Охотники на людей - Андрей Русанов

— Сегодня, пока в секрете стоял, видел двух девчонок хуторских – они в ручье мылись, – начал рассказ паренек, совершенно недавно переведенный к нам. – Ух, какие! Ноги – во! От ушей! Ну и дальше, вверх, аж дыханье сперло!

— А что там, выше ушей‑то? – кто‑то из парней не выдержал и все засмеялись. Даже казак прервал свои дыхательные упражнения и покосился в сторону рассказчика. Да что казак, казалось, природа прислушивается: совпадение, но даже дождь закончился.

— Вижу, не замечают меня, ну те, чернявые, что постарше, а я в саму землю вжался, шелохнуться боюсь, почти не дышу, – парень сделал паузу и с гордым взглядом осмотрел своих, открывших рты, недавно катавшихся со смеху, слушателей, – а как нагнулась сначала одна, потом другая в мою сторону, да водой друг дружку обливать начали… Ой, хлопцы, а какие у них татуировки на плечах красивые, один в один, как у сестер.

Тут даже Алекс отвлекся от счета, и его жертвы впервые за несколько часов смогли передохнуть.

— У нас вот татуировки как делали: колесо найдут, нарежут резины, затем сожгут ее, в воде как кашу размешают и кончиком ножа или гвоздем… Больно… – начал было один из слушателей, но его тут же прервали: Да тише ты! Дай рассказать человеку!

— Так вот, – продолжил Дима (так звали двадцатилетнего белобрысого рассказчика), – так вот, у них там по волку!

Мы с Алексом одновременно поперхнулись. Мих и Танька тотчас перестали спорить, а Бронислав, посвященный в наши вечерние беседы, чуть не разрезал надвое свой ремень. Казак зашел внутрь, аккуратно затворил за собой дверь, затем жестом попросил рассказчика замолчать.

— Ты не ошибаешься? – Алекс почти вплотную придвинулся к Диме, потом взял палочку и быстро начертил на земле волка. – Такой?

— Н–нет… Д–да… – голос у Димы дрожал, паренек чувствовал что‑то неладное, а попадать под горячую руку командира ему вовсе не хотелось.

Алекс, сжав зубы, прошипел: «Так нет или да? Дурья твоя башка!»

— Н–нет, н–не ош–шибаюсь… Т–такой… – голос парня уже почти срывался, – у обеих.

Алекс поднял глаза, тяжелым взглядом обвел всех нас и, прервав наконец надолго затянувшуюся тяжелую паузу, почти сквозь зубы сказал: «В ружье! Предупредить секреты! Тихо, без суеты. Мих, пойдешь ты!»

— Старший! – я вышел во двор, держа в правой руке автомат, но никого не увидел. Выругавшись, набрал полные легкие воздуха и что есть мочи проорал: Старший!

— Что случилось? – Старший, точно ошпаренный, выскочил из дома. Краем глаза я заметил пятно крови у него на рукаве. – Что орешь? Жену побудишь!

— Собери всех во дворе, – я пристально посмотрел ему в глаза, – наш отряд уходит.

— Что за спешка? Что случилось? – он выглядел удивленным. – А как же обоз, как же урожай, как же мы?

— Собака доставила приказ срочно прибыть в расположение. К вам завтра прибудет другой отряд, – я заставил себя улыбнуться. – Мы хотим поблагодарить вас за гостеприимство и каждому вручить личный подарок. Такая традиция в нашем отряде.

— Хорошая традиция, – в глазах мелькнули радостные искорки. – Так это мы в миг! Сейчас! Генка, Машка! Собирайте всех! Хлопцы уже домой идут!

Я знал, что в это время к хутору со всех сторон незаметно подходят наши парни, которых обошел Миша с приказом не упустить возможных беглецов и не дать неожиданно напасть на нас извне. Мой мешок хоть и был набит соломой для видимости (все вещи мы предварительно выложили), казался непомерно тяжелым…

Вышел Казак, появились ребята, что были в дозоре, пришли Татьяна и один из монахов. Все вели себя, как ни в чем не бывало. Разве что одного парня выдавала дрожь в коленях, но Алекс, проследив мой взгляд, подошел к нему и нарочито громко разругал за какую‑то мелочь, то ли за расстегнутую пуговицу, то ли за плохо затянутый ремень, а может и за все сразу, заставив в итоге приседать.

Мы как бы невзначай рассредоточились по двору, причем я и Танька, вооруженные автоматами, встали на флангах. Когда все начнется, Мих должен был с двумя бойцами ворваться в дом сзади и в случае необходимости зачистить строение.

Во двор лениво сходились хуторяне. На их недобрых лицах нет–нет, да и мелькали едва заметные и довольные улыбки.

— По старому доброму обычаю, – Алекс подошел к Старшему, раскрыв руки для дружеских объятий, – благодарим вас, добрые люди, за гостеприимство.

