История Льва - Микита Франко

как можно знать такое о своём внуке и потворствовать этому? Лучше бы рассказала, что с этим делать, раз такая умная.

В комнату зашла Катя, и Лёва приготовился краснеть, как будто сам все эти плакаты развешивал. Но девочка, оглядевшись, радостно воскликнула:

- О, Бред Питт! Я его обожаю!

Она кинулась к плакату и провела рукой по торсу Бреда. Потом глянула в сторону, на журнальную страницу, уперлась взглядом на выступающий бугор в трусах парня и смутилась:

- Ой.

- Не обращай внимания, - махнул рукой Власовский. – Просто я гей.

Она перевела взгляд на Якова и смутилась ещё раз:

- Ой.

Больше ничего не сказала.

Яков выдвинул свой письменный стол на середину комнаты, притащил из кухни два стула и поставил их с одной стороны, своё кресло на колесиках подкатил к другой, и ребята сели напротив друг друга, как в переговорной. Яков выглядел, будто начальник на совещании.

Начал он тоже как начальник:

- Ну, рассказывайте.

- Катя не может провериться, - сообщил Лёва. – У неё нет родителей.

- В смысле нет родителей? – удивился Яков. – У всех есть родители.

- У тебя нет родителей, - заметил Лёва.

- Мои умерли. А твои где? – это он к Кате обратился.

- Мои тоже, – ответила она, сцепив руки в замок. – Точнее, мама умерла, а папа слинял.

- Так, хорошо, - произнёс Власовский. – То есть, не хорошо, но… Понятно. У меня есть бабушка. А у тебя кто-нибудь есть?

- Брат.

- Это Кама, - вставил Лёва.

- Мда, ещё лучше, - разочарованно сказал Яков. – Но он же… Он кто? Опекун? Ему есть 18?

- Нет, ему 17, - ответила Катя.

- Тогда должен быть кто-то ещё. Опекун. Кто это?

Катя, задумавшись на секунду, спохватилась:

- А! Тётя Лиза! Наверное, она!

Яков обрадовался:

- Вот! Она с вами живёт?

- Нет, она живёт у себя. Она сказала, ей с нами некогда возиться. Она очень занятая, она актриса, в кино снимается по ночам.

Лёва, не удержавшись, фыркнул:

- Что за это актриса, которая снимается по ночам?

Яков закатил глаза:

- Ясно, что за «актриса»… Ладно. Тётя Лиза отпадает.

За столом повисла тишина: никто не знал, что ещё предложить. Власовский как будто тоже не знал и это нервировало Лёву: если Яков ничего не сможет придумать, значит, никто не сможет.

Яков, вздохнув, начал тот же самый опрос, который уже устраивал с Лёвой:

- Вы предохранялись?

- Ну… - Катя отвела взгляд. – Иногда.

- То есть, у вас был незащищенный вагинальный секс?

Девочка нахмурилась:

- Какой?

Лёва, прочитав «Анатомию», уже примерно понимал все эти словечки Власовского, а потому любезно перевёл фразу для Кати:

- Он трахал тебя без презерватива?

Она раскраснелась, но ответила:

- Да.

- А ты знала, что он колется? – уточнил Яков.

- Конечно, он же ходил к моему брату, мы там и познакомились.

Лёва злорадно посмеялся, но Власовский оборвал его:

- А ты чё ржешь? Ты тоже знал. Вы все в вашем любовном треугольнике феерические дебилы и друг друга стоите.

Лёва напрягся на словах про «любовный треугольник»: ему не хотелось, чтобы Катя поняла, что он тоже занимался сексом с Шевой. Но девочка смотрела на Якова, как на мессию, и про Лёву даже не думала.

- Что делать-то теперь? – жалобно спросила Катя.

Власовский, вместо ответа, вздохнул. Потом сказал Кате:

- У тебя ситуация хуже.

- Что это значит?

- Что у тебя нет шансов, - брякнул Лёва. – Ты умрёшь.

- Зачем ты ей это говоришь! – возмутился Яков.

Лев посмотрел на Катино лицо, вдруг ставшее таким детским (и даже чем-то похожим на обиженное выражение лица Пелагеи), и ему стало стыдно. Ясно, зачем он это говорил: он злился на неё. Ей достался целый месяц (или больше?) рядом с Шевой – вон сколько всего успели, и в презервативе, и без, и даже представлять не хотелось, чего они испробовали. А у него, у Лёвы, была всего одна ночь. Он знал его всю свою жизнь, любил несколько лет и всё, что ему досталось – одна ночь, после которой он умер. А какой-то шлю…

Яков перебил его мысли, мягко сказав Кате:

- Ты не умрёшь, даже если заразилась. Это уже не так опасно, как раньше.

- Боже, лучше бы я залетела, - прохныкала Катя.

- Может быть и залетела, кстати, - согласно покивал Яков. – Это тоже лучше проверить.

В общем, какой-то шлюхе досталось всё. Лёва совсем поник.

Власовский встал из-за стола и сообщил совсем неожиданную вещь:

- Спрошу у бабушки.

- В смысле у бабушки? – опешил Лёва.

Катя его поддержала:

- Да, в смысле у бабушки?

Но Яков, стоя в коридоре, уже кричал на кухню:

- Ба! У тебя никто в лабораториях не работает? Тут ребятам нужен тест на ВИЧ…

Бабушка потребовала, чтобы Яков зашёл на кухню, потому что «ничего не слышно, что ты там орёшь, у меня машинка стирает», и Власовский скрылся из поля зрения. Катя, повернувшись к Лёве, спросила с подозрительным прищуром:

- А тебе зачем тест на ВИЧ? Ты тоже колешься?

- Да, - сказал Лёва раньше, чем вообще успел что-то подумать.

- Понятно, - вздохнула Катя. И поучительно добавила: - Ты это зря.

- Учту.

Яков вернулся через десять минут, прошел к ребятам и, упершись кулаками о столешницу, деловито сообщил:

- Думаю, сделаем.

И действительно сделали – не в том репродуктивном центре, а в лаборатории, где берут анализы вообще на всё. Они с Катей пришли туда вместе и в этот раз никто не потребовал заполнять анкеты. Нужно было сказать кодовую фразу («Мы от Ульяны Ивановны» - бабушки Якова) и женщина на регистратуре, понимающе кивнув, попросила подождать вызова в коридоре.

Они сели рядом на металлические скамейки и Катя, теребя в руках край джинсовки, тоненько спросила:

- Ты боишься?

- Чего? – усмехнулся Лёва. – Кровь сдавать?

- Нет. Результата.

- Нет, - ответил он.

Соврал, конечно. Он ужасно боялся. Иногда страх был такой сильный, что он просыпался посреди ночи, весь мокрый, как от температуры, и тогда пугался ещё больше: может, это симптомы?

- Не боюсь, - повторил Лёва тверже.

- Ты смелый, - с уважением заметила Катя. – А я вся трясусь. Не хочу умирать.

От её