Золотая химера Борджиа - Жюльетта Бенцони

– Золотые слова! Вечер – самое подходящее время для доверительных бесед.

Тем же неспешным шагом, молча, друзья пустились в обратный путь к гостинице. Потом Альдо заговорил:

– Не знаю, как у тебя, но у меня сложилась вполне правдоподобная версия. Этот Катанеи предложил коммуне весьма солидную сумму, потом получил замок в свое распоряжение, а дальше – ставлю свой дворец против кроличьей клетки, что самый больной человек на свете, прибывший сюда для большей убедительности на санитарной машине, хочет одного: покоя. А все для того, чтобы самому, не торопясь, разыскивать химеру. Ты же слышал, что сказал профессор: ван Тильден держал ее отдельно от коллекции, спрятав в тайник. Он хотел быть уверенным, что она останется с ним и после смерти, которая была близка. А замок, как ты понимаешь, не мал, есть простор для поисков.

– Замок очень большой, согласен, зато часовня, где завещал похоронить себя ван Тильден, совсем не велика. И если он не хотел расставаться с химерой, то, наверное, спрятал ее так, чтобы она была где-то неподалеку. Стало быть, она скорее всего в часовне… И почему бы, собственно, не в могиле? Мы с тобой видели немало сокровищ, спрятанных в погребениях. Разве не так?

– Так-то оно так. Но у меня нет ни малейшего желания становиться профессиональным гробокопателем, – отозвался Адальбер с невольной дрожью отвращения, что весьма позабавила Альдо.

– А что, как профессиональный египтолог, ты разве занимаешься чем-то другим? – осведомился он.

– Так и думал, что ты это скажешь! Но я тебе уже объяснял, что между раскопками пирамид, которым не одна тысяча лет, и вскрытием свежей могилки – большая разница. Согласись, после того, что мы с тобой пережили в Чехии, а потом в Версале… Да! Я чуть было не забыл Лугано!..

– И не забыл, надеюсь, Неизвестную царицу? Не думаю, что о ней ты сохранил такие уж дурные воспоминания, – пробурчал Альдо, ласково похлопав друга по плечу.

– Тут ты прав, это воспоминание незабываемо, и я хочу сохранить его в своей памяти навсегда. Но и по этой причине тоже я не хочу вскрывать свежую могилу, это будет просто ужасно! Однако, если Катанеи именно таков, как мы о нем думаем, ради своей цели он пойдет на все. Вывод: мы с тобой попусту теряем время. Если только ты не решил рискнуть своей шкурой, а заодно и моей, ради бородатого ковбоя и его прекрасной дивы…

– Нет, пока не решил. И мы здесь вовсе не для этого, а для того, чтобы найти Бертье. А он, если еще жив, наверняка в этом проклятом замке. Так что круг замкнулся, с чего начали, тем и закончили.

– Ты прав! Так что берем направление на гостиницу и старую грушовку!

Мэтр Франсуа, освободившись к вечеру от хлопот, поджидал возвращения постояльцев, чтобы закрыть ставни, и к их приглашению разделить с ними последнее в этот день возлияние отнесся благосклонно. Поначалу, как водится, болтали обо всем подряд. Начали с профессора, хозяин питал к нему почтение, граничащее с трепетом и боязливостью, он был счастлив, увидев его за столом в своей харчевне. Профессор в его глазах был человеком неисчерпаемых познаний, свидетелем их великого прошлого.

– Вам очень повезло, что вы с ним подружились. Никто не знает Шинона и близлежащих окрестностей лучше профессора. Он в курсе всех местных секретов и тайн.

– Неужели тут есть тайны? – добродушно усмехнулся Адальбер.

– А как же! Не без того, – вздохнул хозяин, воздевая глаза к потолку, словно ожидал там увидеть небесное видение. – А еще у профессора способности…

– Способности? К чему, собственно?

– Даже не знаю, как объяснить. Способности, они и есть способности. В общем, он всегда узнает то, что ему нужно знать…

– Ну, не скажите, – проворчал Морозини, который недолюбливал подобные темы. – Кстати, насчет знаний. Вот вы сказали, что вы муниципальный советник.

– Да, сказал, так оно и есть.

– Значит, вы должны знать, как это ваша коммуна ухитрилась сдать замок с полной обстановкой пришлому иностранцу. Я совсем не уверен, что такого рода сделки предусмотрены в завещании ван Тильдена.

– Ясное дело, он о таком и не думал. Но вы сами понимаете, что содержать такой замок стоит очень дорого. Одной прислуги сколько требуется! А господин Катанеи человек хоть и слабого здоровья, но сумму предложил не маленькую и к тому же привез с собой целый штат прислуги. Вдобавок объяснил, что один из его предков когда-то жил в этом замке и даже был здесь счастлив. Так какие у нас были причины ему отказать? Что вы мне на это ответите?

– Ну, например, отвечу, что вы могли бы спросить на этот счет мнения нотариуса, мэтра Бо, который является душеприказчиком покойного.

– А зачем? Замок-то принадлежит нам. Так или нет? Так. И единственное, чего нельзя с ним делать, так это его продавать. А насчет сдачи внаем никаких запретов нет.

Чувствительный нос Морозини все отчетливее улавливал дурной запашок, который таился в этом деле. После того что профессор рассказал им о химере, он мог поклясться, что пресловутый Катанеи со своей бандой появился в здешних местах исключительно ради нее. И тут Адальбер задал очень удачный вопрос:

– А вы видели господина Катанеи? Каков он из себя?

– Нет! Ни разу! Я же говорил, его привезли на санитарной машине. А когда прошло несколько дней и муниципальный совет счел своевременным пойти к новому хозяину и пожелать ему доброго пребывания в наших краях, аудиенции удостоился только господин Винседон, наш мэр, хотя мы все туда отправились. И то он прождал добрых полчаса из-за каких-то там процедур. В конце концов его приняли и провели в спальню к хозяину, где было не сказать, чтобы очень светло, и к тому же кровать больного была задернута противомоскитным пологом. Болезнь, говорят, у него приключилась в Африке от москитов.

– Но это же неразумно! Больному малярией селиться у слияния двух рек, где большая влажность! Как вам кажется? – спросил Морозини.

– Да я говорю, что Винседон так и не смог его рассмотреть. Так, только общие очертания, лежит кто-то под одеялом, и то его не слишком видно. Потом больной хриплым голосом, будто бумагу мнут, поблагодарил его за внимание, попросил извиниться перед остальными за то, что не принял их, и пообещал пригласить нас всех в замок, когда со здоровьем станет получше.

– Другими словами, никогда. Хрипы, похожие на звук смятой бумаги, – симптом туберкулеза в самой последней стадии, а если у него еще и малярия, то ваш арендатор долго не протянет, – сделал вывод Видаль-Пеликорн. – И тогда что, по-вашему, последует? Увезут его тело или положат рядом с ван Тильденом в часовне?

– Ну уж нет, такого мы не допустим.