Динамит для сеньориты - Елизавета Паршина

— Мануэль должен уйти, — заключил Хосе.

В это время из дверей казармы вышел Мануэль. Он, наверно, слышал последнюю фразу и насупился. Странно было видеть суровым его румяное лицо.

— Пойдешь в строевую часть, — сказал ему Хосе.

— Не пойду.

— Пойдешь, — подтвердил Рафаэль.

Остальные молчали. Молина передернул плечами, но все-таки промолчал. Голосовать не стали. Упрямство Мануэля возмутило даже тех, кто его жалел. Разговор прервало появление Паскуаля с машиной. Мы думали, что приехал командир, но оказалось, что машину прислали за мной. Я наскоро попрощалась и поехала в Гвадалахару. На другой день Мануэль пришел к нам. Мы думали, что он что-нибудь пообещает, но Мануэль попросил только не отчислять его.

— Ты будешь нести службу вместе с товарищами? — спросил Артур.

Мануэль отрицательно покачал головой.

— Ты понимаешь, что я должен отдать тебя под суд?

— Понимаю.

— Мануэль, ты понимаешь, что потом мы уже ничего же сможем изменить?

Мануэль отвернулся и опустил голову. Ретамеро потрогал его за плечо и постарался заглянуть в глаза.

— Если ты не уважаешь закон и товарищей, то пожалей хоть себя!

Все глаза были обращены на Мануэля, в них были тревога и растерянность. Никто не нашелся, что еще можно сказать. Бонилья стоял, прислонившись к дереву, и казалось, он ничего не слышит. Временами он кашлял, а дрожащие пальцы не могли справиться с платком. Неужели Мануэлю не стыдно перед Бонильей? Я переводила взгляд с одного бойца на другого, стараясь понять их чувства. Хосе терпеливо ждал, что Мануэль хотя бы объяснит свое поведение. Не дождавшись, он резко сказал:

— Кто дежурные? Отвести Мануэля в штаб вод конвоем!

Сальвадор и Маноло встали рядом с винтовками в руках.

— Хосефа, ты ничего не скажешь?! — кинулся ко мне Молина. — Он бросился в реку, когда ты тонула…

— Пусть бы он лучше швырнул меня обратно в воду…

Больше я ничего сказать не могла, голос не слушался, и куда-то девался воздух. Говорят, что когда человек постигает горе или тяжелое испытание, он закаляется. Не знаю… Мне кажется, что за эти минуты я просто постарела…

Вскоре пришли сведения о наступательных операциях республиканцев в Гвадарраме. В ней, по масштабам той войны, участвовали довольно значительные силы: 35-я дивизия под командованием комбрига Карела Сверчевского, 14-я Интернациональная бригада франко-бельгийского состава, 69 и 39-я бригады, усиленные танками и авиацией. Накануне Кирилл Орловский подорвал мост в тылу фашистских войск и взрывом завалил шоссе. Эта операция была проведена с помощью местного партизанского отряда. Наступление имело тактические цели и на четвертый день закончилось незначительным успехом республиканцев.

Жара над Мадридом, жара над всей Кастилией. Когда вспоминаешь эти последние четыре месяца, кажется, они прошли очень быстро, а когда вспоминаешь каждый из тех дней — все это длилось бесконечно…

Разведывательные и диверсионные операции под Толедо и Талаверой-де-ла-Рейна закончились в первой половине июля. Несколько дней разведчики объединенных отрядов держали в своих руках железную дорогу, по которой фашисты пытались перебросить с юга снаряжение и войска на Центральный фронт. Потерь в отрядах не было, раненых двое-трое. Наш отряд вернулся на свою базу в Гвадалахаре.

Лето 1937 года было особенно напряженным. Бои шли на всех фронтах. Особенно примечательной была операция республиканских войск под Брунете, западнее Мадрида. С ней республиканцы связывали большие надежды.

Глава 6. «Пятая колонна»

Отряд прибыл в Гвадалахару поздно вечером. Артур связался по телефону с Мадридом. Вести были тревожные. Противник перехватил под Брунете инициативу, и бои вспыхнули с новой силой.

