Летчики на войне - Григорий Чечельницкий

И без паузы:

— Пареньку, товарищ генерал, двадцать первый пошел. Летчик что надо…

— Представьте к награде.

810-й штурмовой авиаполк во время июльских боев базировался на одном аэродроме с 293-м истребительным из 11-го смешанного авиакорпуса. Летчики подружились с первого знакомства. Отношения их были доброжелательными и сердечными. Штурмовики почитали превосходного летчика Олейника, более молодого, но не менее опытного аса Логвиненко, издалека улыбались хозяину «яка», украшенного звездочками побед, первоклассному истребителю командиру звена Виктору Нагорному.

Истребители с большим уважением относились к Ивану Ивановичу Резниченко, к лучшим «охотникам» полка Василию Козловскому и Ивану Башарину, к «новенькому», нескладному с виду, упорнейшему в деле Матвею Штрякину. Ближе узнав друг друга, летчики чувствовали себя в воздухе уверенно, и боевая работа спорилась у них. Пример — совместный вылет в район Мозули. Группу штурмовиков вел Василий Козловский, ведущими пятерок были Иван Резниченко, Иван Башарин и Бернгард Чернявский; истребителями сопровождения командовали Герои Советского Союза Николай Логвиненко, Григорий Олейник и Сергей Сафронов. Были в группах и неопытные летчики, однако с момента взлета и до самой посадки они проявили качества настоящих истребителей.

«В таком строю иначе нельзя», — говорили они генералу Сухачеву, который весь этот день находился на аэродроме и долго выспрашивал у летчиков, в чем коренится успех, хотя сам видел, как четко действовали экипажи, слышал у радиостанции на КП, как развивались события на маршруте и над целью. Работа штурмовиков представлялась ему эталоном боевого вылета. Сухачев чувствовал в ней первоклассную квалификацию большинства исполнителей задания, ясно видел, как сочетались точность расчета с четкостью действий.

Такое мнение подтверждали все ведущие — люди бывалые, знающие толк в маневре, цену слетанности и взаимопониманию в воздухе. Майор Григорий Олейник называл удар по цели группы Ивана Резниченко мастерским. (В ней были ведомыми Белоус, Чайкин, Горохов и Азяев.)

— Мы шли рядом с «илами» Козловского, — добавил Сафронов. — Хотелось все время повторять: «Молодцы, штурмовики!» Не успеешь подумать: «Вот бы по этой цели», а они уже заходят на нее. И сразу — результаты: одно за другим прямые попадания. Потом без паузы — заход на колонну, только успевай развернуться.

Сдержанный Логвиненко одной репликой сказал еще больше: «Здорово воюют друзья», назвав ведущего пятерки — Чернявского.

Лестные отзывы. Тем более в устах лучших летчиков-истребителей соединения, глубоко проникших в железную логику чкаловских суждений о постоянной готовности к боям и к тому, чтобы сбивать неприятеля, а не быть сбитым; о решающем значении уверенности в бою, которая дается безукоризненным мастерством.

Штурмовики в свою очередь относили успех вылета на счет истребителей:

«Мы спокойно работали над целью… Сопровождение было видно и слышно. То и дело доходили до нас по радио звонкие ободряющие голоса».

Жаль, что этого разговора не слышали пехотинцы. Они вставили бы свое словечко, доброе, солдатское: «Наши-то давали фрицам прикурить!»

Боевое донесение № 200 от 19 июля из 622-го Севастопольского штурмового авиаполка 214-й Керченской штурмовой авиадивизии гласило: «В течение дня пять самолетов — ведущий Герой Советского Союза старший лейтенант Кошуков — под прикрытием Як-9 (431-го истребительного полка. Авт.) бомбардировочно-штурмовыми ударами уничтожали батареи противника в районе Малиновец, Ближнее Дворище»[64].

В этом направлении наступали части 4-й ударной армии, и сюда вылетали штурмовики 214-й дивизии. Вениамин Кошуков был одним из самых молодых летчиков этого соединения, но успел пройти сквозь огонь боев на трудных участках фронта и стал ведущим.

Еще в начале года Кошуков заменил на посту командира 3-й эскадрильи своего погибшего наставника и друга капитана Карлова. И вот теперь сражался за Советскую Латвию, шел в строю впереди. Ежедневно, начиная с 10 мая, группа штурмовиков, ведомая старшим лейтенантом Кошуковым, появлялась то в районе Идрицы, то над Себежем, то вблизи Шкяуне, то взлетала уже с нового аэродрома, расположенного в районе Идрицы, и брала курс к Даугавпилсу.

Задумаемся сейчас над свершенным летчиком в свои еще очень молодые годы.

