Психология креативности - Ф. Зенасни

По мнению Айзенка (Eysenck, 1995), среди конативных факторов на творческий процесс важное влияние оказывает психотизм во взаимодействии с интеллектом; этим объясняется, почему у людей с психотическими расстройствами иногда встречается высокий уровень креативности. Важно напомнить, что психотизм (личностная черта, характеризующая связь человека с реальностью) не тождественен психозу (потеря, разрыв контакта с реальностью), но повышенный уровень психотизма может увеличить риск развития таких психотических нарушений, как шизофрения или маниакально-депрессивный психоз. Многие исследования, упомянутые в третьей главе, получали корреляции между психотизмом и креативностью, более конкретно – между количеством порожденных идей и их своеобразием. С другой стороны, люди с высокими баллами по психотизму порождают больше уникальных ассоциаций между идеями, что, как мы скоро увидим, важно для творческого мышления.

Говоря об эмоциональных факторах, можно отметить, что интенсивные эмоции могут способствовать креативности, стимулируя ассоциации идей или вызывая необходимость в разрядке эмоционального напряжения через творчество. Но чрезмерная выраженность эмоциональных факторов, без возможности сдерживать, контролировать и регулировать эмоции, может приводить к эмоциональным излишествам (таким, как непредсказуемые вспышки ярости при шизофрении или маниакальная эйфория и экзальтация) и губительно сказываться на творческом процессе.

Исследования отдельных случаев

Сначала мы рассмотрим случай гениального писателя Оноре де Бальзака, у которого, возможно, был маниакально-депрессивный психоз, а потом случай гениального математика Джона Нэша, у которого была шизофрения.

Случай Бальзака

«Через его жизнь все время проходит эта тонкая линия, подобно дуновению, отделяющему разум от безумия».

Автор «Человеческой комедии» Оноре де Бальзак родился в 1799 году и умер в 1850 году в Париже. Вся его жизнь, его похождения и творчество создают картину маниакально-депрессивного психоза (МДП). Аргументы в пользу МДП основываются, с одной стороны, на существовании чередующихся маниакальных и депрессивных эпизодов (биполярный МДП), с другой стороны, на семейном характере патологии. У Бальзака можно найти все маниакальные симптомы:

– экзальтированное настроение в сочетании с беззаботностью, в особенности по отношению к пространственно-временным ограничениям;

– лихорадочное возбуждение в сочетании с писательским исступлением, вплоть до того, что почерк становится нечитаемым;

– тахипсихия (ускоренный темп мышления) в сочетании с гипермнезией и интеллектуальной гиперактивностью. Об этом свидетельствует главная работа Бальзака, состоящая из 64 романов, написанных в течение 20 лет, что составляет по три романа в год, не считая работы по переписыванию, – Бальзак по десять раз переделывал рукописи своих романов и использовал свои авторские права для изменения текстов;

– бессонница из-за гиперактивности, в результате чего он проводил ночи за сочинениями;

– мегаломаниакальные квазибредовые идеи богатства и величия, что приводило Бальзака к многочисленным долгам.

Относительно депрессии можно утверждать, что в детстве он пережил длительный период тревожной депрессии, в течение которого он был очень несчастен. Он воспитывался кормилицей, потом был помещен на четыре года в экстернат, потом на шесть лет – в интернат. Все годы в интернате он оставался один, без друзей. По сообщению одного из его преподавателей, он был «полным толстощеким мальчиком с красным лицом, с обмороженными зимой пальцами рук и ног… молчаливым, из него ничего нельзя было вытянуть». Он вышел из интерната в 14 лет после странного сомнамбулического состояния, похожего на кому, которое привело к тому, что позже у него возникали состояния меланхолического ступора. Маниакальное состояние почти систематически возникало после депрессивных периодов, которые иногда протекали по меланхолическому типу.

В подростковом возрасте гипоманиакальное состояние Бальзака в течение нескольких лет укреплялось и развивалось. Позже признания в глубокой печали и скорби были редки и появлялись лишь в некоторых письмах: «Лучше бы я никогда не родился!.. несчастье быть одним, несчастье быть в обществе, несчастье умереть, несчастье жить…» (письмо сестре, 1821) – или: «Некоторые существа рождаются, чтобы быть несчастными, я из их числа» (письмо мадам де Берни, 1821). К концу жизни, за четыре года до смерти, у Бальзака вновь возникает длительный период депрессии: «Я умру от усталости, умру от работы и тревоги, я чувствую это… Моя тоска неизлечима. Не хочу описывать Вам свое душевное состояние, оно ужасно. Я не знаю, что случится. Я на целые часы погружаюсь в воспоминания и остаюсь по-настоящему отупевшим. Понимаете ли Вы меня? Сомневаюсь, ибо нельзя понять бесконечность тоски, бесконечность сожалений и всего, что давит на меня. Работай, жалкий автор “Человеческой комедии"… плати за свои наслаждения, искупай свои безумства. Думаю, я не должен был родиться. Я понимаю, что добровольная смерть разрешит это состояние, если оно будет продолжаться. Я больше не борюсь. Я позволил себе погрузиться в неизлечимую медлительность скорби. Я не осознаю жизнь, я больше не верю в будущее. Я составил план, как мне уйти с этого света» (Balzac, 1847; цит. по: Jaennot, 1986, р. 232–233).

