Навеселе. Как люди хотели устроить пьянку, а построили цивилизацию - Эдвард Слингерленд

перебрасываются идеями, которые в ином случае так и не всплыли бы в сфере осознанного, и бесстрашно выходят из своих интеллектуальных зон безопасности, нарушая границы научных дисциплин, сокрушить которые подчас необходимо.

Эта книга была написана в разгар пандемии Covid-19. На осмысление всех негативных последствий этого кризиса для инноваций потребуются годы. Очевидные и значимые факторы, скажем стресс, вызванный необходимостью ухаживать за больными близкими или домашним обучением детей, безусловно, снизили производительность труда и уменьшили широту восприятия. Пожалуй, менее очевидно, что массовый резкий переход от личных встреч к конференциям в Zoom и Google Hangouts изменил общение и мышление людей. Разговоры обо всем и сразу за парой кружек пива, неспешно растягивающиеся на час или два, были заменены более короткими видеоконференциями, посвященными определенному списку вопросов. В этой искусственной среде людям трудно прервать друг друга так, чтобы это воспринималось естественно, или обеспечить плавность смены темы или говорящего. В этом отношении кризис, вызванный Covid-19, вероятно, представляет собой такой же, как американский сухой закон, натурный эксперимент, демонстрирующий, что личное общение, часто в сопровождении спиртного, стимулирует как индивидуальную, так и коллективную креативность.

Истина – это синий цвет: Современные шаманы и микродозирование

Алкоголь неслучайно фигурирует в нашем повествовании как главный герой: это, безусловно, самое распространенное, популярное, удобное в использовании, мягкое и универсальное психотропное средство, известное человечеству. Однако в преддверии будущего имеет смысл хотя бы часть нашего анализа посвятить исключительно галлюциногенам или психоделикам. В своем традиционном применении они с большим трудом встраиваются в повседневную жизнь. Крайний отрыв от реальности, который они вызывают, не только ограничивает их социальную полезность, но и заставляет сомневаться в ценности сопутствующих озарений. Однако современные изменения способов употребления могут сделать их как более удобными, так и более полезными.

Признаюсь, я баловался психоделиками в молодости, обычно это происходило в определенных местах, отличающихся нереальной природной красотой: возле моего дома в районе залива Сан-Франциско, в частности на западном склоне горы Тамалпаис и на пляже Лимантур в национальном приморском заповеднике Пойнт-Рейес. Часто я брал с собой ноутбук, чтобы записывать мысли и инсайты. В ходе одного, особенно впечатляющего, опыта меня охватило убеждение: ответ на все вопросы в жизни, ключ к пониманию всей реальности есть осознание того, что истина – это синий цвет. На двадцати с лишним страницах компьютерного текста я тщательно и целеустремленно это доказывал, добавляя диаграммы и математические вычисления. Помню, как я рассуждал: после публикации этого трактата руководители моей аспирантской программы вынуждены будут не только немедленно присвоить мне докторскую степень, но и сделать штатным профессором.

Как и следовало ожидать, исходя из главной идеи этого труда, на следующее утро он показался мне менее эпохальным. Много лет спустя мне встретился текст, в котором великий психолог-первопроходец Уильям Джеймс описал свой трип, вызванный закисью азота. Пока вещество действовало, он также был уверен, что открыл тайну Вселенной, но, прочтя свои записи на следующее утро, обнаружил лишь это:

Хигамус, хогамус,

Женщина моногамна,

Хагамус, хигамус,

Мужчина полигамен{340}.

И не поспоришь! Лимерик Джеймса не дотягивает до откровения, срывающего завесу повседневности и обнажающего контуры подлинной реальности. Мое неожиданное откровение «истина – это синий цвет» тоже в конечном счете не снискало мне мгновенной славы и профессионального успеха и до сих пор остается неопубликованным.

Кое-что, однако, я все же вынес из этих трипов – новые важные открытия о своей личной жизни, о прошлом и о том, к какому будущему я иду. Обычно эти согласующиеся друг с другом озарения выкристаллизовывались медленно, в самом конце прихода или даже на следующий день, словно осколки стекла, укладывающиеся в некую мозаику. Джеймс тоже переоценил долгосрочную ценность психоделических трипов и отметил: «Возможно, они определяют отношение к происходящему, хотя и не могут предоставить формулы, и открывают зону поиска, пусть и не дают к ней карты. Как бы то ни было, они не позволяют нам преждевременно завершить размышления о реальности»{341}. Олдос Хаксли, рассуждая о необычном цветочном орнаменте, наблюдаемом во время мескалинового трипа, проникся убеждением, что уловил отсвет «увиденного Адамом в то утро, когда был сотворен, – чуда ничем не скрытого существования, миг за мигом».

