По живому - Бламлейн Майкл

*

Пока Терри был занят на работе, Фрэнки целыми днями смотрел телевизор, размышлял. Предстояло многому научиться, впитать в себя новую жизнь. Цель помогала ему сконцентрироваться, не потеряться в сложностях человеческого поведения, которые он наблюдал по телевизору. Легче всего усваивались утренние мыльные оперы: там простые эмоции, понятные мотивы. Из собственного небогатого опыта и этих показов он развил свою теорию о женщинах и мужчинах. У рекламы он тоже кое-чему сможет научиться. Будет смотреть несколько часов, затем перерыв, и снова у экрана несколько часов подряд. Со второй зарплаты Терри Фрэнки купил себе видеоприставку, теперь можно было записать и прокрутить то, что особенно понравилось. Он был способный ученик.

Устав от телевизора, он открывал окно, садился на подоконник и наблюдал за торговлей внизу или вглядывался в женщин на швейной фабрике. Он играл с мыслью выйти прогуляться – с тех пор как его изнасиловали, он ни разу один на улице не появлялся. В квартире безопасно, но здесь как в тюрьме. Надо выйти, испытать свою силу.

Он выбрал день, когда Терри был занят на двух работах. Если к нему пристанут или случится что-то ужасное, он убежит домой, но не хотелось, чтобы Терри это видел. Фрэнки подобрал для себя неброскую одежду: просторные джинсы, спортивные тапочки, мешковатую рубашку с короткими рукавами, нашел поношенную куртку и застегнулся на все пуговицы. Темные очки, волосы зачесаны назад и завязаны, никакой косметики и драгоценных украшений. На все это ушел час, и еще час, чтобы унять свои нервы. Телевизор то и дело притягивал к себе, Фрэнки наконец его выключил. В комнату влетела тишина, появилось ощущение, что ничего из его планов не выйдет. На мгновение Фрэнки даже забыл, что собирается делать. Но потом вспомнил, подошел к двери и, собравшись с силами, перешагнул порог. Спустился по ступенькам, а через минуту был уже на улице.

Оказалось, все не так уж страшно. После первых тревожных минут он понял, что никому нет до него дела. У фруктового прилавка его нечаянно пихнула женщина, тащившая сумку с апельсинами. Фрэнки купил себе банан, продавец, взяв деньги, даже не взглянул на него. Люди потоком выливались на улицу, болтая друг с другом или погруженные в себя. Он прошел квартал, пялясь на витрины различных магазинов, приглядывая ориентиры. Вокруг все казались очень занятыми, никто не обращал на него внимания. Фрэнки дошел до станции «Хьюстон» и повернул обратно. Поднимаясь домой по ступенькам, он вдруг почувствовал облегчение: все-таки прогулка получилась напряженная. Но он справился. Никто не причинил ему вреда, никто на него не глазел, его просто не заметили. Ну что ж, он еще раз пойдет.

Дальше он выходил каждый день, расширял свой кругозор, наслаждался свободой. Наведывался в магазин, галереи, лавчонки, впитывал все, что попадалось на глаза, особенно обращал внимание на женщин-спутниц, женщин-продавцов, всевозможных покупательниц, работниц, студенток, попрошаек. Он изучал их манеры, стиль, форму, осанку. Смотрел на них одиноких, в группках с другими женщинами, с мужчинами. Чтобы лучше их понять, подбирался ближе, подслушивал разговоры, примечая интонации речи, особенности поведения. Нужно было многому научиться: дома он практиковался у зеркала, разговаривал с собой, прохаживаясь и принимая всевозможные позы. Часто рылся в богатом гардеробе Фрэнки, примерял одежду: юбки, платья, блузки, чулки. Играл с волосами, причесывая так и сяк, и даже попробовал косметику. Всегда дома. Всегда с целью.

Этой перемены Терри не мог не заметить. Он был вполне счастлив видеть Фрэнки в джинсах и майке, но острые ощущения в нем вызывали чулки и юбки. Когда она начала одеваться и вести себя женственнее, ему стало легче справляться со стрессом и усталостью на двух работах. Считая, что причиной всему его покаяние, он с еще большим усердием стремился угодить Фрэнки. Тщательно продумывал, чем ее накормить, сам готовил пищу. Мыл тарелки и стирал белье. Если нужно было почистить ванну – чистил, что-то принести – приносил. Он старался предугадать ее желания и потребности. Главное, чтобы она знала: ради нее он готов на все.