Относительно семейного характера заболевания можно отметить, что у отца писателя Бернара-Франсуа Бальзака наблюдались гипоманиакальные черты личности: «У него необычайная память и безудержная фантазия. Он от природы любит большие предприятия, химеры, нереалистичные мечты. Он склонен из скорых наблюдений выводить общие законы, он придумывает псевдоэксперименты, чудаковатые теории […] публикует различные политические статьи и научные брошюры. […] У него возникают идеи величия. Из “Балссы” он сделал себя “Бальзаком”, а потом “де Бальзаком”. […] Наконец, будучи восьмидесятилетним старцем, он был вынужден поспешно покинуть Вильпаризис накануне обвинения его соседской служанкой в том, что она от него забеременела» (Jeannot, 1986).

Сегодня, когда установлено, что у Бальзака была картина маниакально-депрессивного психоза, нам остается исследовать на примере его случая, каким образом факторы, вызывающие уязвимость по отношению к МДП, могут быть также факторами, способствующими креативности. Мы будет основываться на упомянутых ранее трех типах факторов: когнитивных, конативных и эмоциональных.

Когнитивные факторы

На наш взгляд, наибольший интерес представляют здесь такие когнитивные факторы, как внимание, память и ассоциации идей. Действительно, в маниакальных и гипоманиакальных состояниях способности внимания и памяти превосходят нормальный уровень. Маниакальный или гипоманикальный человек находится в состоянии выраженной активации и возбуждения, что делает его более восприимчивым к внешним стимулам и позволяет ему замечать детали, которые остаются невидимыми для других. Билли (Billie, 1947) рассказывает в биографии писателя, что когда Бальзак приехал на несколько дней на отдых к своим друзьям Карро в поместье Фрапель недалеко от Иссудена, «он интересовался жителями Иссудена и их нравами – так же, как и жителями и нравами Алансона, Фугереса, Тура и Ангулема, так как он всегда интересовался всем, что происходило вокруг него, схватывая глазами и ушами, если так можно выразиться, важные для него детали, которые потом переплавлялись в горниле его воображения в причудливые картины».

Что касается памяти, при маниакальных состояниях наблюдается гипермнезия, особенно визуальная. Уже в детстве у Бальзака была выдающаяся память. В феврале 1834 года он писал графине Маффеи: «Есть только одна вещь, которая дает мне почти счастливые часы; это повторное проживание в памяти определенных дней с удивительной верностью впечатлений, точностью памяти. Закрывая глаза, я оказываюсь там». Таким же образом высказываются персонажи его книг: «Моим единственным стремлением было видеть. Видеть – не значит знать», – говорит антиквар в «Шагреневой коже». «Мой взгляд как у Бога. Я проникаю взглядом в сердца. Ничто от меня не спрячется», – восклицает Гобсек.

Визуальная гипермнезия позволяла ему повторно в мельчайших деталях увидеть прошлые события и заново пережить их, вплоть до отождествления себя с действующими лицами. Бальзак даже задается вопросом, не может ли эта способность, доведенная до крайности, привести его к безумию. Вот что он пишет в начале «Фачино Кане»: «Моя наблюдательность позволяла мне жить жизнью того, на кого она была обращена, ибо наделяла меня способностью отождествлять с ним себя самого, так же как дервиш из "Тысячи и одной ночи" принимал образ и подобие тех, над кем произносил заклинания». Или: «Слушая этих людей, я приобщался к их жизни; я ощущал их лохмотья на своей спине; я сам шагал в их рваных башмаках; их желания, их потребности – все передавалось моей душе, или, вернее, я проникал душою в их душу. То был сон наяву… Отрешаться от своих привычек, в каком-то душевном опьянении преображаться в других людей, играть в эту игру по своей прихоти было моим единственным развлечением. Откуда у меня такой дар? Что это – ясновидение? Одно из тех свойств, злоупотребление которыми может привести к безумию? Я никогда не пытался определить источник этой способности; я обладаю ею и применяю ее – вот и все».