Минуты в воздухе — это минуты огромного напряжения. Не все время в разрывах зенитных снарядов или под огнем вражеских истребителей, но всегда в готовности встретить опасность, отразить или нанести удар. В каждом вылете… У одного — первый был и последним. Десять раз шел в огненном небе другой. Сто раз — третий… Кошуков совершил сто сорок боевых вылетов на штурмовике Ил-2! Последний — неподалеку от тех мест, где находится здание прейльской школы, а в ней спешат на уроки те, кто по возрасту годится теперь во внучата двадцатидвухлетнему старшему лейтенанту. Столько лет было Кошукову, когда он погиб. Вместе с ним совершил свой последний вылет воздушный стрелок комсомолец Георгий Валеев. В той школе каждый знает о жизни-подвиге воздушных бойцов…

Войска 2-го Прибалтийского фронта продвигались вперед. С КП 4-й ударной армии часто радировал генералу Саковнину неутомимый и невозмутимый подполковник Дюжев: «Прошу направить штурмовиков. Координаты…» Начальник штаба армии понимал: на этом участке застопорилось движение к Даугавпилсу. Следовал короткий приказ генералу Данилову — и высылалась подмога.

Командир 214-й штурмовой дивизии по своему обыкновению находился на пункте наведения.

— Я — «Эрэс», я — «Эрэс», — слышали его позывные летчики, подлетающие к передовой, и на их лицах появлялись улыбки.

Позывной генерала «Эрэс», все это знали, расшифровывался просто «Рубанов Степан». Знали и о том, что комдив ни в какую не соглашался менять его, хотя начальник связи дивизии Анатолий Николаевич Желенков старался подобрать ему десятки более подходящих, наподобие «Стрелы» или «Штыка».

— Есть и буду «Эрэсом», так нарекли при рождении, — шутя отбивался генерал от дотошного связиста, который как огня боялся нарушений правил инструкции радиообмена.

Больше других привлекал внимание штурмовиков район озера Рушоны. Сюда в разгар наступления лейтенант Г. Гофман привел шесть «илов», сопровождаемых девяткой «яков». Задача: штурмовать колонны противника, отходящего по шоссейной дороге к Даугавпилсу. Последовал бомбовый удар. При повторных заходах штурмовики открыли огонь из пушек и пулеметов. В штурмовке гитлеровцев участвовали также истребители сопровождения. На шоссе образовалась пробка. Этим воспользовалась группа капитана В. И. Догаева, прилетевшая сюда сразу после первой.

Вскоре с идрицкого аэродрома в тот же район вылетел с шестеркой штурмовиков старший лейтенант И. И. Самохвалов. Объектом ударов была колонна на соседнем шоссе.

Группу «ильюшиных» 502-го штурмового авиаполка возглавил лейтенант Михаил Корнилов. Она появилась над участком дороги, ведущей к Даугавпилсу, и сделала четыре захода на цель. Хотя здесь ее положение осложнилось пришлось вести бой с двумя «мессершмиттами» и четырьмя «фокке-вульфами» задача была выполнена.

Чем ближе к Даугавпилсу, тем интенсивнее становилась боевая работа 214-й штурмовой авиадивизии. Группы водили сюда лейтенанты Л. М. Рощин, К. А. Абазовский, К. А. Рябов.

В этих вылетах сказывался опыт боев за Крым. Командование дивизии смело выдвигало молодых. Опытные летчики А. Н. Колбеев, Д. Э. Тавадзе, Д. И. Луговской, И. Г. Воробьев водили группы чаще во вражеские тылы.

Иван Воробьев. Воробушком прозвали в 190-м авиаполку этого широкоплечего круглолицего летчика, уравновешенного и спокойного, а вместе с тем яростного и дерзкого в бою. Над Голубой линией на Кубани его «ил» был подбит вражескими зенитчиками. Воробьев посадил горящий самолет на фюзеляж. Раненный и обожженный, он очутился во фронтовом госпитале, и оттуда медсестра писала под диктовку летчика командиру эскадрильи Тавадзе:

«Дорогой Давид!

В эти тяжелые для меня минуты я обращаюсь к тебе. Мне очень плохо, не знаю, увижу ли когда-нибудь вас. Если сможешь, возьми меня отсюда. Лучше я полежу в своем лазарете, чем здесь. И если суждено — пусть умру среди друзей. Твой друг Воробушек».

«Дорогой ты мой Воробушек, — отвечал Тавадзе. — Письмо твое получил. Сделано все необходимое, чтобы облегчить твою участь. Тебя быстро увезут в Москву. Я уверен, что все кончится хорошо. Ты скоро вернешься в полк, и мы с тобой еще не раз будем вместе выполнять боевые задания. Не забывай, что мужество и храбрость нужны не только в бою, но и в любых тяжелых случаях, а при теперешнем твоем положении — особенно. Не падай духом, мы все с нетерпением ждем тебя. Ты еще будешь летать.

Твой друг Давид».