Охотники на людей - Андрей Русанов

Передвигались быстро, в боевом порядке… Нервы были натянуты до предела… Теперь я, Миша и проводники шли впереди, а Алекс, Татьяна и монахи замыкали. Бронислав и Ильюша держали правый фланг, охотники левый.

Неделя бешеного, изнуряющего своей бесконечной напряженностью марш–броска сквозь густую поросль и бурьян нехоженого леса, короткие остановки на недолгий тревожный сон, и впереди среди деревьев забрезжил просвет. Но рано было расслабляться: мы вышли на поле, усыпанное человеческими костями. Ни остатков одежды, ничего такого, что могло бы хоть как‑то приоткрыть нам историю останков. Лишь кости – белые, желтые, коричневатые, зеленые ото мха и сырости, с серым налетом пыли, потемневшие, с остатками плоти и просто обглоданные. Большие, маленькие, целые, переломанные, – короче, косточки, которые могли бы удовлетворить любого, даже самого утонченного и изысканного ценителя оных. Не удивлюсь, если кто‑то из ребят скажет, что где‑то тут видел кости с вишенкой – этакая дурацкая аналогия с фильмом – «От заката до рассвета».

— Вот дерьмо! – вырвалось у меня, а Мих и вовсе грязно выругался.

— Куда ты ведешь нас, Сусанин–герой? – Алекс вопросительно смотрел на наших в недоумении переглядывавшихся проводников. – Я‑то уж точно здесь впервой. Куда двигаем дальше, бойцы? Или, может, тут подождем тех, кто это сотворил?

Ждать не стали. Обошли поле по периметру и, найдя узкую тропу, ведущую вглубь леса, решили двигаться вдоль нее. Что ж, выбор оказался верным. Вскоре мы вышли к старинному заброшенному городу.

Проводники и охотники разделились и пропали на много часов, Вернулись они, когда мы уже потеряли надежду снова увидеть их живыми. Они принесли вести о том, что город не полностью заброшен и в нем есть люди. Странные люди…

Поздняя ночь. Я сижу в секрете и, борясь со сном и холодом, наблюдаю за огромной круглой луной, чей серебряный свет освещает низкие темно–серые развалины неизвестного мне города, к которым мы вышли днем. От регулярного недосыпания ужасно болит голова… Каждый удар сердца отдает уколом в висках, и от этого мысли путаются и тяжелеют… Где‑то рядом, в нескольких метрах, притаился Мих…

Глава 22

Полнолуние сегодня не к месту…

Еще до рассвета мы, разделившись на три группы, вошли в заросшие буйной зеленой растительностью развалины, бывшие некогда небольшим районным городом. Шаг за шагом, где пригибаясь, а где ползком, где перебежками мы продвигались к небольшой группе строений, уцелевших невероятнейшим образом.

Среди куч битого кирпича и бетонного крошева сохранилась группа двухэтажных зданий. Именно там еще вчера охотники заметили небольшую группу людей. Нам предстояло установить с ними контакт, выяснить все, что можно, и провернуть все это дельце как можно тише…

Эх! Нам бы рации… Такая незаменимая вещь… Теперь бы не срезать очередью с перепугу своих, не раскрыть себя прежде времени…

Мы вглядывались в причудливые тени. Руки сжимали автомат так, что побелели костяшки, мысли исчезли с первым шагом и более не появлялись. За каждым пригорком, за каждой кучей битого кирпича, бетонными перекрытиями, сгнившими бревнами, да вообще за любой преградой мерещились силуэты… И не страх был тому причиной, а желание хоть кого‑нибудь встретить,, но встретить во всеоружии…

Внезапно Мих упал ничком и я, глядя на него, тоже плюхнулся прямо в грязь: когда знаешь, что любая заминка может стоить тебе жизни, не подкладываешь себе ни солому, ни ковер… Прямо как армейская команда «вспышка», только уже настолько въевшаяся в подкорку, что доведена и отточена до идеала…

Кажется, показалось…

Коричневая масса стекала по одежде. Мелочи, на которые со временем просто перестаешь обращать внимание. Помните, как в анекдоте про поручика Ржевского? Высохнет, само отвалится. Так и здесь – лишь бы высохло.

Подползаем к просевшему одноэтажному строению: стены, исчерченные многочисленными трещинами стены заросли плющом, вокруг заросли кустарника и лопуха. Окна закрыты снаружи тяжелыми ставнями. Покрытая мхом крыша в нескольких местах прохудилась. Деревянная дверь – серая, с давно облупившейся краской – кажется сгнившей. Ни дать ни взять – барак. В окна не заглядываем: все же свет попадает внутрь с нашей стороны, поэтому любое наше движение будет заметно. Подпираем дверь небольшим бревном – если в доме кто‑то есть, оно задержит, пусть и ненадолго…

Помню, давным–давно именно таким нехитрым способом подстраховали себя неизвестные угонщики. Только вот незадача, уже успел забыть, где, но ведь важно не это, правда? Неважно, где и когда, иногда даже неважно, кем, а важно, как и что было сделано. Надеюсь, вы согласитесь со мной?