Однажды после ужина Фрэнки спросил у Терри о его медицинском институте. Они сидели на софе рядом, Терри в джинсах и рубашке с воротником на пуговицах. Фрэнки в обтягивающем трико, кожаной юбке и чулках. Терри хотел отмахнуться от его вопроса, но Фрэнки настаивал, и он рассказал свою историю. Фрэнки не перебивал, сидел не шелохнувшись, и даже когда рассказ кончился, заговорил не сразу.

– Тебе, наверное, чертовски тяжело.

Терри пожал плечами. – Скорее всего, из меня не получился бы хороший врач, нет у меня большого сочувствия к людям, их страданиям. Так что…

– Я имею в виду того парня, который умер. Тебя, вероятно, это преследует?..

Он опустил на Фрэнки глаза. – Я не убивал Зака. Он сам себя убил.

– Но из твоих же слов видно, что он нуждался в помощи. Страдал и плакал и вообще… Ты же знал?

Терри досадливо поморщился. – Мне казалось, я ему помогаю. Кто мог подумать, что это зайдет так далеко.

– Ты, значит, не понимал?

– Нет, – еле слышно ответил Терри. – Наверно, не понимал.

– Ты не понимал, – повторил Фрэнки. Он сделал вид, что изучает ногти, потом нахмурился и вскинул на Терри глаза. – Или понимал?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Девушка… медсестра, как ее звали?

– Не имеет значения.

– Андреа, – вспомнил Фрэнки. – Ты хотел эту Андреа. Тебя заела ревность.

Терри явственно вспомнил ту вечеринку. Бритая голова Зака и его расстроенное лицо. Девушка в кошачьем костюме. Свое любопытство к ней – и только. – Я не ревновал. И я действительно хотел помочь.

– Ты жаждал страсти. Острых ощущений. Свежатинки.

– Да не нужна мне была эта девушка. Позже, может быть, после смерти Зака, но не тогда. Я едва ее знал.

– Ты бы повторил все то, что было тогда?

– Мы нуждались друг в друге, – шепотом проговорил он. – Так это и было. Мы хотели забыться.

– Баллон, – молвил Фрэнки. – С газом. Ты украл его и принес своему другу. Презент – смерть на серебряном блюдечке.

Терри съежился. – Я этого не хотел. Тогда был несчастный случай. Я ни при чем.

– Называй это как хочешь. Что дальше?

Он пытался собрать в себе злость, возмущение, но не смог. Правда заключалась в том, что его собственные угрызения были похлеще этих. Терри свесил голову, пряча лицо. Вскоре почувствовал руку на щеке.

– Это, должно быть, очень тяжело, – проговорил Фрэнки, умащивая голову Терри к себе на колени. – Я и не думал, что задену такую глубокую рану.

– Несчастья преследуют меня, – пробормотал Терри. Он втянул воздух и линии на его лице постепенно разгладились. – До сих пор преследуют.

Фрэнки улыбнулся. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Давай, сейчас твоя очередь.

Фрэнки начал что-то, но застыл на полуслове. – Может, сейчас не самое подходящее время говорить об этом.

– О чем?

– Забудь. Это неважно.

– Ну скажи мне.

– Ты опять будешь сходить с ума.

– С этим покончено, Фрэнки. Я уже забыл, что это такое.

Фрэнки играл с прядью его волос. – Твой запах. У тебя такой сильный запах… – Он колебался. – Иногда даже очень сильный. Ты понимаешь, о чем я? Его для меня слишком много. Мне тогда тяжело быть с тобою рядом.

– Сейчас ты ведь рядом.

– Это нелегко.

Терри настороженно рассматривал ее, выискивая скрытый смысл.

– Некоторые мужчины пользуются духами. Я видел это по телевизору.

– Одеколоном. Мужчины пользуются одеколоном.

– Может, и ты попробуешь?

– Мне бы надо обидеться сейчас.

– Ну пожалуйста, для меня.

Он задумался. – Мой запах. Мы говорим о моем запахе, я правильно понял? Этот запах тебе мешает?

Фрэнки беспомощно кивнул.

– Раньше он никому не мешал… – заметил Терри. – Но львица ни на кого не похожа. Она вся наоборот, так ведь? – Он погрузился в мысли. – Да какого черта… Она хочет, чтобы ее мужчина пахнул сладостями, почему бы нет?