Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина - Мэтьюз Оуэн

При этом Одзаки не был наивным новичком. Он знал – и немедленно предупредил Зорге, – что любая подпольная деятельность в Японии, живущей под неусыпным наблюдением полиции, будет кардинально отличаться от работы в вольготной обстановке Шанхая. Зорге, в свою очередь, похоже, недооценил положение Одзаки в редакции “Асахи” и его связи. По-видимому, Зорге поначалу представлял себе Одзаки как высокопроизводительного Мияги, подручного на побегушках у резидента. Зорге предложил ему бросить работу и устроиться в Токио частным репетитором, от чего Одзаки благоразумно отказался – тем более Зорге не предложил ему никакого жалованья за подпольную работу[45]. Зато Одзаки согласился подать заявление о переводе в токийскую редакцию “Асахи”. Он также хотел закончить перевод “Дочери земли” Смедли, над которой работал с тех пор, как уехал из Китая в 1932 году (готовая книга под названием “Женщина идет по земле одна”, из которой японская цензура вырезала все откровенные отсылки к коммунизму, вышла в августе 1934 года и была подписана творческим псевдонимом Одзаки Дзиро Сиракава)[46].

Так случилось, что невероятная удача, так часто сопутствовавшая Зорге в его шпионской карьере, вновь напомнила о себе летом. Огата Такэтора, почтенный главный редактор “Асахи”, убедил управляющий совет газеты выделить деньги на создание мозгового центра в Токио, который станет известен под названием Тоа Мондай Тёса Кай, или Ассоциация изучения восточноазиатских проблем. Цель ее создания состояла в том, чтобы, собрав вместе лучших журналистов и представителей японской правящей верхушки, публиковать экспертные материалы о важнейших текущих событиях, что при этом дало бы газете привилегированный доступ к высшим властным кругам страны. В состав нового исследовательского центра вошли экономисты, политологи, представители министерства иностранных дел, армии и флота, Генштаба, других министерств, крупнейших финансово-промышленных групп, различные интеллектуалы и, конечно, эксперт по вопросам СССР[47]. Разумеется, в группу пригласили и уважаемого эксперта газеты по Китаю, Одзаки.

К началу сентября семья Одзаки занималась обустройством дома в Токио. В один момент главный японский агент Рихарда Зорге получил доступ к самой актуальной информации на высшем уровне – пусть и не секретной, ассоциация была публичной трибуной, – во всех областях политической, экономической и военной жизни Японии. Так началась полоса везения, которая связала Одзаки, Зорге и Отта и помогла каждому из них добиться невероятного успеха в своей области.

Секрет успеха Зорге заключался в том, что он редко похищал секретные данные – он их обменивал. Одзаки сдавал Зорге всю информацию, собранную в Ассоциации изучения восточноазиатских проблем. Зорге передавал ее Отту, становясь незаменимым помощником восходящей звезды посольства и ставя его в выигрышное положение в глазах его берлинского начальства. В обмен Зорге докладывал то, что он видел и слышал от Отта – а также крохи, собранные Вукеличем в компании британских и французских журналистов, – Одзаки, поставляя ему беспрецедентные сведения о внутренней кухне политики Германии и европейских держав[48]. И всякий раз все разведданные, добытые в этой золотой жиле, передавались в Москву. Из всех троих Отт, разумеется, был единственным, кто ничего об этом не подозревал. И в конечном счете он оказался единственным, кто избежал виселицы.

Прокурор Мицусада Есикава, подробно допрашивавший Одзаки в тюрьме и в значительной мере проникшийся сочувствием к заключенному (настояв потом на смертном приговоре ему), был убежден, что полученная от Зорге информация была ключевым фактором карьерного роста японского журналиста. Одзаки “хотел быть связан с Зорге, потому что последний служил важным источником информации и аналитических интерпретаций”[49]. Отт же, в свою очередь, понял, что полученные от Зорге сведения быстро помогли ему стать самым ценным советником Дирксена по политическим вопросам – непривычная роль для военного атташе[50]. Осенью 1934 года Зорге повезло еще раз, когда у Дирксена развилась тяжелая астма, из-за которой он большую часть зимы провел полуинвалидом в сыром, задымленном климате Токио[51]. На следующий год руководство посольством будет доверено Отту.

