Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н. А. Некрасова, 200 лет со дня рождения. 1 часть - Альманах Российский колокол

своих не застану…»

Я предков своих не застану —

Пропали, пришпорив коней,

Спеша на родную заставу

В тревожном безмолвии дней.

Что может сейчас проясниться

В померкшем родимом краю?

Дед умер… потухли зарницы,

И песен теперь не поют.

Хиреют родные селенья,

Старушки, могилы, кресты,

И ветер гуляет осенний

По избам, что стали пусты.

На всё, говорят, воля Божья,

О чём же тогда горевать?

Возможно, что Он и поможет

Народу подняться опять.

Лишь теплится жизнь струйкой дыма,

В ней память полынью горчит,

И тени ушедших незримо,

Угрюмо проходят в ночи…

Памяти Евдокима Русакова

Свирель пастушья вдалеке

То плачет, то смеётся.

Он с посошком, он налегке

Идёт навстречу солнцу.

И на плече его сума

С водичкою и хлебом,

И Муза юная сама

Взгляд устремляет с неба.

Он не один, он вместе с ней

Пасёт коров рогатых,

И чувства бродят веселей

С рассвета до заката.

И жаворонка льётся трель

Серебряною нитью,

И нежно вторит ей свирель

По дивному наитию.

И до сих пор она поёт

То жалобно, то грустно,

Никто не встретит у ворот,

Не вложит больше чувства.

Подует ветер луговой,

И звякнет колокольчик:

Мол, жил поэт, был в доску свой,

Без всяких проволочек…

«Поедем в Болгарию! – ты мне сказала…»

– Поедем в Болгарию! – ты мне сказала. —

Нас ждут Золотые пески.

Крыло самолёта мелькнёт над вокзалом

В тех днях, что теперь далеки.

Я вновь вспоминаю прошедшие годы,

И песни, и радостный труд,

Где ритм новостроек по рельсам проходит

К дорогам, что в дали зовут.

Тогда мы с тобою не видели пятна

На гербе Советской страны,

Где часть поколения стала распятой

Пред ликом Кремлёвской стены…

Тогда кое-кто уезжал за границу

На поиски новых путей,

А я лишь прочнее хотел укрепиться

На родине строгой своей.

Я страстно читал и над строчками плакал,

Как будто не Моцарт, а я

Отравлен был ядом, как праздный гуляка,

Забывший родные края.

И я отказался в Болгарию ехать,

Что мне Золотые пески?

Они мне не стали судьбой иль утехой

В тех днях, что теперь далеки.

«Послушал фараон богиню арфу…»

Послушал фараон богиню арфу

И молвил: «Пусть она всегда звучит!»

Как повелитель был тогда он прав ли,

Коль в дело шли кинжалы и мечи?

Он не расстался с арфою в гробнице,

Её рисунок виден на стене.

И с ней его душа не убоится

Витать в мирах, столь недоступных мне.

В Египте пирамиды, всем на диво,

Тревожат человечество земли,

Звук арфы[5] рассказать готов правдиво,

Кто строил их, кого в них погребли…

И он меня волнует непрестанно,

Когда его я слышу наяву,

Как будто дева с утончённым станом

В ладье плывёт в морскую синеву.

В ней что-то есть от яркой Клеопатры,

В ней царственность похожая видна,

И не лежит на ней веков проклятье,

Хотя она давно стоит одна…

Среди времён звук арфы торжествует,

В нём слышится гудение стрелы[6],

Являя миру истину простую:

Пока он есть, не будет чёрной мглы.

«Милая родина, свет мой начальный…»

Милая родина, свет мой начальный,

С гуканьем горлинок, с шелестом ржи.

К старой дороге, где песни звучали,

Вот и мои подошли рубежи.

Лунной сонатою полнятся годы,

В них моих предков слышны голоса.

Солнышко облачком красным восходит

И, как жар-птица, летит в небеса.

Время бежит. По заросшей дороге

Больше не едут подводы с зерном.

Чучело встанет в созревшем горохе

И усмехнётся беззубым мне ртом,

И всколыхнёт мою дальнюю память —

Будто в речушке тону я давно,

Тётенька вновь из воды меня тянет

И не даёт опуститься на дно.

Дальше бельё полоскает с мосточка,

Жив я, здоров и по тропке бегу.

Милая женщина в белом платочке,

Я пред тобою навеки в долгу.

Малая родина, мир мой начальный,

Светом твоим наполняется грудь,

По-матерински меня привечаешь

И говоришь: «Ты свой край не забудь!»

«Васильки зацветают во ржи…»

Васильки зацветают во ржи

И в молитве сливаются с небом,

Где под облаком ястреб кружит

И красуется солнышка гребень.

На траве серебрится роса,

Растворяется в дымке селений,

Там, где предков моих образа

Светят в избах и в дни потрясений.

Не отсюда ль пошли имена:

Василина, Василла, Васёна?

Праздник жизни самой дотемна

Славит перепел песней влюблённой.

Васильки – что за чудо-цветы! —

Шепчут мне про небесные знаки,

Что слетают порой с высоты,

Разгадать их пытается всякий,

Разгадать и понять: почему

Быстро жизнь, как цветенье, проходит,

Что в дорожную нашу суму

Не запрятать прожитые годы.

И, срывая во ржи васильки,

Что сливаются с гаснущим небом,

Я пойму, что они мне близки,

Что давно я на родине не был.