверное, волнуется, что я не зашла с утра.

— Поехали, мне тоже нужно увидеть эту твою бабушку.

Пока мы едем в больницу на двух машинах, я тихонько болтаю с Аллой.

— Значит, ты увидела тетю Милену и пошла к Кариму?

— Да я и к Жене пошла, но тот не поверил. Карим тоже меня сумасшедшей назвал. И что, ты приехала и сразу все вспомнила?

— Ага. Как свет в голове включился.

— Я не понимаю, как могла не узнать тебя еще на первом курсе.

— Не могла. Тебе и в голову не могло прийти, что рандомная блондинка может оказаться той самой Ирой. Ну, глупость же!

— Ну, это да… Хотя все равно стыдно. А правда, что Кариму твой папа морду начистил?

— Ну, ударил, да.

— Он заслужил. Он хотел тебя спрятать от всех, представляешь?

— Но не спрятал.

— Это потому что я бы все равно за тобой пришла. Где, кстати, он тебя держал?

— Жилой комплекс в парке за магистралью. Там хорошо, и клиника рядом.

Мы приезжаем в эту клинику, идем толпой в палату.

— Стойте, — торможу отца, чье решительное выражение лица пугает. – Ей семьдесят лет. Она пережила инсульт. Давайте вы не будете толпой заходить и орать.