Я сосредоточен. Как в какой‑то песне, «бьет по глазам адреналин», сознание ловит любой, даже самый тихий шорох, самое незаметное движение. Барак пройден. Выходим к двухэтажному зданию. Похоже, двери выломаны совсем недавно – щепки совсем свежие. Перед входом – куча старого мусора. Пригнувшись, подходим с Михом справа, Бронислав и охотник – слева. Черт! Раньше никогда не зачищал здания. Надеюсь, сейчас тоже не придется. Хочется верить, что дом давно покинут людьми и из постояльцев в нем лишь крысы… Просто пробежим и бегло все осмотрим… Пустые дверные проемы. Иду впереди с мечом наизготовку, меня страхует Бронислав, Мишу же прикрывает охотник.

Под ногами битый кирпич. Ступаем очень аккуратно, стараясь не шуметь и ни обо что не пораниться. Вокруг горы мусора: насквозь проржавевшие и оттого будто прозрачные консервные банки, посеревшие от времени расплющенные пластиковые бутылки… Чем‑то нестерпимо воняет.

Чисто…

По ветхой лестнице поднимаемся на второй этаж. Щека приросла к прикладу, зрение странным образом изменилось: оно то суживалось, то, сливаясь с подсознанием, охватывало весь этаж целиком. Ни одного лишнего движения. Идем парами, одну возглавляет Мих, вторую я.

У нас автоматы. Глупо было бы стрелять, но мы и не стремимся. Кузнец на базе сделал прекрасные четырехгранные штыки, раны от таких не заживают. Все новое – хорошо забытое старое. Наше ноу–хау пришлось по душе многим воинам, и многие пленные во время испытаний нового оружия прокляли нас… Но это уже совершенно другая история…

Второй этаж ничем нас не порадовал –здание оказалось пустым. Ни намека на людей и их присутствие. Ничего полезного. Трещины, облупившаяся до выщербленного от времени и влаги красного кирпича штукатурка, горы мусора, битого стекла, пластика, проржавевшие до дыр железки и прочее, прочее…

Чисто…

Выходим. Пригибаясь, двигаемся вдоль стены. В этот раз прикрывает Мих – мы с ним давно научились доверять друг другу спину. На войне иначе никак – не доверяешь, не веришь – не иди с человеком никуда: неровен час, получишь нож в спину, а то и вовсе в живот… Чертово место… Все время кажется, будто за нами кто‑то наблюдает, и от этого по телу бежит холодок.

Вот и все…

Ни в одном из нескольких последующих строений – никого и ничего. Только груды мусора или, скорее, трухи. Правда, нам повезло, если, конечно, можно считать везением то, что мы нашли покинутый лагерь.

Бегло осматриваем бивуак. Остывшее кострище, сгоревшая тренога из свежесрубленных орешин, на которой, видимо, крепился котелок… Но что нас действительно заинтересовало – это несколько консервных банок явно из‑под тушенки, не покрытых ржой, но зато в толстом слое солидола.

Почти совсем рассвело.

Пора выбираться. Под яркими лучами солнышка мы будем тут, как на ладони.

Так же, как и пришли, тремя группами аккуратно и тихо покидаем руины заброшенного города… Охотники говорят, что стоянка покинута ночью, но «горожан» еще можно догнать. Конечно же, мы пустимся в погоню, но немного позже… Минут через десять–пятнадцать… Надо дождаться проводников – сегодня они в арьергарде.

А пока меня всего трясет. Напряжение ушло, а вместе с ним ушли силы. Начинается дождь. И пусть он спрячет от нас всех и вся, но точно так же и нас скроет от чужих глаз. Если хочешь дольше прожить, то лучше уж дождь, чем ясный солнечный день.

Тянуть нельзя – выдвигаемся. Охотники идут впереди…

Все же интересно, какую роль отвела судьба нашим проводникам, коих вполне успешно заменяют охотники? Иногда во время коротких привалов, когда гудели уставшие ноги, а тело отказывалось повиноваться, я спрашивал себя об этом, да и кое о чем другом, но ответа так и не нашел. Пути Господни неисповедимы – я давно понял, что это самый верный ответ на любой – самый каверзный – вопрос.

Вечереет. Зарево заката скрыто он нас низкими седыми тучами. Сыро и зябко. Наверное, ночью пойдет дождь и будет он холодным и противным. На душе тяжело и тревожно. Я уже сбился со счета – сколько было ночей без огня? А может, забыть про осторожность и разжечь самый–пресамый малюсенький–премаленький костерок – ведь люди, по чьему следу мы шли, вели себя достаточно беззаботно. А еще у них есть или, во всяком случае, судя по пустым банкам, была тушенка. Груз очень ценный, но еще ценнее было бы разузнать, где они ее взяли.