В сентябре Ойген Отт отправился в официальную поездку в Маньчжурию. Он попросил своего нового друга и доверенного, Зорге, сопровождать его в роли официального курьера посольства[52]. В 1932 году Япония основала марионеточное государство в Маньчжурии и части Внутренней Монголии, которое они назвали Маньчжоу-го. Знакомый Отта, полковник Кэндзи Дойхара – руководитель японской военной разведки и один из прогерманских офицеров-ультранационалистов, взявший под свой контроль японскую Квантунскую армию в Маньчжурии, – в том же году организовал похищение свергнутого императора Китая Генри Пу И. Злополучного юного Пу И назначили номинальным императором нового государства, несмотря на то что Маньчжоу-го так и не было признано никаким другим государством, кроме самой Японии. После кулуарных манипуляций японского министра иностранных дел Коки Хироты Дирксен рекомендовал своему руководству в Берлине, чтобы Германия ради укрепления двусторонних отношений с Японией тоже признала новое государство. Госсекретарь Бернгард фон Бюлов сперва был настроен к этому предложению скептически[53]. Но к моменту официального визита Зорге и Отта было уже ясно, что Маньчжурия станет ключевой отправной точкой не только в сфере империалистических амбиций Японии, но и в борьбе за власть между отчаянными вояками Квантунской армии и их сторонниками в Генштабе, с одной стороны, и более осторожным политическим истеблишментом в Токио – с другой.

Как почетных гостей из страны, чьего расположения Япония активно добивалась, Отта и Зорге принимали со всей возможной пышностью. Отт осмотрел войска и посетил новую столицу Маньчжоу-го, Синьцзин (современный Чанчунь). Они проехали по Южно-Маньчжурской железной дороге, почти наверняка на новеньком “Азиатском экспрессе”. Построенный на сталеплавильном заводе “Сова” в Японии специально для китайской колеи, “Азиатский экспресс” мог разгоняться до 133 км/ч и был самым скорым регулярным поездом в Азии, а также одним из самых скорых поездов в мире – на тот момент.

У Зорге технологическое чудо Южно-Маньчжурской железной дороги вызывало далеко не праздный интерес. В период между передачей этой железной дороги Россией под контроль Японии после Русско-японской войны 1905 года и аннексией Маньчжурии в 1931 году компания Mantetsu, руководившая железной дорогой, функционировала в Китае как государство в государстве. Она приносила баснословную прибыль, обеспечивая японскому правительству свыше четверти всего подоходного налога в 1920-х годах за счет грузовых перевозок соевых бобов и растительного масла из внутренней части Китая. В 1927 году Mantetsu осуществляла половину мировых поставок сои в Японию и на другие азиатские рынки[54], а к середине 1930-х железная дорога перевозила уже свыше 17 миллионов пассажиров в год.

Подлинная же важность Mantetsu, однако, была в том, что она служила инструментом японской колонизации Маньчжурии. У компании была собственная армия (одиозные железнодорожные войска Квантунской армии, организовавшие провокацию, которая привела к захвату Маньчжурии), а также собственные исследовательские бюро, департаменты городского планирования, полиция, спецслужба и рабочие поселки. Едва японские колонисты, получив официальное разрешение, двинулись в Маньчжурию – к 1940 году их было уже свыше 800 тысяч, – Mantetsu построила для них современные поселения по последнему слову техники вдоль железной дороги, где была проведена современная канализация, разбиты парки и построены замысловатые современные здания, значительно превосходившие то, что можно было увидеть в самой Японии. Идеологический посыл был очевиден. Японцы пришли как цивилизаторы Китая – а заодно и всей остальной Азии.