Быть выбитым из колеи обыденного восприятия, несколько часов видеть внешний и внутренний миры не такими, какими они представляются одержимому выживанием животному или находящемуся во власти слов и понятий человеку, но воспринимаемыми непосредственно и безусловно Умом в целом, – это бесконечно ценный опыт для каждого, особенно для интеллектуала{342}.

Именно ощущение, что тебя полностью «выбивает из колеи обыденного восприятия», что ты открыт новым вселенным мысли, – особое свойство мощных психоделиков. Мы отмечали, что шаманы тысячелетиями пользовались ими, чтобы приносить ответы и озарения из царства духов. В современном контексте это царство можно рассматривать как невероятно разнообразный, фрагментированный, красочный, нелинейный ландшафт человеческого ума, радикально освобожденного от когнитивного контроля. Психоделики – это мощные средства уничтожения схем или порождения энтропии, серьезно подрывающие упорядоченный в обычных условиях поток нервных импульсов от префронтальной коры. Устранение «наблюдателя за игровой площадкой» делает возможным сумбурный и разношерстый взаимообмен между областями мозга, которые обычно взаимодействуют через тщательно контролируемые каналы{343}. Результатом чаще всего становится пространственная дезориентация, сильно спутанное восприятие и ощущение всеобщей абсурдности. Однако вследствие сильнейшей встряски мозг иногда полностью перестраивается.

Пытаясь объяснить феномен Кремниевой долины, где родились идеи и изобретения, радикально изменившие современный мир, ученые мужи обычно ссылаются на наличие Стэнфордского университета или приятного климата, привлекающего ярких людей со всего мира. Гораздо реже упоминаемым, но, пожалуй, не менее значимым фактором служит близость эпицентра американской психоделической культуры Сан-Франциско. Писатели Джон Маркофф и Майкл Поллан собрали данные о том, что психоделики, в первую очередь ЛСД фармацевтического назначения от таинственной и колоритной личности по имени Эл Хаббард, играли ключевую роль в подъеме Кремниевой долины в самом начале{344}. Ampex, новаторский, но сейчас почти забытый производитель запоминающих устройств из Кремниевой долины, был прозван «первой в мире психоделической корпорацией» из-за еженедельных семинаров и ретритов с ЛСД в главной роли, которые компания устраивала в 1960-х гг. ЛСД способствовал творческому инженерному процессу, благодаря которому появились микросхемы, и основатель Apple Стив Джобс отнес свои эксперименты с ЛСД к числу важнейших переживаний в своей жизни{345}. Синергия между основанной на наркотиках сан-францисской культурой хиппи и инновациями Кремниевой долины была повторена в других уголках мира от Берлина до Пекина, где густо замешанные на психотропных веществах андеграундные или богемные культуры тесно переплелись с новыми отраслями промышленности, нуждающимися больше в творческих идеях, а не в мускулах работяг{346}.

Современная тенденция в употреблении галлюциногенов, возникшая, как и следовало ожидать, в Кремниевой долине, упрощает интеграцию психоделиков в повседневную жизнь за счет практики «микродозирования»{347}. Микродозирование предполагает принятие частых, но малых доз – порядка одной десятой обычной дозы – очищенного ЛСД или псилоцибина для поддержания легкого, но стабильного прихода. Журналистка Эмма Хоган зафиксировала широкое распространение микродозирования среди представителей интеллигентных профессий в районе залива Сан-Франциско{348}. Один из интервьюеров, Натан, благодарен микродозам ЛСД за повышение продуктивности, появление творческой жилки и усиление влияния на деловых встречах с инвесторами. «Я считаю это в некоторой степени лекарством. Своим секретным витамином, – пояснил он. – Это как шпинат для Моряка Попая». Хоган приводит замечание Тима Ферриса, инвестора-мецената и писателя: «Практически все без исключения миллиардеры, которых я знаю, регулярно употребляют галлюциногены»{349}.

Эти неофициальные данные о том, что микродозирование подхлестывает креативность, подкрепляются предварительными результатами исследований. В одном недавнем онлайновом опросе{350} проводилось сравнение ответов респондентов, сообщивших, что они принимают микродозы психотропных веществ, и людей, никогда этим не занимавшихся, в тесте на необычное использование предметов. Объяснения любителей микродоз оказались существенно более оригинальными, неожиданными, изобретательными. Натурное исследование в Голландии