Староста сделал такой же жест и шагнул навстречу. В самый последний момент Алекс схватил его за ворот и резко дернул вниз и в сторону. Оторвав практически половину грубой «вышиванки», он обнажил старшего по пояс. На седой груди всей своей адской чернотой огромных клыков, набитых жженой резиной, если верить нашему пареньку, скалилась волчья пасть, ровно посередине рассеченная надвое страшным неровным шрамом.

Двое огромных мужиков двинулись вперед, заслоняя собой остальных членов «стаи», часть из коих начали отступать к дому, другие же пытались пробраться вдоль стены, за дом… Мы с Татьяной подняли автоматы.

— Если вы сдадитесь, мы пощадим вас! – Алекс говорил громко и отчетливо.

При этих словах Старший зарычал, и это низкое рычание лишь отдаленно напоминало человеческую речь.

Всего четыре–пять метров отделяли нас от источавших ненависть и злобу, практически первобытных людей. Еще миг – и один из них, рыча, бросился на меня, а второй – на Татьяну. Повинуясь этому рычащему приказу, вся рассредоточившаяся стая, разбрызгивая грязь, ринулась на нас сплошным фронтом. Мне, скорее всего, показалось, поскольку человеку такие движения не естественны, но один из подростков атаковал, перейдя на четыре конечности…

Наши парни, не уступая врагу в отваге, обнажив оружие, с воплями бросились навстречу.

Выстрел. Второй. Танин «волк» воет и крутится в грязи, пытаясь дотянуться до своей спины: сзади из огромной рваной дыры рекой хлещет кровь. Мой «волк», несмотря на смертельную рану, успевает добежать до меня, но в самый последний момент спотыкается и, уже падая, всей тяжестью своего тела сбивает с ног, оставляя лишь долю секунды, чтобы закрыться автоматом. Так и летим вниз, в холодную вонючую грязь двора.

Последняя мелькнувшая мысль была «Танька молодец», потом мысли исчезли, им на смену пришла спокойная кристальная чистота…

Мир снова изменился. Время замедлилось, растягивая все звуки. Краем глаза вижу, как Алекс плоскостью своего меча бьет Старшего по голове. Выстрелы не испугали волков, а, наоборот, разозлили. Мельтешение ног, чьи‑то внутренности, выпавшие из стоящего на коленях тела, как помои из ведра, дрожащие пальцы на отрубленной кисти… Хоровод не связанных друг с другом картинок. Боковым зрением вижу, как один из волков сбивает с ног одного из наших новичков, а затем обрушивает на него страшный удар дубины…

Мое лицо заливает фонтан крови из раны на шее «волка». Я не успеваю закрыть глаза и рот. Сладковатая горячая жидкость неприятна и приторна, щиплет глаза, не дает видеть.

Большую часть этой короткой, но очень жестокой бойни, я, к сожалению, пропустил. Еще одна усмешка судьбы? Тренируешься месяцами, а потом тебя сбивает в грязь полуживое тело, на лицо выплескивается ведро кровищи, и, считай, все кончено.

Кто‑то хватает меня за ногу и тянет. Я, что есть мочи, лягаюсь второй, освободившейся. Есть! – нога попала во что‑то мягкое. Слышу чей‑то громкий выдох. Стрелять сейчас было бы опасно – ничего не видно и можно легко «перекосить» не только чужих, но и своих. Самое время доставать меч, вспоминать тренировки вслепую и надеяться, что мне повезет. Удар по голове, кажется, справа. «Звездочки» перед глазами, трудно дышать.

— Спокойно! Ты слышишь меня?

Слышу и не понимаю. То ли удар по голове, то ли кровь затуманили разум.

— Андрей! Все в порядке? Ты ранен?

Чей голос? Не узнаю. Чьи‑то руки трясут меня за плечи. Зато ведро ледяной воды делает свое дело: я словно ныряю в прорубь – сначала полный выдох, потом глубокий вдох.

— Бронислав! – я выругался. – Никогда больше так не делай!

Из волчьей стаи в живых остался лишь Старшой, которого вырубил Алекс, да еще две молодые женщины – как раз те, что приглянулись Диме. Правда, одна из них получила весьма серьезный перелом руки, а другой разбили коленную чашечку, но это, согласитесь, мелочи, когда речь идет о враге… Впрочем, первую помощь им все же оказали, а затем не забыли связать – чем черт не шутит.

Мы насчитали двадцать «волчьих» трупов.

Как оказалось потом, в доме в засаде находилось около десятка вооруженных топорами парней. Отсюда и наши потери, трое ребят: одному вспороли живот, причем, его же мечом, второму размозжили череп дубиной, третьему перегрызли шею… Кстати, не окажись у Миха, начавшего штурм дома одновременно с первыми выстрелами, с собой автомата, не поздоровилось бы ему внутри. Что касается остальных наших, то еще четверо отделались легкими порезами, всем остальным достались лишь синяки и ссадины… Татьяне же «не повезло» больше всех – ей ничего не досталось.