Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников

– Нужно переходить к следующему этапу, – сказал он. – Здесь есть выход в заброшенную квартиру. Я там жил месяц назад, пока меня не выгнал сосед, побоявшийся, что я смогу его обокрасть.

Просидев весь день в пустой квартире без еды и воды, Зауэр и Сосновский к ночи добрались до конспиративной квартиры. Точнее, это был дом на окраине, защищенный от посторонних глаз высоким забором, с обширным участком и несколькими путями выхода с территории. Здесь их ждал Рихард. С первых минут Сосновский понял, что немец возбужден, напряжен и даже немного напуган. Если советская разведка возьмет Зауэра, это будет сильным ударом по агентурной сети в Бухаресте. Рихард пошел навстречу, раскинув руки, и обнял Зауэра, потом повернулся к Сосновскому, и протянув руку, горячо пожал ладонь спасителя.

– Господа, прошу вас, садитесь, – пригласил он, продолжая торопливо и нервно говорить. – Это просто чудо, что вам удалось спастись. Вы действовали правильно, я потрясен вашим мужеством и стойкостью. Вам особая благодарность, господин Хольцер. И давайте почтим память наших погибших друзей, которые прикрывали ваш отход и погибли на этом посту во имя Германии.

– Да, я весьма благодарен своему старому другу Максу Хольцеру, – подтвердил Зауэр, хотя именно друзьями они никогда не были. Да и знакомыми их можно было назвать по давнишним встречам в Берлине едва-едва. Но эти слова о многом говорили сейчас Сосновскому. Его признали, его приблизили, ему стали доверять еще больше. И слова эти были направлены не только для ушей Сосновского, но для ушей Рихарда. Вот, доверяйте ему!

– Безусловно! Безусловно! – сказал Рихард. – А сейчас, господа, отдыхайте. Вас ждет ванна, сытный ужин и бокал вина. Если предпочитаете покрепче, то и шнапса. Сегодня вам можно все – вы герои.

То, что предложение отдыхать и расслабляться – это не проявление благодарности, а попытка удалить из помещения «героев», Сосновский понял через час, когда ему удалось украдкой сквозь неплотно закрытые занавески увидеть в комнате с камином рядом Рихардом двух явившихся румын. Он общался с ними через переводчика. Одним из них, судя по карандашному портрету, сделанному по описанию, был, скорее всего, Эмил Йонеску. Потом появилась женщина. Симпатичная, в строгом костюме и красивым пучком густых волос на затылке. Дама из общества, а не прислуга. Интересно, кто она такая?

Ого! Сосновский прислушался, но разобрать слова почти не мог. Единственное, что он услышал, как женщина что-то сказала по-русски одному из людей в комнате и тот поспешно вышел. Женщина тоже вышла, а буквально через минуту в комнату вошел тот самый человек в пенсне, который недавно присутствовал при допросе командира группы, провалившего нападение на аэродром. Несколько слов по-английски Сосновский различил, а потом ему пришлось прекратить подглядывать, потому что в комнату вошел распаренный, с мокрыми волосами, неимоверно довольный Зауэр.

– Макс, я чувствую себя заново родившимся!

Запрос Платову Шелестов все же отправил. Он не стал, да и не имел права прямо спрашивать, а имеет ли отношение к нашей разведке то или иное лицо. Если ему не положено этого знать, то никто такой информации ему не даст. Да и Платов не станет наводить справки в соответствующем ведомстве. В такого рода работе есть правило, что ты знаешь столько, сколько надо знать для выполнения работы. Если тебе не сообщили, что тот или иной человек из разведки, значит, знать тебе этого не обязательно, а то и опасно. Для того человека, естественно. Поэтому запрос состоял из вопроса, на кого дополнительно можно опереться и кому можно доверять из окружения. Последовавший ответ, что вы знаете все, что вам следует знать, ответил на многие вопросы. Это означало, что разбираться надо самому и выводы делать тоже. На то ты и разведчик.

Встречаясь с Катей, Шелестов старательно и ненавязчиво пытался понять уровень ее осведомленности. Он выяснил, что Зимина, скорее всего, знала о времени и месте приземления самолета и о том, что румыны и немцы попытались совершить диверсию и напали на самолет после посадки.

– Мы со своей стороны контролируем ситуацию, Максим, – как-то намекнула Катя. – Просто у нас у всех своя задача, свой уровень ответственности. Все, что нужно, мы сообщаем по инстанции. Наше и ваше руководство имеет полную и своевременную информацию. Мне кажется, что ты нервничаешь. Не стоит. Вся работа идет так, как и надо.

– Да, дисциплина и четкое выполнение инструкций, – ответил Шелестов и с внутренним недовольством понял, что его слова прозвучали с ноткой сарказма.

– Но нам никто не запрещает, и руководством даже поощряется оперативная инициатива сотрудников, – улыбнулась она. – Я же тебе призналась, кто я и что здесь делаю. Это моя оперативная инициатива, которая направлена на достижение результата. Теперь мы доверяем друг другу и можем обмениваться информацией напрямую. Правда же?

«Конечно, – подумал Шелестов. – Но ты меня постоянно прощупываешь, постоянно вытягиваешь сведения, а сама уходишь от ответа». Но он этого не сказал, а с улыбкой коротко ответил:

– Разумеется, Катя.

Зимина наклонилась к уху Шелестова и тихо шепнула:

– Ты не беспокойся – мы знаем о времени и месте прибытия вашего Платова и готовы обеспечить со своей стороны его безопасность. Мы все делаем одно дело. Румыны сейчас нам помогают. Я не имею в виду сигуранцу. Я имею в виду официальные власти и службу безопасности короля Михая.

Платов прилетел в Бухарест во вторник. Шелестов узнал об этом в самый последний момент. В комендатуру на его имя пришла телефонограмма с требованием тотчас же отправить с очередным бортом секретную почту в Москву. И указание номера войсковой части. Под этим номером числился полк бомбардировочной авиации, который базировался сейчас южнее Бухареста в местечке Дубровницы. Обычный полевой аэродром, о котором до этого дня Шелестов не имел никакого представления. Кодом был текст телефонограммы. Этого кода не знал никто, кроме самого Платова и Шелестова. Разумеется, никакой почты от Шелестова не ждали. Платов наконец прилетел, и от этого известия Шелестова бросило в жар. Вот сейчас совсем не время. Еще неделя, и они бы разобрались со всем этим болотом. А сейчас? Какими силами охранять, какими силами обеспечить безопасный переезд. Из всей группы под рукой только Буторин.

– Витя. – Шелестов подошел к машине с поднятой боковой частью капота, возле которой Буторин старательно имитировал обслуживание вверенной ему техники. – У нас проблема.

Буторин выпрямился и стал вытирать ветошью руки. Шелестов закурил и лениво обвел взглядом двор, ангар гаража, здание комендатуры. Тишина, летний зной, все на выезде, патрули в городе. Мирный город, из которого ушла война. Правда, они с Буториным знали,