— Я еду туда, — сказал Артур, — а ты останешься с отрядом. Надо срочно провести ночной поиск. Требуется установить, какие части действуют на вашем фронте в районе Гвадалахары.

Утром пришел Хосе, и Артур объяснил ему по карте, где следует искать «языка». Придется уточнять это еще на местности. Ну, это потом. Сейчас надо приводить себя в порядок после дороги и проверить оружие. Артур уже собрался в путь.

— Потом людям отдыхать, — крикнул он на прощание, и через минуту его уже не было, только на дороге, что вела в город, повисла легкая дамка пыли.

Эта операция была примечательна только одним: «язык» был взят с согласия обеих сторон. Он, можно сказать, сам на нас наскочил. Он подходил к поселку, когда Хосе преградил ему дорогу и положил руку на плечо. Хлопец не испугался и даже не удивился. Возможно, он в темноте не разглядел, кто перед ним, и принял Хосе за одного из своих товарищей. Когда из темноты выступил Бонилья и ухватил его за правую руку, солдат немного растерялся, завертел годовой, не пытаясь, однако, вырваться. Кругом было тихо, в поселке ни огонька.

— Не бойся, — сказал ему Хосе, — ничего плохого тебе не сделают, зададут несколько вопросов, а потом, может быть, и обратно пойдешь.

— Не! Я не дурак! — энергично запротестовал пленный. — Чтоб я обратно вернулся!..

Итак, с заданием управились. Больше в Гвадалахаре до возвращения Артура мне делать было нечего. Обычно, когда выпадало свободное время, мы отправлялись в Мадрид. Конечно, следует подразумевать, что по-настоящему свободного времени у нас не было никогда. Просто так назывались те дни, когда мы не были заняты на операциях или подготовкой к ним. В Мадриде мне хотелось узнать, где в настоящий момент находится 11-я интербригада. Мы состояли там на довольствии, а запасы продуктов подходили у нас к концу. Путь предстоял недолгий, всего каких-нибудь шестьдесят километров, час-полтора езды, если не будет неожиданных препятствий. Мы уже миновали Алкалу де Энарес и, пользуясь прекрасным шоссе, на большой скорости ехали между двумя рядами тенистых тутовых деревьев, мечтая о глотке холодной воды, ибо жара стояла убийственная. Поля кругом выжжены, желтые и унылые. Вдали, почти призрачные в мареве раскаленного воздуха, виднелись вершины Сьерры Гвадаррамы. До самых гор равнина пустынна, только вдоль шоссе медленно брело стадо баранов. Они лениво переступали, низко опустив головы, и пастухи старались держать их в тени деревьев. Не успели мы поравняться с этим стадом, как вдруг совсем неожиданно бараны хлынули на проезжую часть шоссе прямо под колеса машины такой плотной массой, что не могли даже разбежаться, когда первые из них были сбиты с ног. Несколько секунд машина ехала по несчастным животным, колышась, как лодка на волнах. Пока шоферу удалось сбросить скорость и остановиться, на шоссе уже лежало несколько десятков искалеченных животных. Поразительно, что все это произошло в полной тишине. Не знаю почему, но раненые бараны не издали ни звука. Я вышла из машины и села на обочину дороги, стараясь прийти в себя. Меня мучили угрызения совести. Паскуаль, закусив нижнюю губу, обтирал кузов машины. Оба мы были подавлены этой нелепой сценой и молчали. Прошло не менее получаса, пока мы смогли продолжить путь. Каждый по-своему переживал происшедшее. Небо над нами бледно-голубое. Тихо. Только изредка щелкала о крылья машины вскинутая колесами дорожная галька, да рокотал мотор нашей натруженной военными дорогами машины. Мысли снова вернулись к глотку холодной воды, но солнце давно уже высосало из земли весеннюю свежесть, и по дороге встречались только высохшие русла ручьев да оскудевшие фонтаны, к которым не приближались даже бабочки.